повторил, стягивая с головы вязаную шапочку. — Вашу мать так! Да я за них все здесь размету! А я-то думал — перепились, блин! А они — здесь! Да я этих гадов собственноручно замочу! Друг он или не друг Заседину, этот депутат, мне плевать, а без них здесь не обошлось! Собственноручно, бля! Всех!
— Но это же, типа, зубами их…
— Да вижу я! Не слепой! Где эти суки зубастые, а? Где?!
Никто не знал ответа, и над поляной воцарилась растерянная тишина. Повисла невольная, и от того еще более искренняя минута молчания. Слышно было только негромкое сопение переживающих потерю мужчин. Все остальные звуки словно бы отодвинулись и слились в равномерный шум.
* * *
Этот момент подавленности тонко уловили непосредственные виновники произошедшей здесь накануне трагедии. Занятые созерцанием останков зверски убитых товарищей, люди не заметили, как в нескольких метрах от них материализовались три крупные собаки. Лучшего момента для нападения не смог бы выбрать и непобедимый завоеватель Чингисхан.
Овчарки не стали дожидаться, пока на них обратят внимание, они стремительно бросились в самую гущу тесно стоящей добычи. Бойцы «Кирасы» в одночасье лишились главного козыря — возможности применить огнестрельное оружие.
Действие на авансцене леса изменилось в мгновение ока — на место полного скорби немого акта пришла круговерть сверхдинамичной борьбы. Рык, вопли, невнятные ругательства, хрипенье смешались в нем.
Алабаи действовали подобно волкам, ворвавшимся в стадо овец. Они не задерживались на ком-то одном, но с бешеной энергией метались от человека к человеку, нанося каждый раз ужасные раны. Не зря говорят, что серые хищники режут скот. Именно режут, а не загрызают. Точно так же собаки резали своих врагов. Укус, мгновенное движение головой, отскок, бросок к новой жертве. Это была древнейшая манера нападения рода собачьих, единственная тактика, способная нанести максимальный урон множеству атакуемых. Сейчас в них в полной мере проявились плоды тамерланова замысла — на первые позиции вышли навыки, привнесенные некогда генами огромного вожака.
Ошеломленные в первые секунды кирасоцы пытались сначала противопоставить разъяренным тварям навыки рукопашного боя. Они размахивали автоматами и винтовками как дубинами, отбивались ногами, но чаще их неверные удары попадали в своих же товарищей. Раздался выстрел. Ему ответил полный страдания и ужаса возглас, совсем не звериный.
Этот вопль оказался поворотным, люди дрогнули, они перестали сопротивляться и побежали. Многие побросали оружие. Но четыре ноги всегда быстрее двух. Собаки не оставили своих приемов. Мощными прыжками они сбивали то одного, то другого человека и тут же устремлялись за следующим. Это был их пир, вершина заложенной в них кровожадности. Если животные способны мечтать, то именно такое побоище могло видеться в радужных снах воспитанникам хромого псаря.
Двое парней уже не могли подняться, они истекали кровью. Остальные спотыкаясь, падая и цепляясь за ветви, пытались выбраться из устроенного в леске за «Свечой» ада.
Вот еще один боец с разорванной рукой и окровавленной шеей рухнул под тяжестью обрушившегося на него Атрека. Он попытался встать, когда пес кинулся к другому, но завалился на бок и, захлёбываясь, закричал тонким бабьим голосом.
Бывший лейтенант Чепурко теперь был единственным не бросившим автомат. Он отступал, отбиваясь прикладом от собак и короткими ругательствами от наваливающейся на него паники. Его искусанное тело вопило от боли, затмевающей разум.
Командир стряхнул очередного нападавшего, разорвавшего ему плечо, поскользнулся и упал на одно колено. Следующего броска он уже не выдержит. Волна безысходной ярости заполонила сознание Чепурко. Он направил оружие в сторону побоища, которое виделось ему сейчас как бордовое марево с дергающимися в нем черными призрачными кляксами, и широким огневым веером окатил проклятое место.
Рухнули двое еще стоящих на ногах товарища.
Смертоносный поток свинца, послушный рукам теряющего силы экс-лейтенанта, прочертил обратную дугу, ниже. Строка пуль неровно прошила вцепившегося в горло одного из упавших Узбоя. И тут же Атрек прыгнул на последнего сопротивляющегося врага, принимая грудью смертельный шквал. Чепурко заметил быструю как всплеск смутную тень слева, всем корпусом резко дернулся к ней.
И почти успел: бок Сари закровавился на лету, но ее клыки уже впились под угол нижней челюсти не желающего сдаваться человека.
* * *
— Телефон-то у нас работает, — сосредоточенно заметил Гридин, безостановочно расхаживающий по комнате все двадцать минут, прошедших со времени общения с Портновым.
— Работает, — подтвердил Мурад. Он сидел на диване и изучал простенький узор коврика на полу.
— А что, если устроить здесь пожар? — спросил Ленька.
— Пожар?! — поднял голову Сафаров.
— Что, опять не то? — с обидой поинтересовался Гридин.
— Почему не то? Пожар, говоришь… это, может, то…
— Ну…
— И позвонить потом, да, вызвать?
— Точно!
— Вот это то, что надо! Это дело! Слушай, а ты далеко пойдешь!
— Если участковый не остановит.
— Или Портнов. Да, это надо попробовать.
* * *
Из приоткрытого кухонного окна квартиры, служащей объектом наблюдения, повалил негустой дымок. Внимательные монтеры немедленно сообщили о непонятных переменах в стане осажденных. Проанализировать новость в достаточной мере Портнов не успел. Развиться его мыслям помешал Семеныч, заместитель по техническим вопросам, расположившийся на заднем сидении штабного автомобиля.
— Никита Петрович, они звонят! — воскликнул заместитель, приподнимая один наушник.
— Куда? — повернулся к нему директор «Кирасы».
— В пожарную охрану!
— Сволочи, блин! Немедленно рассоедини!
Семеныч отдал команду в портативную рацию. Исполнитель рванул проводки, закрепленные на распределительном щите в подъезде.
— Ну, что, успели?
— Адрес они передали. И сказали, что это намеренный поджог.
— Черт! Опять улизнут! — возмутился Портнов и ткнул в бок шофера. — Беги, скажи, пусть взрывают дверь!
О рации, связывающей его с разбросанными вокруг и внутри дома группами, организатор захвата вспомнил, когда гонец отбежал метров на пятьдесят.
— Всем, всем, всем! — объявил он. — Начинаем штурм!
Три небольших взрыва, слившиеся в один, отвалили прилежащую к замку часть косяка и сорвали дверь с петель.
Гулким эхом, словно подавившаяся басовая органная труба, кашлянул подъезд. С жалобным дзиньканьем лопнувших струн повылетали оконные стекла. Нагоняя страху на жильцов, тяжело вздохнул весь дом.
Взорванная дверь упала не слишком удачно для нападающих — не в ту сторону, немного не рассчитал, ошибся взрывник. Одним из верхних углов дверь вонзилась в стену прихожей, перегородив и без того узкий коридор. Со стороны комнаты его баррикадировала наваленная Сафаровым и Гридиным мебель.
После того, как телефонный разговор прервался, «мстители» залегли, обмотав лица мокрыми полотенцами. Мурад предполагал три варианта атаки — проникновение через окна, подрыв двери или, самое непыльное, — с использованием химических