Но как объяснить такие элементарные вещи Кузнецовым с Романовыми, которые привыкли жить отдельно от своего народа? У них свой параллельный и самодостаточный мир победившего коммунизма. Простых граждан они давно воспринимают как серую массу, которая должна радостно и строем идти выполнять их многомудрые приказы. Чего‑то меня понесло не в том направлении. Ещё и полный сумбур в голове. Какой к чёрту занавес и дефицит? Моя задача – снимать хорошее кино. И для этого, к сожалению, пока надо взаимодействовать с персонажами вроде Кузнецова. Значит, будем временами мимикрировать, изображая паиньку, но держать жало наготове. С меня не убудет, лишь бы добиться своего. Только я товарищ злопамятный и крестик напротив фамилии Кузнецов поставил. Такой знаете, с длиной вертикальной планкой и короткой горизонтальной.
* * *
– Вот объясни мне, – никак не мог успокоиться Ринат, – Как такое дерьмо можно снимать и, тем более, открывать им фестиваль?
После прогулки спать совершенно не хотелось. Поднялся в номер, принял душ и немного повалялся, возвращаясь к прошедшему разговору. Я уже обыграл десяток сценариев, как может закончиться мой вояж в Канны. Чувствую, что накрутил себя до состояния нервного срыва. Значит, срочно нужен релаксант. А так как пить одному моветон, то я пошёл искать Акмурзина, который наверняка сидит во внутреннем дворике пансионата.
Администратор быстро организовала нам пару бутылок вина, фруктовую нарезку и тарелку с сыром. Чем хорош капитализм, так это сервисом, лишь бы деньги были. Хотя и советская сфера услуг тоже развивается семимильными шагами – таксисты продают водку с прочими деликатесами, как и администраторы гостиниц. Не знаю, как насчёт девочек, но думаю, и с этим уже порядок. Только государство здесь не у дел, зато народ доволен.
Ринат был жутко недоволен фильмом «Я убил Распутина», который открывал фестиваль. У меня тоже подобный выбор вызвал недоумение. Весьма сомнительное действо, ещё и жутко скучное. Я чуть не заснул минуте к двадцатой. Но мне не позволили этого сделать Серова и Акмурзиным, так как пришлось работать для них переводчиком. Благо народ в Европе воспитанный, и на нас особо не шикал, да и говорил я шёпотом. Выглядело всё это забавно. Мне вот интересно, как оценивают фильм члены жюри, которые не знают французского и английского языка? К каждому приставляют переводчика?
Ещё мой товарищ никак не мог понять, почему организаторы выбрали именно эту картину. Я абсолютно солидарен с его мнением – первый фильм должен быть действительно необычным, а не попыткой эпатажа, обсасывая деяния похотливого старца. Хотя вроде актёрский ансамбль подобрался достойный, и сама игра была на уровне. Но на выходе получился большой пшик. Также Ринат жёстко проехался по операторской работе. Он был в предвкушении просмотра десятка новых фильмов и вдруг такая муть на старте. В общем, нам было о чём поговорить. Я вяло отбрехивался от эмоционального оператора, постепенно приходя в состояние полной гармонии. Решив, что две бутылки – это недостойно истинного строителя коммунизма, мы заказали ещё парочку. Вино было достаточно слабеньким, но нужного эффекта я добился. Мне стало хорошо, и мир снова засверкал новыми красками, насколько это возможно поздно вечером при тусклом освещении.
Пару раз мимо проходили члены делегации, бросая на нас завистливые взгляды. Дальше всех пошла одна из тех бесформенных тёток, которая уселась недалеко и делала вид, что тоже дышит вечерним воздухом. Только это было похоже на откровенное подслушивание. Но мы ничего криминального не обсуждали, так как Ринат был под впечатлением от показа. И тем более не собирались никого приглашать за стол, чем точно разозлили советских любителей выпить за чужой счёт. Не знаю, начали ли уже советские товарищи есть супы из пакетиков, привезённые из дома, дабы сэкономить валюту. Судя по завистливым взглядам, кроме положенного бокала молодого вина в обед, более алкоголем их не баловали. Наверняка некоторые доброхоты настучат и мне к нынешним грехам ещё приплюсуют пьянку. Хорошо, что выпиваем без женщин, могли и аморалку впаять. А это для лицемерных советских чиновников чуть ли не главное преступление, после измены Родине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
О третьего подхода я отказался. Это Акмурзин здоров как бык, а мне уже нормально. Не хочу завтра мучиться от похмелья. В общем, с трудом уговорил оператора, что пора баиньки, так как ему завтра смотреть целых два фильма. Мне же бедолаге мучиться на пляже. Ответная эскапада Рината была насыщена русскими и татарскими непереводимыми идиомами. Ещё меня обозвали сатрапом, эксплуататором и тунеядцем. Так весело переругиваясь, мы отправились в номер.
А утром я проснулся знаменитым!
* * *
Завтрак проходил как обычно, только пришлось попросить ещё чашку кофе, так как голова слегка шумела. Ринат наворачивал еду, запивая её соком, являя собой образец бодрости и здоровья. Я же решал для себя идти на пляж или смотреть кино. Остановился на походе к морю, но решил подстраховаться. Сегодня у нас 1 мая и наверняка начальники устроят какое‑нибудь собрание. Не явиться на подобное мероприятие очень рискованная идея. Надеюсь, что до обеда митингами нас мучить не будут. Попросил Акмурзина как‑то сообщить о планах советской делегации и позвонить в пансионат. На замечание о незнании французского, я резонно ответил, что у нас целых три переводчика. А затем мадам Серве, выглядевшая очень странно, лично принесла мне стопку газет. Я вчера оставил на ресепшен денег, чтобы с утра меня порадовали свежей прессой.
Мда. Не зря мы вчера постарались. На первую полосу наглого советского режиссёра поместил только «Le Parisien», спасибо очаровательной журналистке. Но во всех остальных изданиях в разделе культура и искусство были наши фото с достаточно объёмными статьями. Хмурый и недоброжелательный гражданин оказался из «Франс‑Суар» и предупреждал читателей, что это какая‑то провокация советских спецслужб. Настоящие товарищи так себя не ведут и вообще фильм есть прикрытие для вражеской операции. И он точно не собирается смотреть творение этого сомнительного Мещёрского, чего желает всем читателям. Прочитав этот бред, я начал ржать, как конь. Лучшей рекламы нашему фильму сложно придумать.
Вытирая слёзы, объясняю ситуацию Акмурзину и собравшимся вокруг нашего столика остальным членам делегации. Только мало кто из них одобрил моё веселье. А один персонаж даже начал чего‑то шептать, мол, опозорились ещё до показа фильма. Объяснять этим дремучим неандертальцам, что всё совсем наоборот, нет никакого желания. Листаю дальше газеты и быстро пробегаюсь по тексту. Ну что я могу сказать? Все более или менее крупные издания напечатали статьи и заметки о необычном событии. Кто‑то написал в ироничном контексте, другие просто отобразили моё интервью. Надо ещё подождать выхода журналов и «Нью‑Йорк Таймс», если её завозят во Францию. Главное – я выполнил половину поставленной задачи. Фильм будут обсуждать и на него пойдёт зритель. Заодно можно попробовать его продать. Хотя есть у меня сомнения в компетентности товарищей, занимающихся данным вопросом. Чего‑то я не припомню, чтобы советские фильмы в шестидесятые – семидесятые собирали кассу на Западе. Хотя нам было что предложить европейскому зрителю.
После отъезда нашей группы, которая была увлечена обсуждением вчерашних событий и освещением их во французской прессе, я более детально прочитал весь материал. В принципе, реакция журналистов была достаточно благожелательная, если не брать парочку злобных текстов. А это уже моя личная индульгенция. Если иностранцы хвалят чего‑то советское, то наши чиновники просто летают на седьмом небе. Как же – треклятые капиталисты заметили и написали о Союзе в положительном ключе. Меня подобная реакция всегда смешила в моём времени, но здесь оказалось не лучше. У нас высказывание какого‑нибудь ноунейма с Запада преподносится как мнение большинства и по этому поводу разного рода пропагандоны устраивают свои свистопляски, зомбируя бабушек и слабоумных. В этом времени складывается такое впечатление, что мнение капиталистических СМИ или какой‑нибудь сволочи с Радио Свобода важнее, чем заявление ТАСС. Просто сюр, к которому человек с критическим взглядом на происходящее вокруг, не смирится никогда. Да и хрен с ними.