— С годами он становился лучше? Да?
— Ты думаешь? — бабушка была со мной не согласна. — Это возможно, но я не знаю, что тебе сказать… Здесь у него было много проблем, — произнесла она, указывая на одну из последних фотографий. — Тогда он постоянно был чем-то опечален, подавлен.
Снова предчувствие трагедии, все более близкой, начало витать над нашими головами, и я опять решила, что еще не время говорить с ней об этом, мне хотелось еще раз услышать смех моей бабушки.
— А до того он не был таким?
— Каким?
— Печальным.
— Еще чего! Хайме был самым веселым человеком из всех, кого я знала, ты даже не можешь представить себе этого. Я до ужаса много смеялась рядом с ним, он спрашивал меня, правда ли я его люблю, потому что все было, как тебе сказать, невероятно сложно. Мои подруги попадали в неприятные ситуации, плакали, теряли надежду, не знали, о чем говорить, они надоедали своим женихам, а те надоедали им, но я… На меня словно бомба упала в виде твоего деда, серьезно, я никогда не была знакома с подобным ему человеком. Мы с ним ходили туда, где до этого я никогда не была: на ярмарки, в театры, на народные праздники, на стадионы, в рестораны, на танцы, на футбольные матчи… Мы пили воду из родников, то из одного, то из другого, очень известных, чудотворных, целебных, исцелявших импотенцию, бесплодие, ревматизм, и мы всегда очень веселились. Он много говорил, и очень красиво, знал много шуток и редких поговорок, очень глупых, но смешных, всегда о сексе — типа что имею, то и введу, и тому подобные. Его всегда окружали друзья, казавшиеся мне весьма странными, — бандерильеро, хористы, рабочие, которым было по пятьдесят лет и которые учились в каком-нибудь заведении…
— Где он с ними знакомился?
— Нигде. Большинство он знал с детства, с таверны.
— Какой таверны?
— С той, которой владел его отец.
— А! Я этого не знала. Я думала, что он был примерным мальчиком.
— Кем? — переспросила и бабушка посмотрела на меня так, как будто услышала нечто кощунственное. — Твой дедушка?
— Нет? — как бы извиняясь, проговорила я. — Да, на фотографии он не похож на добропорядочного гражданина, но ведь он много учился, он был адвокатом…
— Да, он учился, но добропорядочным гражданином не был. Мой свекор был пятым сыном в семье арагонских землепашцев, довольно богатой семье. Это действительно были очень обеспеченные люди, они владели земельными наделами. Но они жили в той местности, где еще уважали традиции майората, так что старший брат унаследовал все владения, второй учился, третий стал священником, а двум младшим досталась лишь одежда, которая была на них, и имя. Мой свекор, его звали Рамон, поехал в Мадрид работать в таверне, принадлежавшей сестре его матери, которая тогда жила одна, — она была бездетной вдовой. Таверна находилась на улице Фуэнкарраль. Там с четырнадцати лет и начал работать твой прадедушка, у него была надежда в один прекрасный день унаследовать это дело. Он всю жизнь простоял за стойкой, но таверна так и не стала принадлежать ему. Его тетя, очень набожная женщина, передала таверну в собственность находящегося неподалеку женского монастыря, на углу улицы Дивино Пастор. Так что ее племяннику пришлось смириться с тем, что он должен делиться доходами с владелицами.
— От этого ему было тошно, верно? С тех пор как он родился, его окружала несправедливость.
— Да, несправедливость, но ты так не говори, ты не твой дед. Дело в том, что Хайме начал ходить еще маленьким в церковно-приходскую школу, он очень быстро научился читать и писать. Учитель рекомендовал его на место в бесплатном колледже из тех, которые входят в сферу влияния церкви, не знаю, понимаешь ли ты, о чем я говорю… — я отрицательно покачала головой. — Все равно. Там давали только основное, среднее образование, но твой дедушка был очень умным, я тебе уже об этом говорила, он сразу выделился из общей массы. Поэтому он получил стипендию, это было не бог весть что, но гарантировало место в колледже и диплом бакалавра в перспективе. Он учился в иезуитском колледже недалеко от Пуэрто-дель-Сом, где обучение было богословским. Он учился там скорее по настоянию своего отца, хотя уже тогда было понятно, что Хайме, выросший между таверной и улицей, не имеет никакого желания становиться священником. Но мой свекор очень хорошо все спланировал. Хайме был его единственным сыном, его мать умерла сразу после родов. Отец Хайме, бедняга, с тех пор, как ему сказали в церковно-приходской школе, что Хайме очень способный, начал откладывать каждый месяц немного денег, чтобы однажды послать сына учиться в университет и таким образом утереть нос своему старшему брату, дети которого были крестьянами. Поэтому твой прадед по ночам говорил Хайме, когда они мыли на кухне стаканы: «Ты станешь адвокатом, а это очень, очень важно…»
— А почему адвокатом? Он мог бы стать врачом или инженером, или архитектором.
— Мог бы. Но прадед хотел, чтобы Хайме стал адвокатом, потому что из всех клиентов таверны адвокат был единственным, у которого была своя машина, которою он мог менять каждые два-три года. Поэтому не имело смысла выбирать какую-то другую специальность, и прадед сделал выбор. С одной стороны, ослушаться отца было преступлением, а с другой — ничто в этом мире не доставляло твоему деду наслаждения большего, чем правосудие, которое он мог вершить. Таким образом, Хайме попрощался с иезуитами, никогда больше не возвращался в семинарию, он хотел учиться, чтобы не стоять по ночам за стойкой в таверне. Стоит заметить, что твой прадед не мешал ему учиться, он отправлял Хайме в его комнату заниматься. Он хотел, чтобы сын занимался, потому что был озабочен тем, что тот очень мало времени проводит с книгами. Хайме шел в свою комнату и там решал шахматные задачи, или писал письма, или читал. Он наконец-то полюбил читать — Бароха, а еще романы «Гордость и предубеждение» и «Пармская обитель». Это были его любимые книги, некоторые главы он знал почти наизусть. У него была прекрасная память, я никогда не встречала человека, у которого была такая память, как у твоего дедушки, он мог повторить текст, прочитав его всего лишь два раза. Конечно, это была судьба, единственный раз в жизни, настоящая судьба.
— Поэтому он получил кафедру?
— Нет, это было потом, через год после того, как мы поженились. У него было мало денег, когда он преподавал, потому что без практики не было никакого шанса стать профессором, и тогда он решил начать собственное дело. Он выиграл полдюжины темных дел и проиграл два, оба они были безнадежны. Девятое дело, очень простое по сравнению с другими, он блестяще выиграл. Его клиентка — совсем девочка — украла ожерелье у своей хозяйки, таких девочек были тысячи. Но в данном деле было одно отличие от остальных. Хозяйка девочки была женой мошенника, очень хорошо устроившегося типа, из добропорядочной семьи, но все-таки он был мошенником, а его жертвой в итоге было государство. Девочка же была признана невиновной в грабеже, но виновной в недоносительстве. Она слышала кое о чем из-за дверей. Хайме рисковал. Он играл ва-банк, он копался в грязном белье. Он раскопал много мерзких подробностей, так что об этом деле стали писать в газетах. Твой дедушка добился для своей подзащитной условного срока. Когда процесс закончился, Хайме мог отпраздновать это в ресторане, теперь он мог выбирать, куда пойти.