Читать интересную книгу Воля Императрицы - Тамора Пирс

— «Но я же её люблю!» — воскликнула Даджа, не сопротивляясь восстановлению связи между ними. — «Я думала, что она любила меня!»

Трис вздохнула, и похлопала тяжело вздымавшуюся спину Даджи:

— «По крайней мере она не засмеялась над тобой, когда узнала о твоих чувствах», — заметила она. — «По крайней мере она не превратила тебя в шутку для своих друзей. И она рассказала тебе о тебе самой то, что тебе правда следовало знать: ты красивая, и заслуживаешь любви. Хотя бы на лето».

— «Все парни, с которыми я встречалась в Саммерси после возвращения из Кугиско, говорили, что я была холодной», — устало ответила Даджа. — «Мне не нравилось с ними целоваться. В этом не было ничего особенного, того, что в книгах называется любовью. А потом, когда мне понравилось целоваться с Ризу… это было таким блаженством. Я не холодная. Я просто не с теми целовалась. Даже после того, как жила у Ларк и Розторн, я никогда не думала, что, возможно, мне следует целоваться с девушками. Они никогда меня не привлекали. Ты когда-нибудь…?»

Трис покачала головой:

— «Интереса не было», — объяснила она. — «И парням не нравится целовать толстую девушку, вроде меня. А ещё они меня боятся. Это тоже не способствует делу».

Какое-то время они сидели молча, Трис просто поглаживала Дадже плечи. Наконец Даджа оттолкнулась от кровати и перевернулась, усевшись.

— Они превратили тебя в шутку? — хрипло спросила она, и высморкалась.

— Дважды, — тихо ответила Трис. — После этого, я старалась не давать парням знать, когда они мне нравились. Однажды парень назначил мне встречу в саду. А потом он с друзьями облили меня мёдом. Сказали мне, что даже галлона мёда не хватит, чтобы удовлетворить такую кадку, как я.

— Жалкие, дерьмокопы-павао», — прошептала Даджа. — Ты… потеряла контроль?

— Я вызвала дождь, — ответила Трис. — Чтобы смыть с себя мёд. Ну, ладно. Ещё чтобы прогнать их. Но я пыталась вести себя хорошо. С погодой.

— А второй парень? — спросила Даджа, вставая, чтобы умыть лицо.

— Над ним насмехались, пока он меня не возненавидел, — сказала Трис, пожав плечами. — По крайней мере, оба раза мы, в конце концов, покидали город.

Она ощутила, как её лицо заливается румянцем. Если бы там был свет, то Даджа увидела бы, как она покраснела от унижения.

— После этого я зарылась в учёбу, и старалась не замечать парней. Большинство из них — не как Браяр, знаешь ли. Он тебя доведёт до смертоубийства, но скрыто в нём только хорошее. И он никогда не ведёт себя гадко с женщинами, ты заметила? Ни с деревенскими девочками, ни со старушками, которые хотят ему рассказать, какие они в своё время были красивые.

— Потому что он знает, что Розторн вытащит его с корнем и бросит в компостную кучу, если он будет грубо себя вести, — сказала Даджа.

Они переглянулись, и тихо захихикали, представив Браяра, брошенного среди гниющих капустных листьев и куч выполотых сорняков.

Когда они притихли, Даджа внезапно поцеловала Трис в щёку:

— Я и забыла, что Сэндри — не единственная моя саати, — прошептала она. — Спасибо.

— Только никому не рассказывай, — заволновалась Трис. — Мне нужно поддерживать репутацию.

Она съехала с кровати.

— И мне жаль насчёт Ризу, Даджа.

Даджа шмыгнула носом, и снова высморкалась.

— Я думаю, какое-то время мне, наверное, будет больно, — сказала она. — Когда я была с ней, то чувствовала себя такой свободной.

Она встряхнула одежду, избавляя её от складок. По-прежнему повинующиеся желаниям Сэндри, предметы одежды разгладились так ровно, будто Даджа никогда в них не лежала на кровати.

— Я поговорю с Жэгорзом. Хотела бы я, чтобы он не воспринимал всё так буквально, но он всё же безумец. Не так ли?

— Я думаю, что он навсегда останется немного сумасшедшим, да, — ответила Трис, следуя за ней вниз по галерее. — Но он поправляется.

* * *

Они садились за несколько натянутый ужин, когда Жэгорз резко выпрямился:

— Человек с клинком, — сказал он, широко раскрыв глаза. — В доме!

Браяр и девушки вскочили на ноги, когда из кухни вбежал лакей с полным паники взглядом.

— Миледи, милорд, он вошёл через вход для слуг, — воскликнул он. — Простите меня, но охранник просто отошёл!

К его спине был прижат меч, эфес которого сжимал Джак. Браяр приготовил свою магию, его сёстры сделали то же самое; краем глаза Браяр увидел, что Жэгорз схватил серебряный кувшин, чтобы использовать в качестве оружия.

— Ты смеешь, — воскликнула Сэндри. — Ты…

Джак вложил меч в ножны, и поднял руки:

— Прости, но я должен был увидеть тебя, и дверь посетителям ты как-то не открываешь, — сказал он, глядя на Сэндри. — Я просто хотел, чтобы ты знала, что я к проделанному Фином не имею никакого отношения. И я не буду участвовать ни в чём другом подобном. Клянусь Врохэйном Судьёй, и пусть он отрубит мне руки, если я лгу.

Какое-то время все смотрели на него. Затем напряжение в комнате спало. Браяр сел, и снова принялся за еду. Если Джак не представлял угрозу, Браяр не собирался позволять своей еде остыть.

— Почему? — потребовала Сэндри, подрагивая, будто она ещё могла броситься бежать от него. — Почему ты находишь это столь противным, когда так многие другие мужчины это одобряют?

Амброс прочистил горло:

— Ты судишь нас всех по поступкам нескольких людей, Кузина.

Сэндри поморщилась:

— Прости, Амброс, — попросила она прощения всё ещё скрипучим голосом. — Полагаю, я слишком разнервничалась.

Элага вздохнула:

— Правда, мой дорогой муж, для столь смышлёного человека, ты можешь быть таким близоруким, — сказала она с грустной терпеливостью. — Что ещё ей остаётся, когда любая незамужняя женщина в западном Наморне должна жить в страхе и судить всех мужчин по тем немногим, кому удаётся успешно украсть женщин? Каждый раз, когда кому-то это удаётся, мы принимаем новые меры, чтобы обезопасить наших дочерей и сестёр. Мы накладываем новые ограничения на их жизни. Мы даём им новые признаки того, что мужчина, в чьём обществе они оказались, может планировать их похитить. Разве мы не учим наших женщин судить большинство мужчин по делам меньшинства?

Амброс уставился на свою жену, потеряв дар речи.

«Ай», — подумал Браяр, доедая осетра. «Это попало ему в мягкое место. Интересно, придаст ли это ему гнева на этот драгоценный обычай, с которым он мирился?»

Элага поманила служанку и объявившего Джака лакея, и пробормотала им инструкции. Служанка поспешила прочь из комнаты; лакей принёс стоявший у стены стул, и поставил его за столом между Амбросом и Даджей.

— И я — один из тех, кому приходится жить с тем, что сделали те немногие.

Джак посмотрел на Элагу.

— Ты помнишь, так ведь? Лучшая подруга моей матери?

Браяр увидел, как на лице Элаги промелькнула тень.

— Да, я определённо помню. Она предпочла убить себя, нежели жить с похитившим её человеком.

Джак посмотрел на Сэндри, и пожал плечами:

— Моя мать всю жизнь рассказывала мне эту историю. Она заставила меня поклясться, что я никогда не нанесу доброй женщине такое оскорбление, и что я буду защищать подопечных мне женщин, попавших в такую ситуацию. Ты — чудесная девушка, Сэндри, пусть и не совсем обузданная…

Браяр подавился с полным еды ртом, думая: «Кто-то ещё не ластится перед её Клэйхэймшеством!». Сэндри зыркнула на него.

— Но я не нарушу данную матери клятву, — продолжил Джак, — ни за какие богатства в мире. Ты не можешь судить весь Наморн по имперскому двору, Сэндри. Мне кажется, ты осудила нас слишком поспешно.

Сэндри опустила взгляд себе на колени. Какое-то время она молчала. Наконец она тихо ответила:

— Возможно, что это так. Но пока я — та, кто я есть, я думаю, что ваш двор тоже будет меня судить слишком поспешно

«Разумно», — подумал Браяр. «И она в чём-то права. Они все хотели стать её друзьями, даже не зная, кто она».

Даджа отодвинула свой стул, освободив Джаку место, чтобы сесть, когда служанка вернулась со столовыми приборами, и он смог присоединиться к трапезе. Когда лакей наполнил бокал Джака вином, молодой дворянин посмотрел на Сэндри:

— Помимо прочего, это — также моё прощание, на какое-то время. Я у Её Имперского Величества в немилости, поэтому я уезжаю обратно в земли моей семьи.

Элага ахнула. Браяр осклабился. Он почему-то не был удивлён. «Бьюсь об заклад, предполагалось, что он попробует сграбастать Сэндри, если она не примет обычное предложение», — подумал он.

— Ты плохо себя вёл? — спросил он.

Джак осклабился:

— Только пока одна из её гончих не заболеет, или пока во дворец не нагрянет с визитом одна из её старых двоюродных бабок. Тогда-то она вспомнит, что я небесполезен.