В темнеющих небесах над караваном истошно закричал Золотой орлан. Его отчаянный крик подхватила Марико.
Аргилай расположился у огня, но не мог согреться. Его только-только перестало трясти. Рядом, обхватив руками колени, сидела Трица и мрачно смотрела в пламя. Марико осталась в фургоне. Женщина рыдала, обнимая и омывая слезами похолодевшее тело супруга.
К костру подошел бородатый командир Королевских егерей. Левая рука мужчины была наскоро перевязана чуть повыше локтя.
– Сожалею о вашей потере. – посочувствовал егерь, снимая свою остроконечную меховую шапку, похожую на шатер. – Он погиб в бою, как подобает войну.
Трица разлепила обветренные, пересохшие губы и хрипло произнесла:
– Его сердце принадлежало морю. Он хотел упокоиться в соленой воде.
Командир вздохнул. Помолчал, теребя в руках шапку, затем произнес:
– Я тоже потерял парней. У гномов несколько убитых. Мы хотим сложить погребальный костер в центре лагеря. Павших – следует предать огню. Попрощаться, как подобает.
– Тело капитана Саргана принадлежит его жене, – тихо ответила арт-три, продолжая смотреть в пламя костра. – Спроси ее. Но думаю, Марико хочет отвезти супруга, к морю. С рассветом мы выдвигаемся в Ноби.
– Нет, в Ноби не поедете. – отрицательно покачал головой егерь.
Лицо наемницы исказил гнев. Она медленно поднялась на ноги, явно собираясь сотворить с собеседником что-то ужасное, но тот вовремя предотвратил грядущую бурю.
– Мост разрушен. – пояснил бородатый мужчина. – Косолапые обрушили единственный мост и рыщут по лесу. До Ноби не добраться.
Фургоны поставили вокруг лагеря, сцепив между собою цепями. В центе разожгли большой костер. Высокое пламя опаляло лица жаром, а воспоминания о павших товарищах наполняли сердца скорбью.
Три гнома, четыре Королевских егеря и капитан Сарган отдали свои жизни за партию оружия для гарнизона города Грейсван. Гномы пали, пронзенные стрелами из засады, когда попытались убрать дерево с дороги. Егерей сразили в битве за фургоны. А капитан Сарган… Сарган стал злой шуткой судьбы.
Костер трещал, пожирая тела мертвецов. В стылом осеннем воздухе висел отвратительный запах горелой плоти. Искры от костра летели высоко в небо, унося души воинов к звездам. Иногда звезды исчезали на мгновение – это Золотой орлан кружил в ночном небе.
Лицо Марико распухло от слез. Глаза воспаленно алели в свете костра. Несмотря на жар женщина стояла близко к костру и, не отворачиваясь смотрела в пламя.
– Это моя вина… – зло прошептала она, а затем добавила громче. – Моя! Сарган не хотел мстить моему дяде. Нельзя убивать родных! Я потащила его на континент, забрала от любимого моря. Я проклята – все погибают вокруг меня. Все, кого я люблю!
Желая поддержать женщину, Лаи подошел к ней и положил руку на плечо. Но Марико отпрянула от него, словно от заразного.
– Нет, – со злостью зашипела она. – Не прикасайся!
– Прости, я не хотел тебя обидеть. – виновато пробубнил Аргилай. – Но ты не должна винить себя.
– Оставь ее. – тихим голосом посоветовала наемница.
Трицитиана долго смотрела, как пламя пожирает тело её самого лучшего друга, а потом, чтобы хоть немного заглушить душевную боль, закрыла глаза и ступила в самые дальние и светлые уголки своей памяти.
Теперь не было мерзкой вони горелой плоти, не было повозок, не было гномов и людей, стоящих возле погребального костра. Пахло солью, рыбой, дегтем и водорослями. Смесь запахов любимых Трицей с детства. Пахло морем и портом. В небе кричали чайки и светило яркое солнце. Ей вновь было пятнадцать, и под босыми ногами скрипели грязные доски причала города Ноби. Впереди на волнах покачивался лес мачт больших и малых деревянных судов.
Небольшой двухмачтовый корабль выглядел сильно потрепанным жизнью. Тут и там наблюдались прогнившие доски. Но, каким-то чудом, посудина умудрялась оставаться на плаву.
Рядом с рыжеволосой, веснушчатой девушкой пятнадцати лет шел столь же рыжий мужчина. От корабля, навстречу рыжей паре, спешил высокий подтянутый моряк в черном камзоле. На губах Саргана играла счастливая улыбка. Будущий капитан был молод и прекрасен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ломонд! Друг мой! Ты пришел поздравить меня с покупкой корабля!? – радостно спросил Сарган и дружески потряс руку рыжему мужчине. – Посмотри, какой он у меня красивый! Правда?
– Да, Сарган! – добродушно согласился отец Трицы.
– О! Постой-постой, это прекрасное дитя – твоя дочь? Она сияет, словно солнце! – будущий капитан поцеловал руку юной девушки. – Вы прекрасны как огненная богиня, моя леди!
– Этой рукой она бьет не хуже, чем солнечный удар! – смеясь, предупредил маг.
Молодая Трицитиана смутилась и не смогла найти слов.
– Как вам? – гордо спросил будущий капитан, от возбуждения покачиваясь на подкованных каблуках своих неизменных высоких ботфорт.
Они втроем стояли на верхней палубе корабля. Соленый ветер трепал рыжие космы дочери арт-три.
Многие доски настила палубы всем своими видом намекали, что на них ни в коем случае не стоит наступать. А основание мачты подозрительно скрипело при каждом порыве ветра и имело отметины от ударов топора. Похоже, кто-то совсем недавно хотел пустить это судно на дрова, но передумал и нашел покупателя.
Ломонд в ужасе осмотрел посудину.
– Скажи честно Сарган: мы на мели?
– Мать моя каракатица – о чем ты? – не ожидавший подобного вопроса мужчина, растерянно почесал затылок. – Под нами глубина.
– Я не о том. Я о наших деньгах. Ты реально выкинул их на ветер купив это корыто. – с сочувствием сообщил маг.
– Да прекрати. – отмахнулся Сарган, а затем сцепил пальцы на затылке и с восторгом посмотрел на свое приобретение. – Деньги я вложил в самое лучшее дело. Перед тобой наше будущее!
Ломонд прикрыл глаза рукой и вынес свой вердикт:
– Мое будущее – куча дров.
– Да, разрази тебя гром, корабль не новый. Но все еще крепкий. – Сарган постучал ногой по палубе, и та не провалилась. – Мы приведем его в порядок. Ты просто не можешь себе представить…
– Как раз могу, – заверил отец Трицитианы. – Отлично могу представить, как это корыто разваливается при первом шторме. Мачта в одну сторону, корма в другую.
Будущий капитан махнул рукой.
– Чепуха. Я займу еще денег, мы купим досок, смолы и канатов. Обновим мачту, заменим паруса. Эта малышка еще даст фору любой новенькой посудине, якорь мне в глотку. Ты пойми Ломонд: мы все чужие в этой стране. Ты маг, Трица – дочь мага, я полукровка. – Сарган указал в сторону моря. – Вот наш дом! Там никто не осудит, никто не плюнет вслед. Будем сами по себе, никаких хозяев, никаких господ. Свобода! Посмотри, как светятся глаза твоей дочери! Она уже грезит морем, она чувствует то же, что и я! А ты?
– Да, я тоже чувству. – согласился маг. – Гнилью повеяло. Это из трюма?
– Не знаю, – смутился Сарган. – Я пока опасаюсь спускаться в трюм. Мне кажется там кто-то жил. Но не о том речь. Я даже имя короблю придумал.
– Какое имя? – с интересом спросил Ломонд.
– Украденный дом!
Трицитиана открыла глаза. Больше не пахло морем, больше не кричали чайки и не светило яркое солнце. Арт-три вновь стояла у костра, среди мрачных людей и суровых гномов. Девушка собралась с мыслями. Она чувствовала, что обязана что-то вспомнить, обязана сказать какие-то последние слова своему бывшему капитану. Да и что уж тут скрывать – своему первому любовнику.
Здесь и сейчас, когда рев пламени заменял все звуки мира, Трица утерла слезу, глубоко вздохнула и тихо начала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Когда наш корабль впервые атаковали пираты и готовились на взять на абордаж, ко мне подошел капитан Сарган и спросил: «Ты боишься, юнга?». Конечно я боялась и призналась в этом кэпу. Он усмехнулся, потрепал меня по плечу и, кивнув на приближающийся корабль неприятеля, ответил: «Это они должны нас бояться. Нет страшнее, сильнее и свирепее воина, чем тот, что защищает свой родной дом.»