Читать интересную книгу Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

Так выходит, что беды в нас от веков. И скапливаем мы их в себе своим окаянст-вом. Ходим непокаянными по земле отчей, втаптывая в нее прегрешения свои вольные и невольные, мысленные и действенные. Дом Кориных тоже вот держит свои думы о Дани-ловом поле и тайну о Татаровом бугре и Лягушечьем озерце под особым своим доныш-ком. И самой Светлане наречено быть причастной этой тайне.

Старик Соколов Яков Филиппович, как только минули всякие проверќки по наве-там, пришел к Кориным, и как тайну из-под своего донышка высказал: "Пуганье нынеш-нее кончилось. И надо вот ждать вестника с напутствием благим". И как подумалось Светлане, сказал это только для нее. И помедлив, дав как бы вслушаться в свои слова, досказал: "А молодым во крещение их новой души, звезда небесная спадет на чело". И Светлана, сама того не осознавая, стала ждать во крещение своей новой души этой небес-ной звезды.

Сухов уехал, ободрив и Дмитрия Даниловича и Ивана какой-никакой, а все же на-деждой, что доносам и кляузам не будет поддержки. И впрямь все забылось, будто и не было их. И солнце стало щедрее пригреќвать, и на душе легкость.

Теплым вечером, на третий день после отъезда Сухова, Светлана выќшла к деревьям во дворик. Сквозь просветы пожелтевшей уже листвы проглядывались осенние звезды. Благостное настроение как бы взывало отыскать в небесной выси свою звезду. Вспомни-лись и слова Старика Соколова о крещении новой души небесной звездой. И она вгляды-валась в небо с миром в душе. И на этот ее мысленный зов выказалось в небесной выси светящаяся точка. Светлана позвала ее и она стала плавно спускаться к ней. Лучик ее, как живой птенец, осел вначале на рдеющей кисти рябины. Светлана опять позвала его, и он пал на ее лицо, разойдясь теплом по всему телу. Затем вошел в дом и там остался. В этот же миг Светлана ощутила в себе биение ноќвой жизни. И сама она стала как бы другой, освещенной, с новой дуќшой. Охватил восторг причастности всего своего существа ко Вселенскому миру. Она — в этом большом небесном мире, как бы часть его. И сам весь этот большой мир — также в ней.

О своем приятии сошедшего на нее лучика, Светлана не решилась сраќзу рассказать даже Ивану. Может это тайна для нее одной. И расскаќзом она вспугнет надежду на бла-гость в доме. Прислушавшись к сеќбе, осознаю уже перемены, духовное обновление. Как бы расширилось видимое пространство, стало больше света. И свет этот был уже каким-то другим, особо озаряющим и отепляющим. Этим светом оживлялось все в доме. Пере-жив перемены в себе, она сказала о них Ивану.

— Мы все уже теперь не те, что были от роду, — вымолвила с верой.

— Дедушка тоже говорил, как и Старик Соколов, что мы живем в окружении неви-димых нашим глазам многих других жизней. Он это чувствовал. Эти силы и приходят нам на помощь, как и ему приходили.

Вроде бы случайно при выходе из школы Светлану встретила старуха Ручейная. И ровно ведая о ее раздумьях, напутно сказала:

— Держись веры в себя, молодка, и бодрись. Вы, Корины, в обережении от лихостей мирских.

Светлана, как о привидевшемся ей сне, который хотелось разгадать, поведала о сошедшей на нее лучике с выси небесной. И Марфа провидќчески растолковала это виде-ние почти словами Старика Соколова:

— Крещение второе Святым духом и сошло на тебя. И на дом ваш, и на младенца твоего в тебе. В молитве оно и возвысится над прегрешениями. И радуйся вот.

В этот же день под вечер зашел и Старик Соколов Яков Филиппович. Разговори-лись о повседневном. Светлана сидела за самоваром. Яков Филиппович посмотрел на нее, вымолвил обычное: "Как деќло-то, дочка?.." Светлана и сказала, что вот сбылось его предсказание о доброй вести.

Яков Филиппович огладил ладонью левой руки бороду, собрал ее в кулак, вроде бы что-то в ней ощупывая. И будто о деле важном сказал Светлане:

— Нареченные перемены сердцем очувствуются и разумом осмысляются. А коли обокаяненный люд к ним не готов, все тяготой и ложится на избранников. Нам зримо только то, что дано осилить. Порой строение-то свое по неразуму мы ставим на зыбкой почве, а не на камне. Где долго ему простоять. До поры мы вот прежние, а когда срок подходит, в праведников и вселяется новая душа. Разум избранников озаряется, а через них освещаются и остальные, коли к правде влекутся сердцем.

Своим толкованием явленного Светлане можно сказать чуда, Яков Филиппович навел ее на новые размышления о Сухове Михаиле Трофиќмовиче. Отчего вот он, предсе-датель Облисполкома, навестил их, Коќриных, поруганных и властью, и молвой?.. В высказах своих он как бы осудил себя вчерашнего. Значит и он, как вот и сама Светлана, как Дмитрий Данилович, Иван и Старик Соколов, стал другим. В него тоже вошла тайностью новая душа. И он, не совсем уже прежний, укреќпил веру, пока что словом, пахарей в себя, и в ней вот, учительниќце. Это пришло к Михаилу Трофимовичу через дедушку Данила, его дух. Старик Соколов и предрек его появление в коринском доме как доброе предзнаменование. Может Михаилу Трофимовичу и назначено стать тем духовным водителем в их завтрашнем дне. Темные силы выказывают себя, когда люд впадает в свое неподобие. Но власть их не вечна. Вот и подходит пора отойти им в свою тень, а свету озариќть человеков верой в себя.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

1

С жатвой в Большесельском колхозе управились споро, хотя погода и не больно потрафляла. Николай Петрович побаивался, как бы картофель и лен под снег не ушли. Такое вошло в обычай, но все же могут и спросить, острастить окриком, а там припомнить при распределении благ, этих самых фондов. За механизаторами, хотя и не скажешь, что всерьез, в колхозе закреплены поля. И они, как вот сказал Тарапуня, не ждали лошадиного понукания и заманивания пряником на конце кнуќта. Если не своя выгода, то задевало и самолюбие: раз поле считаетќся твоим, то, как его не убрать тебе.

Со стороны взглянуть, все вроде бы шло по-вчерашнему. Ты как был "раб-отником", так и оставался им. Но с закреплением полей за мехаќнизаторами у председате-ля, главного инженера, агронома и бригадиров поотпали всегдашние хлопоты-заботы "человека с подожком". Такое моќлвой постоянно и вышучивалось. Ребятишки играли в председателя и бригадира: "Тут, тук, тут", — в окошко избы, — тетка Марья выходи на выходи на картошку"… "Иду, иду, родненький, только вот с печкой управлюсь". Но управляться не больно торопилась. И бригадир опять появлялся: "Мать твою… сколько можно…"

Районных инспекторов-погонял величали почтительно: "Наполе-онычи". Но время шло-менялось и появилось новое словцо — демиургыны. Это уже как бы свидетельствовало о просвещении колхозного люда, развитии его мышления. Нравов своих и под разным величанием их начальство не меняло. Было уверено, что оно держит державный порядок. Но порядок вот не больно давался и продолжал тихо докучать простого челоќвека. И "работный" люд, утомленный беспорядком порядка, уходил, как лис от незадачливого охотника, от ока демиургынов. И порывался к чему-то своему, вроде бы как собственному. Следом за Даниловым поќлем, появились "свои поля" и у других механизаторов. Солому не сжигали на пожне, а берегли ее как грубый корм. Не вечно же ездить за ней в дали на целину, для оголодавшей скотины. Большесельскому колхозу солома и не больно была нужна для корма скотины. И свозить бы ее сразу к фермам, превращать в навоз. Но требовалось скирдовать. Будто это тебе уже и мясо, и молоко, и все другое. "Льняную соломку" льнозавод отказывался принимать. Там отругивались: зачем лен сеяли, когда прошлогодний гниет. Но все равно оставлять невы-теребленным "свое" льняное поле вроде бы уже не по-хозяйски поступить.

Разного рода нелепицы чаще всего вызывали добродушные усмешки-смеќшки: "Что тебе не видно, то и Богу ладно, а коли демиургын заметит, то крестом огородись". Но сквозили и гневные возмущения: "До каќких же пор неладом жить?.." И ровно для того, чтобы поддразнить желателей лада, подкатила очередная поруха: вышел из строя молокоќзавод, единственный на весь район. Приказали молоко отправлять к соседям. Молоко там не приняли, распоряжения нет. Два молоковоза Боьшесельского колхоза вернулись с прокисшим уже молоком. Слили все в канаву. Парное решили спаивать телятам, а остатки опять же в каќнаву.

Лена, жена Тарапуни, прибежала домой в слезах: что же твориться-то, хотя бы лю-дям разрешили забирать. Но продавать, а тем более раќздавать колхозный продукт, требо-валось специальное решение. Но кто его даст. На страже порядка прокурор: хищение об-щественного про-дукта, разбазаривание. Списать можно, спросят — акт представить. А ка-кой бумагой раздачу оправдать. На Моховской ферме Прасковья Кириќлловна не дала сливать молоко в канаву. Добавляла в пойло коровам. И моховцев втихую снабжала. Мать Саши Жохова дважды в день с ведерќком приходила.

Тарапуня, несмотря на остережения Лены, жены, не лезть на рожон, взбунтовался. Прибежал на комплекс, накинулся на шофера, Степана Гарускова, набиравшего молоко в цистерну, чтобы отвести за село в поле.