внезапной потере способности ходить или физической силы, может разрушить уверенность
мужчины в себе. Но... гордость основывается на работе, достижениях и успешной карьере.
Однако сегодня отношение к работе у мужчин часто смешанное и противоречивое»4.
Гэйлин схватывает центральное противоречие в отношении мужчин к работе: с одной
стороны, именно здесь мужчины доказывают мужественность и подтверждают свою идентич-
ность, ас другой стороны, выполнение функций кормильца семьи не обязательно делает
мужчин счастливыми. «Я не встречал ни одного мужчину — ни среди пациентов, ни среди
друзей, — пишет Гэйлин, — кто в глубине души считал бы себя успешным человеком»5.
278
Идеал XIX столетия — «сделавший сам себя» мужчина—и вера в неограниченность
продвижения по социальной лестнице тех, кто упорно работает, обрекли мужчин на тяжкий
труд, жертвенность и ответственность. Если мужчина мог возвыситься так, как мечтал, то он
также мог и все потерять. В 1974 г. опрос службы Янкеловича показал, что около 80%
американских мужчин ощущали себя несчастными на работе. В другом исследовании 74%
мужчин утверждали, что выбрали бы более спокойную карьеру, чтобы проводить больше
времени со своей семьей,
Так почему мужчины так несчастны в той сфере, чей гомосоциальный характер они изо всех
сил пытаются сохранить? Отчасти это связано с тем, что происходит на работе. В обстановке
корпорации или завода мужчины крайне редко, если вообще когда-либо, испытывают
потребность обсуждать свою личную жизнь, свои чувства и потребности. Работа
превращается в механическую рутину, которой надо соответствовать, а не выделяться. Здесь
мужчина приносит себя в жертву на алтарь ответственности перед семьей. Пожалуй, наиболее
ярко эта дилемма выражена в грустной пьесе Артура Миллера «Смерть коммивояжера», в
которой сыновья Вилли Ломена подводят промежуточные итоги своей жизни. Старший сын
Биф говорит: «После школы я шесть или семь лет пытался выбиться в люди... Транспортный
агент, коммивояжер, приказчик... Собачья жизнь. Лезешь душным утром в подземку...
Тратишь лучшие годы на то, чтобы с товаром все было в порядке, висишь на телефоне,
продаешь, покупаешь... Мучаешься пятьдесят дней в году, чтобы получить несчастные две
недели отпуска. А что тебе нужно? Скинуть с себя все и выйти на вольный воздух. Но ты
постоянно ловчишь, как бы обойти, обскакать другого... Дл? чего? Чего ты добьешься?»
Его брат Хэппи отвечает: «Мне осталось ждать только его смерти. Начальника торгового
отдела. Ну, предположим, меня поставят на его место. А что с того? Он мой приятель, только
что отгрохал себе шикарную виллу на Лонг-Айленде. Пожил два месяца, продал, сейчас
строит другую. Стоит ему что-нибудь довести до конца, сделать, оно ему перестает
доставлять удовольствие. И со мной, знаю, будет тоже самое. Убей меня бог, если я понимаю,
для чего я работаю?»*6
I
* Цит. по: Миллер А. Пьесы. М.: Гудьял-пресс, 1999. С. 139—141.— Прим. ред.
279
Многие мужчины говорят, что они потеряли из виду цель, ради которой работают. Они
чувствуют, что от них ждут жесткости, агрессивности, соревновательности; их обязывают
быть «хозяевами», «боссами», «самостоятельными мужиками». Мы измеряем мужественность
размером дохода. На вопрос, почему он так много работает, один мужчина ответил репортеру:
«Не знаю.,. Я действительно боюсь стать неудачником. Я всегда хотел быть выше всех, во
всем, что бы я ни делал. В зависимости от конкретной ситуации я люблю быть на виду:
председателем комитета, президентом ассоциации или кем-то еще»7.
Большинство мужчин, конечно, не занимают высших позиций в иерархии и вряд ли туда
доберутся. Воспитанные на убеждении, что пределов не существует, они постоянно
сталкиваются с ними, и им некого обвинить в этом, кроме самих себя. Мужчины «теряют пол»
в ситуации неудачи, на них перестают смотреть как на настоящих мужчин. Женщины,
наоборот, «теряют пол» в случае успеха. Быть компетентным, агрессивным и честолюбивым
на рабочем месте значит подтверждать определенный тендер, который сообразуется с
мужским тендером. А успешные женщины гендерно несообразны и тем самым разрушают
свою женскую идентичность.
Там, где работают только мужчины, женщины выполняют то, что социолог Арли Хохшильд
называет «эмоциональной работой», смысл которой состоит в том, чтобы «смазывать»
механизм мужских взаимоотношений, и тогда он будет хорошо функционировать. Например,
женщины работают бортпроводницами, офис-менеджерами, официантками, капитанами
болельщиков и сглаживают взаимоотношения между мужчинами, придавая им
гетеросексуальный характер8.
Если у женщины не было «настоящей» роли в профессиональном мире, то что она там делала?
Традиционная идея состояла в том, что женщины работали или потому, что должны были
работать — ибо именно они составляли рабочий класс и должны были кормить собственных
детей и самих себя, — или потому, что хотели иметь больше карманных денег (речь идет о
потребителях из среднего класса, которым нужно больше денег на покупку мелочей). Это
часто примиряло работающих женщин с их работой. «Если бы мир был идеальным, — гово-
рили они, — мы бы остались дома с детьми; в конце концов именно там нам и следует быть».
Но такая позиция противоречит реальному опыту женщин. Женщины работают, писала
политический обозреватель Ката Поллит, «потому что нам
280
1
нравится наша работа, наша зарплата, более интересное и надежное будущее, чем то, которое
было бы у нас с устаревшими навыками, меньшим стажем и меньшим опытом»9.
Сочетание неизменных традиционных тендерных идеологий с изменениями в экономической
и социальной действительности делает сегодня работу особенно спорной ареной для решения
тендерных проблем. С одной стороны, женщины сталкиваются с постоянной тендерной
дискриминацией: им платят меньше, их реже повышают, им реже дают особые задания,
несмотря на их квалификацию и желание; и им постоянно дают почувствовать, что их здесь не
ждали, как будто они вторглись в мужскую сферу. С другой стороны, мужчины говорят, что
их возмущают изменения в политике на рабочих местах, потому что они боятся сделать
женщине малейшее нарекание, чтобы не попасть под суд за сексуальное домогательство.
Структурным фоном этих сложностей во взаимоотношениях служит сильнейшее тендерное
неравенство на работе в индустриально развитых странах. Тендерное неравенство в Америке
противоречит американским идеям свободы и равенства возможностей. Однако это никого
особенно не удивляет, поскольку в Америке к тому же едва ли не самый высокий уровень
неравенства доходов. Согласно исследованию Организации по экономическому
сотрудничеству и развитию, разрыв между наиболее высокооплачиваемыми 10% населения и
самыми низкооплачиваемыми 10% работающих американцев является наибольшим среди
промышленно развитых стран. Во время экономического бума 1980-х гг. 1% самых богатых
людей в США получили приблизительно 60% всех доходов за десятилетие. Еще 19%
получили следующие 25%, так что 85% всех доходов за десятилетие достались одной пятой
населения. У 20% самых бедных американцев доходы снизились на 9%, у следующих 20% —
на 1%. Вот такая нисходящая экономика!
У 80% американцев, составляющих низ пирамиды, доходы достигали максимума в 1973 г., т.е.
их доходы с тех пор или не изменились, или снизились. По данным Бюджетного отдела
Конгресса США, средний доход на семью не изменился: в 1973 г. он составлял 35 474
доллара, в 1990 г. — 35 353 доллара.
Вспомним также, что это — средний доход семьи, а главное изменение на рынке труда за этот
период — увеличение числа женщин. Все это означает, что реальные доходы мужчин
снизились за последнюю четверть столетия. У мужчин, которым в 1949 г. было 30 лет, доход к
сорока годам повышался
281
на 63%. В 1973 г. у того же 30-летнего мужчины через 10 лет доход снижался на %. Эти
экономические показатели особенно важны, чтобы понять общий контекст тендерного
неравенства, поскольку из них следует, что за прошедшие двадцать лет большинство
работающих мужчин чувствуют все более сильное давление: чтобы свести концы с концами,
они работают интенсивнее и дольше, а их доходы неуклонно падают. Возросшее давление в
условиях экономической нестабильности, вызванной сокращением производства, массовыми
увольнениями и изменениями рыночной конъюнктуры, заставляет американских мужчин
защищать неоспоримую прежде позицию кормильца семьи.
Постоянство тендерной дискриминации на рабочем месте