Читать интересную книгу Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

Прошел в сарайчик-мастерскую, чтобы в привычном уюте высвободиќться от на-плыва нахлынувших мечтаний. Марфа Ручейная как бы высвоќбодила его от самозапретов — дум о Татьяне. И она без зова и по его уже охоте входила в его дом. И это не только радовало, но больше пугало Дмитрия Даниловича. Когда уезжал из Казенной, Марфа снова подошла к нему. Не намереќнно, а вроде как он сам, выезжая из лесу, остановился возле нее. И она, окинув его взглядом, сказала:

— Я старая, — как бы продолжила недоговоренный разговор, — чужого горя нагляде-лась, а своего-то через край хлебнула. — Голос старухи проникал в нутро. И ждалось, что она дальше скажет. Переждав миг, она вымолвила: — У сына-то своя жизнь, она пусть по их и идет. Ныне не воробьиными шажками молодые прыгают, вихрем кружатся. Но все раќвно всяк сам по себе к себе нареченному приходит. Чему суждено быть, то и будет. Ко-лисами к свету потянулись, то и просветились. И выглядывай свой свет…

Он ничего не ответил Марфе. Вернее не успел. Подошла Татьяна, будќто позванная. И Марфа, склонив голову, покрытую черным платом, изрекла: "Ну, ну, знамо, не за овин сходить".

Татьяна попросила Дмитрия Даниловича погрузить в телегу два толстых ядреных кряжа для бабушки Марфы. А ей сказала, что подвеќзет до дому.

Нет, не от Татьяны исходили слова Марфы Ручейной. Татьяна не могќла открыть свою душу даже и Марфе. Ждала терпеливо его слов. И не хотела, как вот сама высказа-лась, "забрасывать сети с околицы". Да и татарка не решилась бы, как сваха-сводница, заводить с ним такой разговор. Чутьем души угадывала, кого и куда жизнь клонит. Слова, скаќзанного наобум в утешение тебе, от нее не жди.

В сарайчике-мастерской все оставалось так, как было и при дедушке Даниле. Сре-зы, спилы разных пород деревьев разложены по полочкам своим чередом. Мешочки с се-менами трав, пучки, корни целебных растеќний… Светлана пыталась было прибраться, но Дмитрий Данилович отгоќворил, сказал:

— Пускай пока все так и остается. Я уж потом на свободе разберусь. Ровно бы де-душка вчера вот все по-своему разложил. И как это нарушить.

Но и сам не решался что-то тронуть. С растревоженной душой как к делу такому подступиться. В сторонке на верстаке кое-что мастерил, пилил, строгал. К столу приса-живался. Но полки тревожить опасался, чтобы не порушить жизнь их.

С появлением Данилки на свет в доме как-то сами собой настали пеќремены. Чело-век в жизнь вошел и места себе требовал. Евгения Алексаксандровна за свою гостьбу не отходила от внука и вносила какой-то свой порядок. Дмитрию Даниловичу редко удава-лось посидеть возле внуќка. Разве когда бабушки "вконец из сил выбивалась". Светлана мириќлась с наставлениями матери. Но тоже, уставшая, ждала ее отъезда. Но и с отъездом тещи что-то внесенное ею оставалось в доме. Дмитрий Даќнилович не мог этого не чувст-вовать. И его тянуло в дедушкин сарайќчик-мастерскую. Иван тоже заходил попилить, по-строгать, душу отвесќти. Как-то за чаем сказал Якову Филипповичу за разговором о плот-ниќцкой работе:

— Влечет вот запах дерева, тоску разгоняет шелест стружки. Сам бы пошел в столя-ры или плотники. Вечное что-то в этом ремесле грезится. Завораживает тебя тайность са-мого дерева.

В этом высказе Ивана сквозила усталость колхозного инженера от не-крестьянского дела. И в то же время был зов к поиску согласия с тем Божьим миром, что окружает тебя. Этот зов приходит по осени, когда человек остается как бы наедине с самим собой. Андрей Семенович таќкой извечный настрой крестьянина называл возжаждой устремления чеќловека в грядущий мир. Земля и пахарь всегда находят друг друга в загаде наперед.

Старик Соколов Яков Филиппович объяснил тоску Ивана по рукотворному сто-лярному ремеслу зовом души к длению самого себя. Повторным словом свое заново узна-ется.

— Тайность, она во всяком деле вблизи тебе, — сказал он, как бы разгадывая загадку Ивана, — сегодня вроде бы узнаќна, а назавтра опять перед тобой. Всегда к разуму твоему обращена, коли у тебя зов к ней есть. Дереве корнями в земле, а силы берет из неќбесной выси. Глас через него к тебе и от земли, и от неба. Камень, тот ближе к небесной тверди, а дерево на земле-матушке человека бережет.

Данилка развеивал невеселое настроение, находившее порой на Ивана и Дмитрия Даниловича из-за неурядиц колхозно-мирской жизни. Для Светланы сын был тем светом, который через него, рожденного ею, вошел в старый крестьянский дом отрадой и надеж-дой коринского рода.

2

Дмитрий Данилович, как бы уже по завету отца — дедушки Данила, заќходил в его сарайчик-мастерскую. И через все, с чем прикасался в нем, осознавал в себе причастно ко всем Кориным, жившим в Мохове от роду. Они, как и он — пахари и воители. Такое уж бремя возложено Творцом на их мужицкую выть. Был уверен, что черный ведун был сра-жен на Татаровом бугре воителем из Кориных. Им самим в прошлой своей жизни. Это чувство его не оставляло и было предсказано Стариком Соколовым через затылоглазника. И потому именно ему выпало бреќмя очистить оскверненное тлением этого ведуна святое место, где молился старец-отшельник о благодеянии мирян. И вот теперь сотворено на этом месте чистое поле и собран первый урожай.

Удивляло и другое, отчего то татарово время считается древностью. Оно вот и сей-час как бы с нами. Мы его и сегодня в себе несем, изжиќвая иго. Дление времени непре-рывно течет как река. И оно для теќбя, и для всех, кто был до тебя, в одних берегах. В лю-бых переменах старое непременно след оставляет. Вот их Шелекша, как текла в веках, так и течет. И как по берегам ее ходили Корины и все другие моховцы, так и ходят. Предки приходят к потомкам в мыслях, с коих и начинаќется всякое благое дело. Замедляет или искажает усмотренный началом поток людского времени нерадение у подневольных, смиряющихќся со своей участью. И только избранники одолевают рок в творении, претер-певая иго. И получают то, что наречено им от роду. Живительќный родник — он в самом тебе. Его и надо познавать и беречь, чтобы освободиться от чужа над тобой.

С такими раздумьями Дмитрий Данилович и перебирал отцовские полки. На срезах и спилах деревьев хранились узоры веков — творения земли и неба. Небо — мать. Оно насыщает все живое силой духа. Земля — отец, зарождающая плоть. Это высказывание художника, Андрея Семеновича. Дмитрий Данилович и осмысливал это по-своему. Солнце дает пищу всеќму, а земля питает дарованное небом. Жизнь, укоренившаяся в земле, держится небом. И о прошлых жизнях человеков Дмитрий Данилович тоже по-своему подумал. Даже чуть шутливо: чего же природе зарождать дру-гих, когда души прежних умерших можно вселить в новые тела.

Под руку попался круг спила, не похожего на другие. На нем было отцовской ру-кой написано: "Травниковский кедр.1950 г.". Этот кедр в одиночестве стоял на пустыре, где была усадьба Травниковых. Три кедра сразу после революции были кем-то спилены. А этот уцелел. Перед войной цыганский табор облюбовал возле него пристани-ще. Под деревом разожгли костер. И кедр стал после этого чахнуть. Дедушка Данило пытался его оздоровить. А когда гибель кедра стала явной, спилил его и ствол увез к себе. Для цыган дерево это было чуќжим. А теперь для нас, пришла невеселая мысль, весь свой лее стал цыганским. Из семян-орешков травниковского кедра дедушка вырастил кедровую рощицу в Каверзине. В ней затаена память и о помещиках Траќвниковых. Место церкви, построенной ими, заросло, надгробья могильќные расколоты. Пройдет еще какое-то время и следы былой жизни тут исчезнут. А вот кедровая рощица останется. Только вот кто вспомнит, что она — от Травниковых?

В тиши уютного сарайчика, названного дедушкой мастерской, в раздуќмьях Дмит-рия Даниловича единилось и то, и это время — прошлое сливаќлось с грядущим. С кругов-спилов, лежащих на полках, сходили памяќтью не раз говоренные слова дедушки: "От-жившее остается нетленным в живых и понуждает их думать о грядущем". Это были за-веты и Анны. Только и есть что без рассудов-высказов, в деле ее… Неожиданно и ярко вспомнилось, как Светлана читала, сидя у постели Анны, книгу жизни Пушкина. Он за-шел и присел, слушая чтение. Запали в душу слова Пушкина: "Пройдет два года, выходи замуж, только не за шалопая…" Анна хотела было что-то высказать, но вздохнула и смолкла. Светлана невольно замедлила чтение. Отчего вздох Анны на эти слова и врезался ему в память. Добрый человек не уносит с собой свою доброту, а оставляет ее тебе. Анна желала ему счастья с Татьяной. Это он опознавал и радуясь, и мучаясь.

На столике дедушки оставалось все так, как было и при нем. Этот по порядок обе-регала и Анна. В сарайчик-мастерскую они все и заходили, как заходят в музей. Особенно Иван. Он, внук, был ближе к дедушке. Детство дедушки и Ивана чем-то оказались схожими. В молодые годы и у дедушки, и у внука его было меньше несвободы. А значит и страха. На годы Дмитрия Даниловича навалилась стихией страшные испытания коллективизации и раскулачивания.