В студии пахло краской. Свет над Форт-Самтером был золотым. Я смотрел на урну на полке слева. Она стояла там и напоминала мне о моем последнем обещании.
Одиннадцатое желание. Пора.
Я положил кисть, взял телефон и набрал номер. Когда Боб ответил, я поинтересовался:
— Сможешь посадить свою крошку на грунтовку?
Было слышно, как он перебрасывает сигару в другой угол рта.
— Зависит от того, какая грунтовка.
Потом я позвонил человеку, который должен был присматривать за мной в течение испытательного срока. С меня сняли все обвинения в убийстве Эбби, но проблему с наркотиками так просто не решить. Я ведь действительно похитил большое количество препаратов и провез их через несколько границ. Я это признал. Улики невозможно скрыть. Но, поскольку в моей крови наркотиков не обнаружили, я получил год условно. Каждый раз, намереваясь выехать из города, я ставил в известность определенного человека. Кстати, ему нравились мои картины.
Я заглянул к сенатору. Тот сидел в кабинете. Вчера он заявил, что больше не станет баллотироваться в сенат. Он увидел урну у меня в руках.
— Решил сдержать обещание?
Я кивнул.
— Могу пообещать, что вы ляжете рядом с ней.
Он улыбнулся. Мы проделали долгий путь. Эбби это понравилось бы.
Сенатор кивнул и снова принялся сворачивать и разворачивать платок.
— Охотно. Буду рад.
Боб забрал меня на окраине, и мы полетели на юг, вдоль побережья. Достигнув острова Камберленд, Боб круто свернул на запад, к городку Сент-Мэрис. Мы сделали над ним круг, и Боб приземлился на грунтовку неподалеку от нужного места. Я перепрыгнул через канаву и зашлепал по болоту.
Урна лежала в рюкзаке у меня за спиной. Я вышел на Седар-Пойнт и произнес вслух:
— Уже скоро.
Я по колено в траве миновал кедровую рощу и оказался там, где некогда мы разбили лагерь.
Мимо катилась река, похожая на полосу полированного сланца. Я вошел в воду, и течение потянуло меня. Я погрузился до пояса, прижимая Эбби к груди. Я скучал по ней. Сейчас, стоя в воде, я скучал по ней еще сильнее.
Надо мной скользнула скопа, в сотне ярдов маячил пеликан. Где-то просигналила лодка. Я открыл урну, перевернул ее и увидел, как Эбби поплыла.
После одиннадцати дней на реке мы достигли Седар-Пойнта. Как ни удивительно, мы вычеркнули из списка все — кроме одного. Девять из десяти. Я вынес Эбби на берег. Вдалеке рокотал вертолет.
— Милая… Эбби…
Веки у нее дрогнули.
— Мы добрались.
К нам уже бежали по болоту. Слышался голос ее отца. Эбби сглотнула и попыталась вздохнуть. Я не знал, что сказать. Она кивнула, не открывая глаз.
— Дельфинов прибережем на потом.
Я погладил ей щеку.
— Хочешь чего-нибудь еще?
Она коснулась моего лица.
— Я уже получила все, что хотела.
— Ты… ты говорила, что сделаешь мне подарок. К годовщине свадьбы.
Эбби кивнула.
— Ты его уже получил.
— Но…
Она похлопала меня по груди.
— Он будет здесь всякий раз, когда понадобится.
Глаза у нее начали закатываться. Эбби сделала глубокий вдох. Она взяла меня за голову и приблизила к себе, так что мы соприкоснулись лбами.
— Не держи это внутри. То, что есть у тебя, нужно людям. Раскройся. Пригласи их на свой остров. — Эбби закрыла глаза. Лицо у нее горело, но руки были холодными, а дыхание — прерывистым. Она снова притянула меня к себе и шепнула: — Когда ты проснешься и почувствуешь боль, не беги. Просто погрузи весло в воду и плыви. И так каждый раз. Пусть река тебя несет. И ты меня найдешь. — Она указала на океан. — Я буду ждать.
По ее щекам потекли слезы, руки повисли, дыхание замерло.
— Эбби? Эбби?
Эбби напряглась, вздохнула и посмотрела в никуда.
— Эбби…
— Обещай.
— Но…
Она улыбнулась.
— Досс…
Я не мог смотреть. Эбби снова меня потеребила.
— Жизнь — это череда встреч и расставаний. Нам пора расстаться. Но не навсегда. Ну же, скажи.
— Обещаю, — произнес я.
Она снова втянула воздух, и из ноздрей у нее пошла кровь. Эбби указала на океан:
— Я буду там. Буду ждать. Похорони меня… где кончается река.
Она взяла мою руку, приложила указательный палец к своему виску — и ее не стало.
Пепел плыл по воде. Его было не много. Он тянулся по поверхности, от волны к волне. Течение подхватило частицы и вытянуло в длинную ленту. В сотне метров впереди мелькнул плавник. Дельфин плыл сквозь пепел. За ним — еще один. И еще… Четыре дельфина неторопливо рассекали воду, и пепел налипал на их тела. Я прошептал:
— Эбби… жди меня. Жди там, где кончается река. Она скрылась из виду, и я вышел на берег.
Я стоял и наблюдал, как по моей ступне ползет краб. Потом я пересек Седар-Пойнт, миновал болото и вышел на дорогу. Ко мне приблизился незнакомец. Длинноволосый, с козьей бородкой и блокнотом в руках. За ним по пятам шагал второй, с камерой на плече.
Первый спросил:
— Вы тот художник? Который путешествовал по реке… с Эбби?
Я кивнул. Он скрестил руки на груди и встал передо мной.
— Прошел почти год, если я не ошибаюсь?
Он явился сюда за новостями.
— Да.
— Почему вы вернулись?
— Нужно было кое-что сделать…
Журналист кивнул, будто знал.
— Продолжаете вычеркивать номера из списка?
Я уставился на него.
— Вроде того.
Он шагнул в сторону, открывая оператору обзор.
— Говорят, вы купили этот участок. Это правда?
Я посмотрел на реку и кивнул.
— И как он называется?
Я покачал головой, вспомнив слова Эбби. «Я не рассказала им всего».
— Тогда скажите вот что… Вы бы повторили свой поступок?
Я много об этом размышлял. Иногда, в минуты слабости, я сомневался. Я кивнул:
— Не задумываясь.
Он что-то нацарапал в блокноте.
— Весь год вы хранили молчание. Говорят, большую часть времени вы проводите в студии, за работой. Это так?
Я кивнул.
Он пожал плечами и загородил мне дорогу.
— А… зачем? По какой причине?
— Сделайте глубокий вдох.
Он посмотрел на оператора, пожал плечами, потом неуверенно улыбнулся.
— Что?
— Вдохните.
Он подчинился.
— И задержите дыхание.
Он проговорил сквозь зубы, как человек, который глубоко затянулся сигаретой:
— Надолго?
— Сколько сможете.
Журналист посмотрел в камеру и пожал плечами. Прошла минута. Лицо у него покраснело. Еще десять секунд, и оно обрело свекольный оттенок. Наконец он выдохнул, взглянул на меня и поднес микрофон к моему лицу.
— Вот зачем, — ответил я.
Я зашагал к самолету. Ветер вздымал пыль, и она забивалась мне в нос.