Я в очередной раз безуспешно потёрла собственные пальцы, нынче похожие на шкуру ягуара. Кто подскажет, сколько времени надо тренироваться, чтобы научиться писать красиво, без ошибок и клякс что на бумаге, что на себе?
– Что ж, значит, переберёмся.
– Сегодня вечером меня не будет во дворце. Вернусь поздно, скорее всего.
Я оглянулась на входную дверь, оставшуюся приоткрытой, – Тисон вышел проверить периметр – и понизила голос:
– С ним? То есть со Сте…
– Да, – без особого энтузиазма подтвердил Эветьен.
– И куда он опять намылился?
– Зачем ему намыливаться? – Эветьен глянул на меня недоумённо.
– Прости, я хотела сказать, куда он собрался, – исправилась я и уточнила на всякий случай: – Я же на франском сейчас говорила?
– На франском. Но иногда ты используешь знакомые слова в неожиданном контексте. Я не всегда его понимаю.
– Радуйся, что я редко посылаю собеседников туда, куда на самом деле никто не ходит.
– И куда же? – мгновенно заинтересовался Эветьен. И выражение лица исполнено живейшего любопытства, будто у ребёнка, готового послушать занимательную сказку.
– Э-э… давай как-нибудь в другой раз обсудим особенности русской ненормативной лексики. Так куда идёт сам?
– Секрет, – зажав бумаги под мышкой, Эветьен обошёл стол, вдруг обнял меня за талию, притянул к себе. Я замерла, упёршись ладонями в мужскую грудь, а Эветьен коснулся моих губ лёгким поцелуем – впервые с той ночи. – Увидимся завтра. И скажи Кили, чтобы начала укладывать твои вещи. Лучше завтра, хорошо?
Я кивнула, мужчина с улыбкой отпустил меня и вышел. Я развернулась к двери, заметила тень по ту сторону порога и постаралась задавить всколыхнувшуюся досаду пополам с неловкостью. Эветьен мой жених, может и поцеловать меня, если захочет, а уж увидит ли это Тисон или нет – какая разница?
Большая.
Каждый день напоминаю себе, что один мне жених, а другой будущий деверь и пора заканчивать с этими моральными метаниями и переживаниями в духе, кто сердцу милее – бледный и холодный или тёплый и пушистый. Или как там в «Дневниках вампира» – хороший брат или мальчиш-плохиш?
В коридоре братья обменялись несколькими тихими репликами и разошлись – Эветьен по делам, Тисон вернулся в библиотеку.
– Ты готова?
Я снова кивнула.
Тисон оглядел библиотеку напоследок, погасил сферу, и мы направились к нашим с Жизель покоям. Несколько минут шли молча, прежде чем я замедлила шаг, позволяя держащемуся позади рыцарю поравняться со мной, и решилась спросить:
– Ваша сестра… и впрямь соответствовала своему прозвищу?
– Чаще всего да, – по губам Тисона скользнула полуулыбка, задумчивая, тёплая и немного удивлённая, словно он и сам не до конца верил, что сестра была способна на подобное. – Я был слишком мал, чтобы жить в одной комнате со старшими братьями, и уже достаточно большой, чтобы занимать одну спальню со старшими же сёстрами, поэтому у меня была отдельная. Время от времени Диана приходила туда… играла в свои игры, перекладывала всё, как ей нравилось, командовала и никогда меня не слушала. Однажды я вернулся в спальню, а там будто ураган побывал, всё перевёрнуто вверх дном, вещи разбросаны. Оказалось, Ди тайком привела в мою комнату двух подруг, и они разыграли там сцену захвата девами-воительницами Вайленского полуострова. Даже став старше, я часто удивлялся, как три маленькие девочки способны сотворить… нечто подобное.
– Поверь, девочки и не такое могут учудить, не хуже мальчиков, – усмехнулась я.
– Попало, разумеется, мне и тогда я в сердцах назвал Ди стихийным бедствием. В том возрасте я плохо представлял себе последствия настоящего стихийного бедствия, только по книгам да рассказам, но подумалось, что именно так они и должны выглядеть. Ди ответила собачьим репьём. Потом несколько раз подкладывала мне в кровать настоящий репейник…
– Но вы ведь давно переросли детские шалости.
Улыбка стала шире, и я насторожилась.
– Что, нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– В первый год обучения в рассветном храме дозволены посещения, но только в определённые дни и близким родственникам, – продолжил Тисон. – Если испрашивающий разрешения увидеться женщина, то она должна быть замужем или вдовой. Правда, неофитов редко когда навещает. Все уже не безусые юнцы и в визитах членов семьи не нуждаются… Но Диана вдруг приехала, да не одна, а с Гевином, тогда ещё её суженым, не мужем. Ди заявила, что они уже женаты, хотя у них не было ничего похожего на венчальные символы, и потребовала немедленно привести к ней брата. Она переполошила половину храма, потому что старшие рыцари не без оснований решили, будто она не ко мне приехала, а сбежала с незаконным возлюбленным и таким оригинальным образом рассчитывает на укрытие в священном месте.
– Был скандал? – попыталась я оценить масштабы давней катастрофы.
– Шевери едва сумели остановиться в шаге от него. Думаешь, Ди раскаялась, повинилась и молила о прощении? Сказала, что скучала по младшему брату и захотела увидеть прежде, чем в храме со второго года запретят посещения неофитов, а она выйдет замуж и будет вынуждена постоянно быть при супруге.
– Действительно так сильно соскучилась?
– По крайней мере, я был рад увидеть Ди, – Тисон помолчал чуть и добавил: – И одновременно и мечтал куда-нибудь провалиться со стыда, и накостылять Гевину, что попустительствовал всем капризам суженой и рисковал её репутацией.
– И сестру придушить, наверное, тоже хотелось, – заметила я понимающе.
– Да, – согласился Тисон с тяжёлым вздохом. – Да простят меня Благодатные.
Оставалось надеяться, что хотя бы за последующие годы Диана остепенилась и превратилась в образчик достопочтенной замужней фрайнэ, добродетельной и благочестивой. Правда, я не имела ни малейшего представления ни как общаться с первой версией золовки, ни со второй.
Тисон проводил меня до покоев. Попрощавшись, я юркнула в пустую гостиную. В спальне тоже никого – значит, Жизель в комнатах эмиссара Риа. Я немного походила по покоям взад-вперёд, попробовала сделать гимнастику и принялась за чистописание. Наверное, с час марала бумагу, материлась про себя, ставя кляксы, периодически путала франские буквы и сбивалась при переводе. Мало я, вероятно, про попаданок читала, потому как не припоминала, чтобы у героинь возникали проблемы с изложением мыслей в письменном виде на иномирном языке. Или, может, в ритуале Асфоделии ещё что-то пошло не так и оттого разговаривать и воспринимать печатный текст я могу, но писать сама нет?
Интересно, сейчас Асфоделия действительно находится в моём теле, в моей квартире и так же теряется в чудесах и причудах моего мира, как я плутаю в лабиринтах быта и культуры её родины? Эветьен дал мне почитать пару книг по истории и географии, и я наконец смогла поподробнее познакомиться с обоими предметами, без лишней суеты и попыток выцепить максимум за раз, но сколько всего ещё оставалось неизученным! Кажется, мне и жизни не хватит на освоение даже элементарного, того, что местные жители знают с малолетства.
Быстрый стук в дверь отвлёк от размышлений. С досадой покосившись на собственные измазанные пальцы, я встала, направилась к створке.
– Кто там? – крикнула без надежды на ответ.
Жизель не стучит, горничные – редко когда. Оба Шевери – спокойно, ровно, не так нервно. А кого ещё могло принести?
Я распахнула створку и отшатнулась, вскинула руку, заслоняясь от яркого света. Белый, слепящий, он лился из проёма, словно по ту сторону порога кто-то врубил прожектор на полную мощность, направив его прямиком на дверь покоев. Я попятилась, прищурилась, силясь из-под собственной конечности рассмотреть источник, но поняла лишь, что свет наступает, движется сам по себе большой пульсирующей субстанцией, оттесняя меня в глубь гостиной.
– Эй! – я вслепую махнула рукой и почувствовала, что воздух передо мной будто уплотнился, стал густым, осязаемым. Рука вязла в нём, словно в замедленной съёмке, и освободить её получилось не сразу.