разговоров о будущем. Оливера тревожила перспектива новой войны, которая могла затронуть и Бирму. Он предлагал уехать в Америку, если положение станет совсем рискованным. Но Оливер совсем не возражал, когда Белл пожелала восстановить родительский дом и жить там, если они останутся в Бирме.
Стук во входную дверь оборвал раздумья Белл. Взволнованная, она поспешила вниз, чтобы впустить гостью.
Перед нею стояла красивая светловолосая женщина средних лет с янтарными глазами. Хозяйка и гостья улыбнулись друг другу. Наконец-то Белл увидела давнюю подругу матери. Ее волнение стало еще сильнее.
– Добро пожаловать, – сказала она, протягивая руки. – Вы не представляете, как я рада вашему приезду.
Они обнялись. Потом Симона отстранилась, всматриваясь в лицо Белл:
– Вот вы какая, Аннабель. До чего же вы похожи на вашу мать.
– Неужели?
Симона кивнула:
– Знаете, я была с вами… не совсем честна.
Симона оглянулась, и Белл увидела, что она приехала не одна. На крыльце стояла другая женщина в элегантном голубом платье.
Поначалу Белл приняла эту женщину с темно-рыжими волосами за свою сестру, но, судя по возрасту, та никак не могла быть Эльвирой. Белл замерла. В мозгу лихорадочно кружились мысли. Нет, такого просто не может быть. Никак не может. Такое просто невозможно. Белл не могла смотреть на женщину, но и не могла отвести взгляд. Ей казалось, что весь мир уменьшился до размеров крыльца. Белл стояла в оцепенении. Может, все это ей снится? Может, она обо что-то ударилась и у нее начались галлюцинации? Белл сомневалась в реальности происходящего. Тишина казалась сверхъестественной. Белл было не вздохнуть. И вдруг кровь устремилась к вискам, бешено стуча в них, как в барабаны. Оцепенение прошло. Белл вскрикнула, попятилась назад и упала в руки Оливера, оказавшегося у нее за спиной. К горлу подступил комок, и Белл делала глотательные движения, пытаясь его протолкнуть, а потом она ощутила жжение в глазах, и из них хлынули слезы. Ей было не вымолвить ни слова. Внутри все разрывалось от душевной боли. Оливер крепко держал ее за плечи, не позволяя сползти на пол, а затем протянул ей платок. Белл вытерла глаза, продолжая глотать слезы. В поле ее зрения попал сад перед домом. Ноздри ощутили множество запахов, усиленных дождем. Терпко пахло землей, свежей зеленью деревьев, удивительными ароматами цветов, переживших ливень. Если не считать туч насекомых, вьющихся над мокрыми кустами, остаток дня обещал быть ясным.
Женщина в голубом платье подставила лицо солнечному теплу. Это движение было очень хорошо знакомо Белл. Лицо женщины оставалось на удивление спокойным. Она смотрела на Белл светлыми лучистыми глазами и, кажется, собиралась улыбнуться, но ждала знака. «От меня, – подумала Белл. – Она ждет моей реакции». Переминаясь с ноги на ногу, она продолжала смотреть на женщину в голубом платье и вдруг поняла: ей ничего не приснилось и не привиделось.
– Мама? – прошептала она; Диана кивнула и шагнула к дочери. – Но ты же…
– Дуглас решил, что так будет лучше для всех.
Белл ожидала, что обманчивое внешнее спокойствие матери вот-вот сменится хаосом страстей и она увидит прежнюю неуравновешенную Диану. Однако в лице матери ничего не менялось, и теперь уже Белл испытала замешательство. Неужели это ее мать? Ее мать с волосами, собранными в аккуратный узел на затылке, с ясными, осмысленными глазами и безупречным лицом. Мать, стоящая со спокойным достоинством… Такую Диану она не знала.
– Ты ни разу не приехала к нам! – сердито выкрикнула Белл.
– Я приезжала, – глубоко вдохнув, ответила мать.
– Когда? Когда ты приезжала?
– Тебе было пятнадцать. Я окончательно выздоровела…
– Ты выздоровела? Выздоровела? – снова перебила ее Белл, задыхаясь от гнева и запоздалой обиды. – А к нам не вернулась.
– Я хотела тебя видеть, но твой отец подумал, что на тебе это скажется не лучшим образом. Ведь он убедил тебя в моей смерти и ты свыклась с потерей.
Белл захлестнул новый поток слез, которые она сердито вытирала рукавом.
– И ты позволила отцу удалить тебя из дома? А я так нуждалась в тебе. Мама, ты была мне нужна.
В лице матери что-то дрогнуло. По глазам Дианы Белл видела, как больно ударили по той ее слова, но обуздать свой гнев не могла.
– Любовь моя, мне очень жаль, что так получилось.
– Твоих сожалений недостаточно.
Белл повернулась к Симоне, чувствуя, как пылают щеки. В прошлом поведение матери преподносило ей сплошные неожиданности. Порой она даже пряталась от Дианы. Неужели женщина, стоящая перед ней сейчас, – это ее мать?
– Когда я написала вам, почему вы мне сразу не сообщили, что моя мать жива? – спросила она Симону.
– Я чуть было не написала. Потом мы с Дианой переговорили и решили: я приеду в Бирму и расскажу вам лично. Такие новости не сообщают в письмах.
– В дальнейшем, когда ты стала взрослой, я не раз подумывала приехать, – добавила Диана. – Мне очень хотелось тебя повидать, но я не знала, захочешь ли ты меня видеть. И потому я не решалась. Затем Симона рассказала мне, что ты уехала в Бирму.
– Я хотела… – запинаясь, произнесла Белл. – Я хочу…
И у нее снова полились слезы.
Диана подошла к дочери, и Белл упала в ее объятия. Пока обе плакали, окружающий мир замер. Казалось, эти потоки слез никогда не иссякнут. Постепенно они успокоились. Диана улыбнулась сквозь слезы и, как когда-то в детстве, вытерла щеки дочери.
– Я так горжусь тобой, – сказала Диана. – Очень горжусь. Когда ты окончила школу, я писала тебе в Челтнем. Письмо за письмом. Там я все объясняла. Но ты не отвечала, и потому…
Белл вытаращила глаза:
– Я не видела ни одного письма.
– Наверное, Дуглас…
– Опять подумал, что защищает меня?
Диана кивнула.
Глаза всех трех женщин были мокрыми. Тишина затягивалась, и тогда Оливер решил взять ситуацию в свои руки.
– У меня в ведерке со льдом лежит шампанское. Кто играет?
– Мама, познакомься с твоим будущим зятем Оливером, – всхлипывая и смеясь, сказала Белл.
Месяц пролетел незаметно. До свадьбы оставался всего один день. Но настоящей вишенкой на торте стало письмо Эмили, сообщавшей, что приедет в Рангун накануне свадьбы. Белл заблаговременно послала сестре краткое письмо, рассказав, что Диана оказалась жива и в настоящее время находится в Бирме. Родители Оливера уже приехали и поселились в отеле «Стрэнд». Каждое утро, чтобы успеть до дождей, начинавшихся во второй половине дня, Белл с матерью гуляли по саду, рассказывая друг другу обо всем, что происходило за время их долгой разлуки. Порой Белл сердилась на мать. Потом ее охватывал гнев на отца. Она рассказывала о своих детских переживаниях. Белл