покупала такую.
– Да, конечно.
Он не удосужился повернуться, чтобы посмотреть на нее, даже когда она наклонилась над стойкой таким образом, что перед ним открылся потрясающий вид на ее декольте.
– Хорошо. Итак, – начала она, игнорируя неприятное предчувствие, – вступление начинается с того, как сильно разговоры или даже мысли о будущем с другим человеком могут напугать. – На последних словах она повысила голос, как будто ждала его одобрения. Как и того, что Итан поймет тонкий намек, что им пора бы уже обсудить их собственный путь.
Он поставил кастрюлю на плиту и, включив конфорку, стал наблюдать, как она с тихим щелчком загорается.
– Хм.
Очевидно, намеки здесь никак не помогут. Наоми встала и, расправив плечи, поправила майку. Этот разговор – не то, чем стоило бы себя изводить. Только не с Итаном. Еще до их первого свидания он упоминал о своем желании жениться и завести детей. Конечно, не конкретно с ней, но и не с кем-то другим. Его не пугали обязательства. Он не бежал от ответственности.
Прокручивая вниз, она зачитывала составленные ею пункты, хватаясь за них как за веревку.
– Но я собираюсь посоветовать просто решиться на это, сказать о своих желаниях и узнать, хочет ли другой человек того же.
Итан открыл холодильник.
– У тебя есть сливочное масло?
Наоми опустила телефон.
– Наверно, нет, – ответила она натянуто.
Издав неодобрительный звук, он решил использовать оливковое и плеснул немного на сковороду. Из-за напряжения в плечах швы на его рубашке натянулись.
Наоми откашлялась. Он не игнорирует ее. Он просто готовит. Для нее. Это хорошо. Она решила попробовать другой подход.
– Знаешь, я тут подумала: курс подходит к концу, и нам, наверное, уже стоит поговорить, о чем будут следующие семинары. Как думаешь, есть ли смысл раздать предварительный вариант учебной программы во время заключительного занятия на следующей неделе?
Итан добавил яйца на сковороду, их резкое шипение заполнило тишину, во время которой должен был прозвучать его ответ.
– Итан…
Теперь, когда яйца на дурацкой сковороде, у него больше нет повода не смотреть ей в глаза. Он закатал рукава до локтей.
– Я еще не думал о расширении программы.
– Ох. – Наоми сдержала вспышку разочарования. – Ну, я подумала, что мы могли бы пригласить внештатных лекторов и узнать другие точки зрения. Моя подруга Кэсс идеально подошла бы.
В выражении его лица сквозило напряжение, его челюсть застыла.
– Не уверен, что сейчас подходящее время. – Он потянулся за лопаткой и проверил готовность их завтрака.
– Что ты имеешь в виду?
Неподходящее время? Но они достигли такого прогресса… Программа работала. Семинары обеспечивали синагогу, расширяя общину, делая ее богаче и разнообразнее. Конечно, на прошлой неделе появились протестующие, но что из этого? Каждый, кто решает выступить за перемены в обществе, встречает сопротивление.
Им всего-то необходимо выделить больше подразделов. Ради… ради участников семинара, конечно же. Не потому, что она не знала, как… Существуют сотни других способов просвещения на тему интимной жизни. Первый отпуск. Когда кто-то из вас впервые заболевает. Первая дальняя дорога.
Просто скажи, куда хочешь пойти. Я пойду с тобой куда угодно.
Итан выключил конфорку и потряс сковородку, хоть в этом и не было необходимости.
– Ну, мало ли, может, ты сама не захочешь продолжать этим заниматься. Будешь слишком занята своей работой, фитнесом и курсами в Эндмор Бульвар.
Наоми дрогнула. Неужели дело в этом? В том, что она ходит в другую синагогу? Но он ведь был не против. Разве она не объяснила, почему хочет, чтобы эта часть жизни пока принадлежала только ей? К тому же она не могла находиться в Бет Элохим круглые сутки.
Она встала рядом с плитой, чтобы он больше не мог отворачиваться от нее, увиливать от разговора.
– Итан, ты уже задумывался о том, чего хочешь? Касательно наших отношений?
Ей не следовало говорить это вот так. Невпопад. Эмоционально. Глупо было пытаться завести этот разговор сейчас, когда у них совсем не осталось времени перед работой. Кроме того, их отношения еще не настолько длительные и до этого все шло хорошо. Лучше, чем хорошо. Секс был потрясающим. Лишь от одной мысли о нем у Наоми закружилась голова.
Итан не отвечал, пока доставал из шкафчика две тарелки, перекладывал яичницу из сковороды и когда поставил перед ней тарелку, порция в которой была чуть больше, чем его.
– Я… да, задумывался.
У них не было вилок, поэтому, выдвинув ящик со столовым серебром, Наоми протянула ему одну и стала ждать.
Ей не хотелось произносить: «Ну?» или «И?» – но, видимо, тело говорило само за себя.
Итан опустил тарелку и скрестил руки.
– Ты делаешь меня очень счастливым. – В его улыбке было нечто неправильное.
– Ты тоже делаешь меня очень счастливой, – ответила она тихо и, ткнув вилкой в яичницу, поставила точку в их разговоре. Он явно не хочет говорить об этом сейчас. Может, ему в принципе не хочется затрагивать эту тему.
Наоми попробовала кусочек яичницы. Блюдо получилось отменным, удивительно легким и воздушным.
Не хватало только соли.
По какой-то нелепой причине у нее навернулись слезы.
«В этом нет никакого смысла», – подумала она, пока Итан наливал им кофе. Когда Джослин, которая была такой же милой и доброй, как Итан, и которую Наоми любила по столь схожим причинам, предложила ей быть вместе всегда, Наоми сбежала.
Сбежала от обещаний будущего, которое ждало ее с распростертыми объятиями. Сбежала от стабильности. Она знала, что любовь не длится вечно. Что с возрастом, с развитием личных интересов она слабеет и угасает. Что у людей есть свойство отдаляться друг от друга или раскрывать свои прежде спрятанные гнилые стороны.
А сейчас Итан не предлагал ей всегда быть вместе. Он сказал лишь, что его устраивает то, что у них есть. Но на этот раз отсутствие этого слова поразило ее как стрела. Столь же острой и смертоносной болью, как и подпись Джос. Но разве он не говорил, что хочет этого? Тогда, когда еще не знал,