все рассказать.
— И что было потом? — спрашивает он, когда я на половине вспоминаю, какого именно признания требовал адасский король.
— Потом все произошло слишком быстро. Тэта его отвлекла, я подкрался ближе, и… — Я пожимаю плечами. — Как-то так.
— Если бы я не сбежал, этого бы не случилось. Прости, что тебе пришлось… Я был таким глупым.
— Харэн, все совершают ошибки, особенно в твоем возрасте.
— Вен, — его взгляд скользит по моему шраму, — все будет хорошо, правда?
— Я же пообещал.
— Ты не спал. Это тоже из-за меня.
— Ничего, на моем счету много бессонных ночей.
— Я не понимаю, почему ты жертвуешь собой ради нас. — Он садится напротив, кладет руки на колени.
— Это мой долг.
— Разве дело только в этом?
— А в чем еще? — Я как никогда близок к тому, чтобы признаться, но понимаю, что сейчас не время. Нам всем хватило потрясений, нужно просто переждать эти дни, и все встает на свои места.
— Если так, но почему ты меня обнял? Тогда, в горах, когда нашел. — А я-то надеялся, что он забудет. — Это тоже входит в твои служебные инструкции?
— Я… переживал. Думал, что ты…
— А папа, кажется, нет. Он снова ночевал не дома, почти ничего не спросил. Ну что, опять начнешь его выгораживать? Опять скажешь, что ничего не случилось? Он не хотел сдавать Айлэн, да? Поэтому он на меня злится.
— Нет.
— Тогда что? Они опять поссорились?
— Но ты здесь ни при чем.
— Вы все хотите, чтобы я не врал, а сами слишком много скрываете. Это же нечестно.
— Молчание и ложь не одно и то же. Харэн, если ты хочешь что-то узнать, спроси позже. Сейчас я думаю только о том, как бы все обошлось. Ты же понимаешь, чем обернутся слухи?
— Ты сказал, Адас не выдвинет обвинение.
— А если разговоры дойдут до Эллоэт? Ей всего десять, но только пока. Ты хочешь, чтобы она в будущем объявила инэмский трон своим врагом?
— Конечно, не хочу. Но даже если я всех вспомню, свидетелей все равно слишком много.
— Я думаю, среди стражников есть предатель. Кто-то их них проболтался о твоем исчезновении, и я не могу спать, пока он на свободе.
— Ну, зато мы все в сборе. — Харэн натянуто улыбается. — Могло быть хуже, да? — Я киваю. — Так что, мы спустимся к Цэккаю? За пару дней под землей можно с ума сойти.
— Хорошо. Но не будь с ним слишком добр, он не заслуживает.
— Как думаешь, мама разрешит ему остаться?
— Очень сильно сомневаюсь, но можешь попытать удачу и поуговаривать. Он, кстати, явился с повинной.
— Вот видишь! Он не служит Эмаймону. Не служил. Это же очевидно.
Совершить ошибку может кто угодно, признать ее решится далеко не каждый. Своим поступком Цэккай заслуживает небольшое снисхождение, но теперь я буду с ним в разы строже.
Мы спускаемся на цокольный этаж замка — он представляет собой сеть из нескольких коридоров, не имеющих выхода к Алтарю. Эти комнаты используются, как правило, в качестве кладовой, но когда-то давно они служили королю темницами. Я в своей жизни провел немало часов без света, но меня держали в подвале прислужного дома, который снесен вот уже как пятнадцать лет. Тогда об удобствах королевских темниц я и мечтать не смел…
Здесь есть пустующие помещения, которые все еще можно использовать по назначению. В одной из них заточен Цэккай. Я отдаю Харэну ключ от камеры. Он открывает дверь, оглядывает слугу с ног до головы и саму каморку.
— Слушай, в Инэме темницы гораздо лучше, — говорит он весело.
— А, Харэн, это ты… — Слуга щурится от света, затем открывает глаза, замечает меня и делает шаг назад.
— Вен знает о нашей дружбе. Можешь на ты.
— Знаю, но это не означает, что при мне можно не церемониться, — говорю с той строгостью, с которой я обращаюсь к особо провинившимся
— Слово моего господина важнее, чем Ваше. — Маленький наглец кривит губы в улыбке. — На ты значит на ты.
— Не ссорьтесь. — Харэн хмурится. — Ты лучше давай, вылезай, нам нужно как-то уговорить маму оставить тебя в замке.
— Надеюсь, ты понимаешь, что одно слово о случившемся будет стоить тебе жизни? — спрашиваю. — Забудь обо всем, что было за последние шесть дней.
— Да, конечно. Я помню первый завет Ордена.
— Молодец. А четвертое правило о чем гласит?
— Не прикасайся к спиртному во время службы.
— Об этом тоже не забывай. Я так, на всякий случай.
Надеюсь только, что этот бесстыдник не додумался знакомить Харэна с неблагонравными девицами: не хватало династии внебрачных наследников.
***
— Господин Звэйн предлагает созвать Совет по поводу смены власти на Адасе. — Этими словами меня встречает Ларрэт.
— И тебе доброе утро. — Я подхожу к трону. — Айрон уже появился?
— Нет. Мне сказали, ты виделся с Цэккаем.
— Да, он за дверью.
— Зови.
Когда слуга предстает перед ней, Харэн стоит в шаге от него, заложив руки за спину, и первый начинает разговор:
— Мам, в том, что случилось, я виноват больше, чем он. Цэккай не…
— Харэн, я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Можешь остаться, но не перебивай. — Он кивает. — Так что ж. Цэккай, ты меня сильно разочаровал. Твой поступок перечеркивает не только все твои заслуги, но и все твои прежние ошибки. Все ничто по сравнению с тем, что ты подверг моего сына настоящей опасности. — В обличии королевы Ларрэт производит впечатление скупого на чувства человека, в какой-то степени жестокого.
— Я виноват, — отвечает Цэккай, закрыв глаза, но не опустив головы.
— Признания вины недостаточно, тебе понадобится вся жизнь, чтобы искупить ее. Напомню, что тебя брали в замок с испытательным сроком до совершеннолетия моего сына. Я решу, как с тобой поступить, когда это время истечет — через четырнадцать дней. Если будешь вести безукоризненно, я подумаю над тем, чтобы дать тебе еще один шанс — последний.
— Благодарю, госпожа. — Цэккай кланяется.
— Благодари не меня, а своего господина. Если бы Харэн не видел в тебе друга, я бы ни за что не пошла на уступку. Оберегай его и помни, что твоя жизнь целиком и полностью в его руках. А теперь прочь с моих глаз. — Она машет рукой в сторону выхода. — Харэн, а ты останься.
— Последнее было лишним, — говорит он, когда слуга уходит.
— Как ты? — спрашивает она ласково. — Кошмары не снились?
— Я в порядке. Папа еще не пришел?
— Нет.
— Вы поссорились из-за меня?
— Все родители иногда ругаются, и это нормально. Ты не виноват.
— Но я хочу знать, в чем проблема. Я