это сделали.
Я облегченно выдыхаю. Все кажется слишком хорошо, чтобы быть правдой. Марко ухмыляется и открывает окно, впуская в салон теплый воздух. Моя рука снова пульсирует от боли, я почти забыла о ней, но теперь боль вернулась – резкое напоминание обо всем, что у меня отняли, обо всем, что я никогда не смогу вернуть.
Мануэла просовывает голову между сиденьями.
– Кто-нибудь скажет мне, в чем смысл этого драматического побега, или мне придется догадываться самой? И что случилось с твоей рукой? – Она морщит нос от засохших следов крови.
– Кажется, у меня есть аптечка в бардачке. – Марко тянет руку через меня и открывает бардачок, роясь там. Он достает пачку салфеток и протягивает их мне. – Черт, она должна быть в багажнике. Прижми их пока к ране. Мы очистим ее, как только остановимся. Болит?
– Не очень, – вру я.
Мануэла прочищает горло.
– Алло! Объяснения, пожалуйста?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Несмотря на ехидство в ее голосе, я вижу страх в ее широко раскрытых глазах.
– Я не могу заставить людей забывать, как мой отец, – выпаливаю я.
Я прижимаю салфетки к пульсирующей ладони, используя это как причину не смотреть на Мануэлу, пока я объясняю все, что произошло с тех пор, как она ушла сегодня утром. Я опускаю ту часть, где я разбила зеркало Марко и перехожу к Виви, прибытию мэра и нашему побегу.
– Значит, ты можешь вернуть мне мои воспоминания, если их забрали? И мамины?
Я пожимаю плечами, кивая.
– Да, думаю, да. Я имею в виду, это сработало на Марко и женщине из Оклахомы. Нет причин, почему это не должно сработать и с тобой.
Это не работает только на мне.
– А как насчет моей abuela? Как ты думаешь, ты сможешь исправить то, что мэр сделал с ней?
– Я не знаю. Может быть. – В моей груди разгорается надежда. Могу ли я исправить то, что было сделано с мистером Льюисом и Мисси?
– Как это работает? Ты можешь сделать это сейчас?
– Почему бы тебе не подождать, пока мы остановимся? – говорит Марко, включив поворотник, чтобы подать сигнал о смене полосы движения. – Я хочу проехать немного подальше, но скоро мне понадобится бензин. К тому же нам нужно промыть этот порез.
Я бросаю взгляд на приборную панель. Стрелка бензобака висит чуть выше отметки «пусто». Я понятия не имею, какой расход топлива у «Юкона», но, судя по его размерам, нам недолго осталось до того, как придется остановиться на обочине. Я мысленно возвращаюсь к словам Виви о том, что было в последний раз, когда мы пытались сбежать, – они поймали нас до того, как мы покинули город, или после? Как далеко заходит влияние мэра?
Впереди простирается широкое и черное шоссе, пар клубится над ним из-за жары. Сколько раз я представляла себе, как еду по такой же дороге и в такой же день, как этот, оставляя Тамбл-Три пыли и ящерицам, как всегда говорила мама?
Мама. Мое сердце замирает.
– Так… ты все помнишь, Марко? – Голова Мануэлы снова высовывается между сиденьями. – Ты знаешь, что происходит?
Марко мрачно кивает. Его кадык ходит вверх-вниз. Он смотрит в зеркало заднего вида, как будто проверяет дорогу, но я вижу, что он тянет время.
В моей груди возникает острая боль. Он знает правду; ему не нужно ждать, пока кто-то другой ему расскажет.
– Люси, я должен тебе кое-что сказать. То, что мы с тобой выяснили до того, как они стерли наши воспоминания: об этом городе и о том, что делает мой дядя.
Он бросает на меня взгляд, чтобы убедиться, слушаю ли я. Я вся внимание, но во рту пересохло, из-за чего трудно говорить. Поэтому я киваю.
– Хорошо, ты знаешь, что в шахтах раньше была медь? Это то, что привело многих людей в Тамбл-Три в первую очередь десятилетия назад. Ну, когда шахты закрылись восемь лет назад… Я думаю, многие люди были вынуждены уехать из города, потому что не было достаточно работы. Но мой дядя был против – он продолжал нести всякую чушь о том, что это наследие нашей семьи – держать город в безопасности, и что он не может быть мэром, который позволит городу разрушиться после того, как столько поколений мужчин семьи Ворман помогали ему процветать.
– Он стал исчезать на несколько дней подряд, ночевать в пустыне и говорить всякую чушь о том, что Тамбл-Три – это последний оплот старых добрых времен и что его работа – спасти это место. Но однажды он вернулся и сказал, что нашел кое-что в шахтах, что у него есть идея, как сохранить работу для жителей Тамбл-Три, используя при этом главную достопримечательность города – Дом Воспоминаний. Он сказал, что собирается спасти город.
– Он, должно быть, выкопал сосуды с воспоминаниями, – говорю я. – Наверное, он обнаружил, что в пустыне хорошие воспоминания отделяются от плохих.
– Подожди, я думала, что твой отец забирает только плохие воспоминания?
– Я тоже так думала. Но потом я поняла, что каждое плохое воспоминание каким-то образом связано с хорошим. Мой отец не может стереть плохие воспоминания, не стерев и хорошие. Он должен забрать оба.
– Так как же тогда воспоминания разделяются? – Мануэла снова просовывает голову между сиденьями.
Марко пожимает плечами, глядя вперед на черную ленту дороги.
– И моя мама,