– Ой, да не я принимаю решеньице.
– А то так заколбасит, что прямо сил нет.
– Решения сейчас принимаю не я. Сейчас к другим персонажам ваши вопросы.
– Я постараюсь их спросить.
– И второе – у меня-то как раз твердые принципы. Я информацией с мелким, средним и крупным бизнесом не делюсь.
– Конечно, для этого есть олигархи.
– Да нет, зачем? Я же говорю и про крупный бизнес тоже.
– Спасибо за беседу, Михаил Михайлович.
Владимир РЫЖКОВ: "Избиратели в большинстве смотрят не вперед, а назад"
‹7 июня 2000 г.›
– Владимир Александрович, я считаю вас не про. сто одним из самых молодых, но прежде всего одним из самых ярких политиков новой формации. Хотелось бы думать, что у нас уже есть или будет эта новая формация, поскольку отношение к Госдуме, депутатом которой вы являетесь, в народе более чем скептическое. Однажды вы назвали себя профессиональным политиком. Что это значит?
– Ты должен принимать решение: например, нажать кнопку за договор СНВ-2, по которому у нас станет на три тысячи ядерных боезарядов меньше, или не нажать. В этот момент ты превращаешься в политика. Профессиональный политик – это тот, кто вынужден делать такие выборы почти каждый день. И это прямо затрагивает людей.
Например, если я голосую за ратификацию, я точно знаю, что в моем Алтайском крае есть дивизия, где стоит ракета с жутким названием «Сатана», о которой так много говорят американцы. Я точно знаю, что если я нажимаю эту кнопку, то через несколько лет там ее не будет.
Иногда людям кажется, что в Думе идет болтовня, Жириновский с кем-то собачится, кто-то кого-то обозвал… и все это мимо вас, не касается вас. А потом вдруг вас останавливает на дороге гаишник и говорит: друг, ну-ка давай сто шестьдесят рублей плати. Как сто шестьдесят рублей? А вот Дума приняла закон. И в этот момент оказывается, что Дума не отдаленна от любого гражданина.
– Но проблема-то в следующем. Очень часто ваши решения продиктованы вашим знанием жизни. Половина депутатов попадает в Думу по партийным спискам, избиратель не знает, кому он доверил свой голос. Вторая большая проблема – избрать можно, а отозвать практически нельзя.
– Обе эти проблемы связаны не со мной, а с вами, потому что вы – избиратель. И если вы кушаете все, что вам продают с телеэкранов, это ваши проблемы. Это проблемы общества и степени его зрелости…
– Да, но политик консервирует общество на определенном уровне зрелости, выгодной ему. Потому что политик всегда пытается затормозить развитие истинной демократии, чтобы законсервировать политику.
– Если вы выбираете политиков, которые тормозят, это тоже ваши проблемы.
– Те политики, которых я выбираю, за которых я голосую, почему-то не набирают максимальное количество голосов.
– Значит, вы плохо работаете кактележурналист, потому что как раз в ваших руках возможность увеличить число этих избирателей.
– А может, потому, что в России по-прежнему выбирает тот, кто контролирует подсчет голосов? Иначе как объяснить феномен депутата Березовского, за три часа набравшего шестьдесят процентов дополнительных голосов?
– Это слишком легкое объяснение. Мол, мы-то хорошие, прогрессивные, но вот там кто-то фальсифицирует. У нас на самом деле огромное число избирателей смотрит не вперед, а назад.
– Народ не бывает за прогресс…
– В обычном варианте Дума, которую мы сейчас имеем, отражает общественное настроение и состояние общества в России. И если она принимает дурацкие решения, то граждане должны понимать, что часть ответственности лежит и на них. Вот даже вы, извините, я вас покритикую…
– Да с радостью…
– Вы сказали: половина депутатов избирается по партийным спискам, и это отдаляет их от избирателей. Если бы вы это сказали в любой современной демократической стране, вас сочли бы умалишенным. Потому что как раз партии в любой развитой демократии являются действенным инструментом выражения общественных интересов.
– А где это вы в России партии нашли?
– Партии возникают не потому, что их создают политики или не создают, партии возникают потому, что общество должно понять потребность в этих партиях.
– Общество, а не товарищ Шейнис, который придумал деление по партийным спискам, придумал партийные списки.
– Я согласен с вами.
– И когда вы говорите о демократии – это с какой это радости Россия стала страной развитой демократии? И когда вы говорите, что меня сочли бы умалишенным, я согласен. Но я не в Англии. Я в конкретной России, передо мной сидит депутат, который трижды сменил разнообразные фракции, которые, наверное, надо называть партиями? И каждый раз это была партия власти. Поэтому проще всего критиковать избирателей… Конечно, народ, не обладая достаточным знанием, подвержен влиянию средств массовой информации и убеждениям со стороны политиков. Но объясните мне простую, ясную вещь. Вот вы способный, бесспорно, человек, судя по всему, сторонник демократии. Однако вошли во фракцию «Единство», которая ухитрилась взасос целоваться с коммунистами.
– Во фракцию «Единство» мы вошли движением "Наш дом – Россия", нас шесть человек, только по одной причине – оттого, что мы не смогли сформировать собственную фракцию. При этом я голосую не так, как голосует фракция «Единство», вы это можете проверить, и, когда был сговор с коммунистами, я был единственным членом этой фракции, который голосовал против Селезнева.
– А почему вы не вышли?
– А дело в том, что я до последнего дня стремился сохранить НДР, потому что НДР – это была действительно партия власти, которую лично я стремился реформировать как открытую демократическую организацию. К сожалению, мы проиграли декабрьские выборы, но это вовсе не отменяет моих убеждений, моих взглядов.
– У вас есть убеждения, но вы примыкаете к другим, убеждения которых отличаются от ваших, потому что надо быть в какой-то фракции?
– К сожалению, такова парламентская жизнь. Вы не можете быть одиночкой, тогда вы не сможете решить ни одной проблемы. Я же, помимо всего прочего, имею еще свой избирательный округ – Барнаульский избирательный округ. И я должен выполнять и наказы моих избирателей. Вы предлагаете, насколько я понимаю, отказаться от выборов по партийным спискам?
– Да.
– Я вас уверяю, в этом случае мы будем еще дальше отброшены от демократии.
Потому что у нас в Думу будут избираться четыреста пятьдесят так называемых независимых депутатов, за каждым из которых, совершенно точно вам говорю, будет стоять либо денежный мешок, либо губернатор, либо мэр города.
– А сейчас по-другому?
– Сейчас по-другому.
– Сейчас за ними стоят нефтяные вышки и газовые?
– Я, например, избрался не как независимый, а от НДР. "Наш дом – Россия" на этих выборах была, может быть, самой непопулярной партией. Причины можно обсуждать, но это так. Тем не менее я открыто шел к избирателям своего округа, и я открыто говорил: я член НДР.
– Но вы прошли не по партийному списку, а по одномандатному?
– Но я прошел от НДР. И я говорил: вот моя программа, вот мои взгляды и убеждения…
– Получается, что вам без поддержки денежных тузов и газовых вышек удалось пройти в парламент?
– Мне удалось это сделать. Но подавляющее число тех, кто шел по одномандатным округам, восемьдесят процентов, шли как независимые. Но побеждает в этом случае тот, за кем деньги, власть и административная поддержка.
– Или репутация.
– У нас, к сожалению, репутация играет меньшую роль. Поэтому я всегда выступал против ликвидации партийных списков, это был бы очередной откат от демократии.
– По-моему, партийные списки показывают только одно: у нас формируется финансовая база для поддержки глав разнообразных направлений. Самый яркий пример торговля местами в партийных списках фракций стиля ЛДПР.
– Но люди ведь тоже не дураки. И партия, которая подорвала на этом репутацию, проиграла выборы. Жириновский набрал в этот раз гораздо меньше голосов, чем прежде. В отличие от девяносто третьего года, где у него было двадцать пять процентов.
Но в общем итог печальный, тут я с вами согласен. Выиграли эти выборы те, кто шел вообще без программы, без ценностей, без убеждений…А просто на «ящике», на пиаре, на хорошей рекламе. Наше общество еще не научилось защищаться, оно не понимает, что им манипулируют.
– Таким образом, олигархические структуры могут скупить партии и движения и, пользуясь системой выборов по партийным спискам, скупить практически Думу?
– Могу сказать, что в абсолютной форме это, к счастью, у нас не существует.
Хотя отрицать влияние тех или иных структур в разные годы на те или иные организации было бы тоже глупо. Но слава богу, пока еще до абсолюта не дошло. Я очень надеюсь, что не дойдет. Гораздо важнее не механизм выборов, а зрелость общества. Миллионы людей могут изменить сами себя и жизнь вокруг. Но для этого нужно сочетание нескольких факторов. Должна быть политическая элита, несущая в себе эти ценности, чего мы, увы, сейчас не наблюдаем в России.