— Она может изменить свой взгляд. Ты знаешь, женщины изменчивы! Во всяком случае, я попытаюсь дать ей счастье. Игра стоит свеч, — с улыбкой сказал Угарин.
Пока князья рассуждали о ее характере и добродетелях, Тамара вернулась домой, сгорая желанием поскорее рассказать Магнусу о приключении, невольной свидетельницей которого ей пришлось быть. Сбросив поспешно шубу на руки лакея, она прямо прошла в спальню Магнуса. Но вспомнив, что, может быть, он спит, молодая женщина осторожно приподняла портьеру и заглянула внутрь. Обширная комната была слабо освещена висячей лампой, и в ней царило мертвое молчание.
Разочарованная молодая женщина хотела уже уходить, когда Магнус приподнялся на локте и сказал:
— Я не сплю, дорогая моя! Поди сюда, я ждал тебя.
Молодой человек действительно весь вечер не сомкнул глаз. Только он не хотел признаться своей жене, что буря ревности и отчаяния терзала сердце и он горько роптал на свою судьбу.
— Ах, Магнус! Если бы ты знал, что я видела! — вскричала Тамара, подбегая к нему.
Охваченная внезапным припадком безумного смеха, молодая женщина бросила свой веер на кровать и скорее упала, чем села в кресло, стоявшее у изголовья постели. Она так весело и заразительно смеялась, что барон невольно вторил ей, не зная даже о причине смеха. Спустя минуту он сказал, немного успокоившись:
— Расскажи же мне, что тебя рассмешило?
Тамара вытерла глаза и перевела дыхание.
— О! Я сожалею только об одном, что тебя не было там! Это было так же неподражаемо, как и отвратительно!
Прерывая свой рассказ новыми взрывами смеха, она передала ему любовную сцену, увиденную в зеркале.
— Во всяком случае, Арсений жестоко наказан за его злой поступок с тобой, мой бедный друг! Держу пари, что он менее всего желал бы, чтобы именно я была свидетельницей этой классической идиллии, — весело закончила она.
— Да, это действительно злая шутка судьбы, что именно ты видела эту сцену! Если бы он застал их одних, то, по всей вероятности, дело кончилось бы тем, что он повернулся бы к ним спиной, — сказал, смеясь, Магнус.
— Представь себе, что он хотел устроить скандал! Если бы я не удержала его, он бросился бы на виновных и отколотил их.
— Ты поступила очень умно, предупредив это, дорогая моя. Скандал был бы неуместен! Тем не менее я понимаю Арсения и мне жаль его. Иметь соперником человека, чистящего тебе сапоги и переменяющего тарелки, очень тяжело. С таким нельзя даже драться!
— Знаешь что? Как я поняла последние слова князя, наказание только отложено до конца бала, — сказала Тамара, становясь серьезной. — Неужели он осмелится побить Катю? Ведь это было бы ужасно!
— По совести говоря, она получила бы по заслугам. Ее поведение переходит всякие границы!
— Во всяком случае, будем надеяться, что бал не закончится так грустно. А теперь спокойной ночи, Магнус! Уже три часа, и тебе пора отдохнуть. Спи спокойно и не ревнуй! Никакой прекрасный Сидор не смутит моего сна, — с лукавой улыбкой прибавила она.
Тем не менее события вечера произвели такое глубокое впечатление на ум молодой женщины, что мысль о них неотступно преследовала ее, отгоняя сон. Она старалась представить себе сцену, происходящую между супругами. Положение Кати должно быть ужасно, когда она встретится лицом к лицу с мужем! И какое унижение! Было уже около шести часов утра, когда Тамара, наконец, заснула. Но и во сне ее преследовали те же образы, и ей снилась ссора между князем и его женой.
Овладев собой, Угарин был оживлен и весел, как и всегда, и ничто не выдавало бушевавшей в его груди бури. Он даже умеренно пил шампанское, чтобы быть в состоянии потом произвести расправу.
Когда гости разъехались, он удалился к себе и стал лихорадочно ходить по комнате. Затем, позвонив своему камердинеру, он приказал ему немедленно же позвать к себе Сидора. Несколько минут спустя в комнату вошел бледный и взволнованный лакей. Он почтительно остановился в нескольких шагах от бюро, за которым сидел князь.
— Сколько ты получаешь жалованья?.. Хорошо. Вот тебе за два месяца вперед. Через два часа ты оставишь мой дом — понимаешь? Если ты дорожишь своими костями и зубами, ты постараешься никогда не попадаться на глаза княгине.
— Слушаю, ваше сиятельство! Я исполню ваше приказание, — пробормотал Сидор дрожащими губами. Колени его подгибались.
— Возьми и убирайся!
Лакей схватил деньги, выскользнул за дверь, вздохнув с облегчением, и бросился в людскую. Он понял, что князь узнал о его связи с Екатериной Карповной.
Покончив с этим делом, Арсений Борисович снова стал ходить по кабинету. Затем, сняв со стены казацкую нагайку с серебряной ручкой, взмахнул ею по воздуху и спрятал в рукав. Подойдя к столу, он налил стакан вина и залпом выпил; потом твердыми шагами отправился в комнаты жены.
— Погоди, негодяйка! Я научу тебя быть осторожнее в твоих любовных похождениях с лакеями! — ворчал он сквозь зубы.
Войдя в спальню княгини, он застал ее полулежащей на кушетке. Она только что вышла из ванны и теперь отдыхала после утомительного вечера. Две горничные хлопотали рядом и расчесывали ее волосы.
При появлении мужа Екатерина Карповна с выражением скуки закрыла глаза. Но услышав, что князь приказал женщинам выйти, она с удивлением выпрямилась. Видя же, что Арсений Борисович замкнул дверь и опустил ключ в карман, Угарина нахмурилась и с раздражением сказала:
— Это что за новости? Как смеешь ты отсылать моих горничных без моего позволения? Ты пьян, мой друг! Ступай лучше спать и не надоедай мне здесь! Ты опьянел от вина!
— А ты опьянела от поцелуев Сидора, бесстыдная женщина! Мало тебе, что я смотрю сквозь пальцы на все — ты осмеливаешься на глазах посторонних людей целоваться с лакеями!.. Но погоди, я тебя отучу от этого!
Как укушенная змеей, вскочила Екатерина с дивана. Лицо ее исказилось, глаза пылали.
— Что я слышу? — вскричала она с гневом. — Кажется, ты осмеливаешься устраивать сцены — ты, нищий, которого я купила и который без меня умирал бы с голоду!.. Босяк, титул которого я позолотила! Убирайся вон, пьяница!.. Я не хочу тебя больше видеть!
Прежде чем князь мог угадать ее намерение, княгиня ударила его по щеке. Затем, схватив за плечи и ловко повернув его, она ударила несколько раз по спине князя и так сильно толкнула его к двери, что тот потерял равновесие и чуть было не упал.
Бледный, с крепко сжатыми губами, князь выпрямился. Это оскорбление отняло у него последнее самообладание.
С минуту он никак не мог вытащить нагайку из рукава, так как она зацепилась за золотую запонку. Не владея больше собой, он вырвал ее вместе с запонкой и, схватив жену за косу, стал бить ее нагайкой. Выведенный из себя, он осыпал ее градом ударов. Но Екатерина была сильна. Обезумев от боли и гнева, она отбивалась ногами и руками, как фурия, и Арсений Борисович должен был употреблять всю свою силу, чтобы удержать ее. Тем не менее княгиня не кричала. Она настолько сохраняла присутствие духа, что помнила, что поблизости находятся ее горничные. Ей удалось, наконец, освободить одну из своих рук, и она так сильно ударила кулаком по лбу князя, что тот едва устоял на ногах. Это новое нападение окончательно привело в бешенство мужа. Он хотел задушить эту женщину, осмеливающуюся оскорблять его и называть нищим. Но последний проблеск рассудка нашептывал ему, что эта презренная не стоит того, чтобы из-за нее идти в Сибирь. Вне себя он с такой силой ударил нагайкой по спине Екатерины, что та, побежденная болью, отчаянно вскрикнула и попросила пощады.