Читать интересную книгу Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер

Я протянул руку, нищий протянул свою, но не навстречу, а в сторону. Мистер Пентекост подтолкнул меня локтем, чтобы я взял ладонь нищего, и только тут я понял, что он слепой. Я пожал его руку.

— Мастер Мелламфи, это Джастис, — проговорил мистер Пентекост.

— И Вулф, — добавил старик; собака оскалила клыки и зарычала.

Наступила неловкая тишина, которую прервал мистер Пентекост:

— Дружище, мы с Силверлайтом сошлись в осуждении системы синекур и субсидий.

— Да-да, — горячо подхватил нищий. — Вам известно, что я тоже ее заклятый враг. Но в отличие от вас, мистер Пентекост, я не приемлю ее как противоречащую социальной справедливости.

— Ну вот, Силверлайт, вам нашелся союзник, — сказал мистер Пентекост. Но его друг краснел и отводил глаза. Возможно ли, что его смутила поддержка столь ничтожного союзника? Я задумался.

В беседе наступила неловкая пауза.

— Простите, что побеспокоил вас, мистер Пентекост, — проговорил старик.

— Ну что вы, что вы, дорогой друг. Но нам пора.

Нищий махнул нам на прощание, и до конца улицы мы шли молча.

Вот вам человек, который отдал зрение за свои принципы — хоть они и ошибочные, — произнес мистер Пентекост.

Я собирался расспросить его, но тут нас догнала мисс Квиллиам.

— Я видела, вы разговаривали с этим несчастным стариком, — сказала она. — Вы ему что-нибудь подали?

— Конечно нет! — возмутился мистер Пентекост. — Я не хочу даже слышать слово «благотворительность».

— Да, а почему?

— Нет иного столь верного способа, юная леди, привести общество к краху.

— Как такое возможно? — Мисс Квиллиам устало улыбнулась; мы были уже у дверей нашего дома.

— А как же, мисс Квиллиам, нищета необходима нашему обществу. Вы качаете головой, но поймите, она необходима, чтобы работал механизм саморегулирования на свободном рынке.

Тут нам навстречу спустился по ступеням мистер Пичмент, и мистер Пентекост воззвал к нему:

— Скажите, мистер Пичмент, согласитесь вы работать за тринадцать шиллингов в неделю, если сможете получать двенадцать шиллингов, ничего не делая?

Тот не сразу понял вопрос. Потом на его усталом лице расплылась улыбка.

— Нет, думаю, нет, мистер Пентекост.

— Конечно нет! — возликовал мистер Пентекост. — Цена труда определяется самой низкой платой, какую работник согласен получать. При благотворительных дотациях в двенадцать шиллингов цена на труд будет искусственно поднята, и все кончится крахом.

— Но, — начал мистер Пичмент, — такая помощь от прихода мне бы не помешала, ведь, боюсь, если дела не поправятся, мне с моими придется вернуться в Дорсет и пойти в работный дом, потому что тут нам не свести концы с концами.

— Очень этим огорчен, мистер Пичмент, но вы должны на собственном примере понять, насколько приходская благотворительность деморализует английское крестьянство. Не станете же вы отрицать, что они женятся, прежде чем станут самостоятельны, ничего не откладывают в копилку» хотя могли бы, и если что заработают, то потратят на выпивку? Увы, трудиться они станут только под страхом голодной смерти.

— Да, но приход их совсем не балует, мистер Пентекост.

— Вот-вот! Приход напускается на всякого, с кого, по предположению, можно взять налог, — это превращает старую Англию в тиранию. Есть только один способ исправить положение: отменить благотворительность и, соответственно, право приходов отнимать чужое имущество.

— Если от приходов добра не жди, почему же вы возвращаетесь, мистер Пичмент? — спросила мисс Квиллиам.

— У меня нет права получать благотворительную помощь в Лондоне.

— Видите? — вскричал мистер Пентекост. — Свободный рынок — вот единственное решение вопроса.

— Может быть, и так, — сказал мистер Пичмент. — Но простите, мне пора.

Он пошел вниз, а мы — за разговором — наверх, к нашей лестничной площадке.

— Должна честно вам сказать, мистер Пентекост, отмена благотворительной помощи — идея отталкивающая. — Мисс Квиллиам улыбнулась, словно обращаясь к умному, хотя и запутавшемуся ученику. — Благотворительность нужно увеличивать, а не сокращать. И если вы правы — а я это допускаю, — когда утверждаете, что общество рушится, причину следует искать в том, что имущие классы не выполняют своих обязанностей и не принимают мер, чтобы предотвратить пауперизм. — Помедлив, она продолжила: — Возьму для примера свою собственную семью: некий патрон не сдержал данного моему отцу обещания обеспечивать его работой и тем вверг в крайнюю нужду.

— Вы оба ошибаетесь, — вмешался мистер Силверлайт (он успел прийти в себя). — Справедливость достижима лишь в обществе, основанном на Законе Разума.

— Тьфу! — вскричал его приятель. — Закон Разума — это химера. Людьми управляет Закон Необходимости, и потому только перспектива голодной смерти укажет им, в чем заключаются их истинные интересы.

— Но если, как вы часто повторяете, мистер Пентекост, людьми движут их разумные эгоистические интересы, — спросил я, — то неужели нужно уморить их голодом, чтобы научить, в чем их благо?

— Удар! Удар всерьез![8] — подхватил мистер Силверлайт.

— Маленький путаник! — воскликнул мистер Пентекост, но тут же расплылся в добродушной улыбке. — Люди не знают, в чем заключаются их истинные интересы, поскольку их взгляды ограничены; объективная реальность общества должна научить их уму-разуму.

— Мальчик умен, — вступился мой покровитель. — Этого ты не можешь отрицать, Пентекост.

— Вы правы, мистер Силверлайт, и меня печалит, что он не получает образования, — сказала мисс Квиллиам. — Я хотела бы его учить, и вначале учила, но, боюсь, мне не хватает сил.

— Разумеется, — кивнул мистер Силверлайт. — Но у меня есть идея: я могу его учить!

— Ни в коем случае! — вскинулся его приятель. — Я не позволю тебе забивать его голову всякой чушью. Обучать его стану я.

— Ну вот, мастер Джон, у вас теперь целых три преподавателя, — улыбнулась мисс Квиллиам. — Чему вы хотели бы учиться?

— Я бы хотел изучать право.

— Вы имеете в виду не Право, а Право Справедливости, — вмешался мистер Силверлайт.

— Какая разница? — спросил я. — Она есть?

Мистер Силверлайт вздрогнул:

— А как же.

Мистер Пентекост за спиной у своего друга энергично помотал головой.

Тут дверь нашей комнаты открылась, и на пороге показалась моя матушка, бледная, с перекошенным лицом.

— Почему так долго? — безжизненным голосом спросила она мисс Квиллиам, не обращая внимания на всех остальных. — Принесла?

Мисс Квиллиам скосила глаза на меня.

— Джон, идемте обедать к нам, — предложил мистер Пентекост.

— Да-да, — подхватил мистер Силверлайт. — И я попытаюсь наставить вас на путь истинный.

Мисс Квиллиам свернула в нашу комнату, а я последовал за двумя джентльменами. Когда мы уютно устроились в их шатре, а в жаровне на подставке в камине Пичментов начала кипятиться вода для бренди, они принялись в два голоса меня поучать — прерывая друг друга на каждом слове и споря о значении едва ли не каждого термина.

Общее Право, заверил мистер Силверлайт, занятие низменное, формальное, не подходящее для джентльмена; оно озабочено только строгим применением прецедентов и статутов и нисколько не интересуется существом дела. Обращаться к Закону значит полагаться на Случай, так как все зависит от процедуры, а она запутана сложными и неоднозначными правилами, какие, к примеру, управляют началом процесса. Это означает, что исход процесса могут определить технические детали, не имеющие ни малейшего отношения к правоте или неправоте его участников.

— Однако Право Справедливости, мой юный друг, это нечто совсем иное. Оно практикуется в Высоком суде, который является судом совести. Это значит, что он руководствуется Принципами, тем, что должно быть, а не тем, что есть. Закон отступает перед хаотичностью жизни, перед властью случая, в то время как Право Справедливости стремится к некой совершенной правильности, основанной на Разуме.

Его друг презрительно фыркнул.

— Пустая болтовня, — сказал он. — Ты выдумываешь схемы! Эти идеи описывают реальность ничуть не лучше, чем правильные прямоугольники, которые придумал Рен, планируя восстановление Лондона после великого пожара, описывают реальность большой столицы. Мой дорогой юный друг, — обратился он ко мне, — умоляю, не допускайте, чтобы пыл Силверлайта увлек вас на ложный путь. Суд лорд-канцлера известен как самый несправедливый суд в королевстве!

— Но подумай только, — вскричал его приятель, — о благородных принципах, в нем воплощенных! В то время как Общему праву в первую очередь важна буква, суду лорд-канцлера важна правота. Если законные права в области недвижимости могут быть со временем потеряны, если их не защищать, то права, основанные на справедливости, неотменимы!