class="p1">— Пока ничего. А появится, так найду время сказать, — улыбнулся Жуков. — Живем-то недалеко друг от дружки. Койки рядом стоят.
— Разрешите узнать, товарищ майор, когда собрание будет? — спросил Киселев.
— Это мы с комсоргом нашим уточним. Наверное, подождем приезда майора Степанчикова. — Зимин вопросительно посмотрел на Жукова. Тот утвердительно кивнул. Зимин снова повернулся к Киселеву: — Тот самый, которого ты покорил своими ответами на политподготовке...
Майор Степанчиков приехал через двое суток. За месяц с небольшим он успел загореть, и даже излишне — на носу и скулах сходила кожа.
Может, потому что встретились они теперь уже не впервые, Степанчиков не был так сух и официален, как при первой встрече. Побывав за это время на многих заставах, он, по всему видать, кое-чему научился. Первым делом попросил Зимина называть его по-имени-отчеству — Семеном Афанасьевичем, потом признался:
— Жаль мне этого Киселева.
— А чего его жалеть? Я так полагаю: жалеют слабеньких и несчастненьких. Он такого впечатления не производит — парень способный, развитый.
Выжидая, что еще скажет о Киселеве Степанчиков, Зимин пока говорил осторожно.
— В отношении Киселева командир части настроен очень решительно, — сказал Степанчиков.
— То есть?
— Он не будет возражать, если вы, Петр Андреевич, найдете нужным ходатайствовать о переводе Киселева в другое подразделение.
— В какое, например?
— В какое-нибудь хозяйственное или строительное, подальше от границы.
— Скажу откровенно, Семен Афанасьевич: если уж понадобится хлопотать о Киселеве, то буду просить командира части только об одном — оставить Киселева на нашей заставе. Чего бросать парня с места на место? Живой человек все-таки, а не мячик резиновый.
— Но ведь грубейшее нарушение...
— У меня, признаться, Семен Афанасьевич, в военной молодости тоже было грубейшее нарушение — уснул на посту. Всыпали мне за это порядком, но с места на место не перебрасывали. — Зимин в упор посмотрел на Степанчикова: — Вы тут излагали точку зрения командира части. А у вас, дорогой Семен Афанасьевич, есть она, своя, личная точка зрения на это дело? Или для удобства довольствуетесь чужой?
Нет, майор Степанчиков не взорвался после этого грубоватого выпада начальника заставы, не разыграл благородного негодования. Он повел себя совсем не так, как предполагал Зимин: он улыбнулся, и лицо его, освещенное этой улыбкой, просветлело, как бы очистилось от официальной шелухи, стало добродушным, мягким. Он спросил, как спрашивают иной раз солдаты-первогодки:
— Честно?
— По возможности, Семен Афанасьевич. — Петр Андреевич тоже улыбнулся.
Ничего вроде бы не произошло, но с этого момента растаял между ними ледок отчуждения.
— Я ведь еще тогда, при первом нашем знакометве, понял: не такой уж плохой этот ефрейтор Киселев, — признался Степанчиков. — Только какой-то настороженный, колючий, самонадеянный, но умный.
— Покорил словесными узорами?
— Зачем так упрощенно? Не будем подковыривать, Петр Андреевич, а?
— Не будем, не будем. — Петр Андреевич, чтобы погасить размолвку, даже ладонь выставил вперед. — Спасибо, Семен Афанасьевич, мне теперь все ясно и легче будет дальше разговаривать с вами.
Зимин обо всем спокойно рассказал Степанчикову: о найденных окурках в воронке, об утренней проработке следа нарушителя, о разговоре Бабкина с замполитом заставы, где раньше служил Киселев, о стычке в солдатской столовой, о первом и втором разговорах с Киселевым. Словом, раскрыл то, что называл он «тактикой работы с солдатом».
— Понимаешь, Семен Афанасьевич, когда отдаешь молодому парню частичку своей души и вот этого самого, — Петр Андреевич приложил ладонь к сердцу, — да если еще убеждаешься, что из этого польза получается, то, ей-богу, не хочется, чтобы все это пошло прахом.
Степанчиков слушал его, подперев рукой подбородок, и чуть заметно кивал головой. Так слушать может только единомышленник. А когда Зимин закончил говорить, Степанчиков не удержался от восклицания:
— Как это правильно, как это разумно и как это вы бережно обошлись!
— Ну-у, зачем же столько восклицаний? — улыбнулся Зимин. — Просто стараемся не забывать: человека надо беречь, даже если он оступился — не отмахиваться от него.
Степанчиков неожиданно спросил:
— Может, не будем проводить комсомольское собрание? К чему лишняя проработка?
— Обязательно проведем! — сразу же возразил Зимин. — И не для проработки Киселева. Понимаешь, Семен Афанасьевич, нас очень беспокоит это — курение ночных нарядов. Да и на других заставах такое встречается. Хоть обыскивай каждого! Говорим, убеждаем, требуем, а нарушение это нет-нет да и всплывает. Уже давно замечено, что солдата лучше всего убеждают все-таки предметные уроки, а не общие рассуждения. Сейчас этот предметный урок сама жизнь представила. Разумно ли будет упускать такой случай?
Степанчиков спорить не стал:
— Убедил, Петр Андреевич. Давай начнем готовить комсомольское собрание.
Оба, того не замечая, перешли на «ты».
7. Смена караула
Стоит большому начальнику миновать ворота одной заставы, как от дежурного к дежурному, обгоняя быстроходную «Волгу», летит по телефонным проводам предупреждение:
— От нас выехал восемнадцатый. Едет в вашем направлении. Готовьтесь!
Или какой другой номер называют, которым зашифрован в это время соответствующий начальник. Сейчас же номером восемнадцатым обозначался командир части полковник Дементьев, человек довольно непоседливый.
Молодых начальников застав такое предупреждение заставляло волноваться. Зимин же к этому относился без лишних переживаний. Когда эту новость доложил ему дежурный по заставе, он отозвался спокойно:
— Едет так едет. Значит, появилась у командира такая необходимость. Кого-то навестить решил...
Навестить полковник Дементьев решил не кого-нибудь, а именно майора Зимина.
Низенький, довольно полный, Дементьев легко выпрыгнул из машины, быстрыми шажками покатил навстречу подходившему Зимину. Коротко козырнув, выслушал обычный в таких случаях рапорт: «На заставе без происшествий, личный состав занимается по распорядку дня». Сейчас по распорядку дня был обед.
— Может, пообедаете, товарищ полковник?
— Сразу и обедать... Проводи-ка меня лучше на квартиру вашу, давненько не бывал. Не смущайся, Петр Андреевич, не сразу пойду — минут через пяток. А пока предупреди свою Таисью Ивановну, чтобы не застать врасплох. Она у тебя весьма суровая дама, вполне может обоим влететь от нее за неожиданное вторжение...
Тася по телефону возмутилась, конечно: в квартире ужасный беспорядок, ничего не прибрано, и