нравишься, Ви, и я здесь абсолютно честен и уязвим. Я просто хочу, чтобы у тебя был шанс захотеть меня. Настоящего меня.
Еда на моей тарелке остыла, но мне все равно. Я больше не хочу есть. Я сыта от слов Зандерса, которые вселяют в меня больше надежды, чем я могла себе представить. Он доверяет мне достаточно, чтобы быть честным и уязвимым, таким, какой он есть. Почему я не могу поверить, что он не лжет о своих чувствах ко мне?
Встав со стула, я подхожу к нему и усаживаюсь к нему на колени, обнимаю его за плечи и утыкаюсь головой в его шею.
– Ты плачешь над диснеевскими фильмами? – поддразниваю я, мое дыхание овевает его кожу.
Он обхватывает меня руками за талию, прижимая к себе:
– Чертовски сильно пла́чу.
– Ты не похож на плаксу.
– Я пла́чу по многим поводам. Просто не позволяю людям это видеть. На самом деле я плакал до того, как ты появилась здесь.
Поднимая голову с его плеча, я хмурю брови, глядя на него:
– Почему?
Он одаривает меня легкой полуулыбкой:
– Мне позвонила моя мать.
– Что?
– Я повесил трубку в ту же секунду, едва понял, кто это, но потом у меня приключилась полномасштабная паническая атака, с которой я не сумел справиться. Все тело скрутило, и я расплакался, как ребенок, на полу в ванной. Я пошел в душ, чтобы попытаться смыть все это, и именно поэтому не слышал, как ты стучала.
– Господи, Зи. – Я успокаивающе провожу ладонью по его щеке, видя в этом мужчине гораздо больше, чем когда-либо ожидала. – Ты в порядке?
Он осторожно кивает:
– Со мной все будет в порядке.
Между нами повисает молчание. До благотворительного вечера, чуть больше недели назад, я ничего не знала о психическом здоровье Зандерса или о том факте, что он увлечен тем, что помогает другим справляться с их проблемами.
Припадая к его плечу, я тихонько спрашиваю:
– Что заставило тебя основать «Активные умы»?
Его рука обвивается вокруг меня, ложась на бедро, голова прижимается к моей.
– Я не хотел, чтобы другие дети страдали так, как страдал я и иногда страдаю до сих пор. Неспособность контролировать то, как твой разум влияет на тебя, – одно из худших чувств в мире. Ты ощущаешь себя загнанным в ловушку и беспомощным. Жаль, что я не пошел к психотерапевту в ту же секунду, как ушла моя мать, но с мужчинами о психическом здоровье говорить не принято, и я хотел разрушить это клише и обеспечить детям доступ к помощи, в которой они нуждаются. Помощи, в которой я нуждался, но не знал, как ее попросить.
Мое сердце разрывается от понимания, когда я вижу, каков он есть. Я провожу рукой по его груди и обнимаю за шею.
– Как ты мог подумать, что ты можешь не нравиться людям, когда у тебя такое сердце?
– Я тебе нравлюсь? – Он поднимает голову, отрываясь от моего плеча. В его вопросе нет сомнений. Его тон умоляющий, ему нужно знать ответ.
– Я не хочу, чтобы ты мне нравился.
– Но я тебе нравлюсь?
Надежда. Сколько надежды, когда он смотрит на меня.
Я не знаю, как ответить на это, не выложив все свои карты на стол и не сказав, как сильно он мне нравится. Он хорош, слишком хорош. Просто мне потребовались месяцы, чтобы понять это. Ему потребовались месяцы, чтобы снять каждый слой и показать мне, кто он такой. И этот, настоящий… он мне слишком нравится.
– Я ненавижу тебя, не забыл?
Мы обмениваемся понимающими улыбками.
– Стиви, детка, я тебе нравлюсь? – Он убирает завитки волос с моего лица, чтобы видеть меня.
Мои глаза мечутся между его глазами и губами. Не в силах оторваться от него, я наклоняюсь вперед, сокращая расстояние между нами, прижимаясь губами к его губам. Он на мгновение поддается мне, но тут же отворачивается, разрывая связь и качая головой.
– Не надо. – Он закрывает глаза, как будто ему больно меня останавливать. – Не делай этого, если за этим не последует что-то большее, и я не имею в виду физическое.
– Что ты имеешь в виду?
Я знаю, что он имеет в виду.
– Ты знаешь, что я имею в виду. – Он смотрит на меня в упор. – Я хочу большего, чем просто секс с тобой. Я хочу тебя. Всю тебя. Я просто хочу получить шанс.
Открываться ему таким образом абсолютно ужасно, но как я могу не хотеть его после всего, что он мне показал? Он пытался выбрать меня снова и снова, и все, чего я когда-либо хотела, – это стать чьим-то первым выбором.
Я молчу, и на лице Зандерса появляется выражение поражения. Он отводит взгляд, его губы сжимаются в жесткую линию.
Я провожу указательным и большим пальцами под его подбородком, чтобы вернуть его внимание ко мне.
– Не делай мне больно.
Он всматривается в мое лицо, пытаясь прочесть мои мысли, когда его охватывает надежда.
– Не буду.
– Если когда-нибудь наступит момент, когда ты больше этого не захочешь, когда я больше не буду для тебя единственной, скажи мне.
Уголки его губ приподнимаются.
– Ты всегда будешь для меня единственной. И была с того дня, как я встретил тебя, милая.
– Будь со мной честен.
– Буду. Я честен с тобой. – Он обхватывает мое лицо ладонями, прижимаясь лбом к моему лбу, выражение его лица меняется. – Но пока я не готов быть честным с остальным миром.
Я киваю в ответ.
– Ты можешь играть с кем угодно, но не со мной. К черту. Я даже поддержу твой выдуманный образ, если ты не будешь таким со мной.
– Итак, я тебе нравлюсь? – Его улыбка нетерпеливая и возбуждающая.
Я не могу удержаться и посмеиваюсь над этим огромным мужчиной, задающим такой детский вопрос.
– А ты как думаешь?
– Скажи это. Погладь мое самолюбие, Стиви.
Я смеюсь ему в лицо, уронив голову ему на плечо и оглядываясь назад.
– Я же тебе нравлюсь, – уговаривает он, его губы всего в нескольких дюймах от моих, он смотрит на мой рот.
– Поцелуй меня.
– Скажи это, и я сделаю гораздо больше, чем просто поцелую тебя, милая.
В его карих глазах горит пламя, я знаю, что он хочет всего так же сильно, как и я.
Я кокетливо закатываю глаза:
– Да. Ты мне нравишься, самый высокомерный мужчина в Чикаго.
Я наблюдаю, как с него спадает тяжесть, его глаза сияют, а улыбка становится чертовски напыщенной.
– Думаю, ты хотела сказать «самый сексуальный мужчина в Чикаго».
– Как я сказала… самый высокомерный мужчина в Чикаго.
Он самодовольно улыбается:
– Черт возьми, я так и знал. Я имею в виду, как я могу тебе не нравиться? Я чертовски великолепен. Я…
– Заткнись. – Я хлопаю ладонью по его рту. В глазах у него пляшет веселье. – Заткнись. Заткнись! – смеюсь я.
Я опускаю руку, и его веселье сменяется желанием. Он встает, подхватывает меня так, чтобы я обвила ногами его талию, и несет