Смело говорите правду, иначе мне придётся поступить с ним по всей строгости закона.
Намёк был весьма прозрачен. Юфемия, несмотря на свою неопытность и наивность, прекрасно понимала, что Ариату не составляло никакого труда немедленно прикончить герцога, и что тот намеренно его мучал. Смерть Юхима была неизбежностью. И всё же, её продолжало беспокоить некое сомнение. Супруг явно преследовал какую-то цель, смысла которой ей никак не удавалось уловить. Желая подтвердить рождённую догадку, она, вновь покосившись на озлобленного герцога, произнесла:
— Мой господин, я бы предпочла, чтобы вместо руки, вы выкололи Его Светлости глаза, чтобы больше никому не пришлось испытывать на себе его ненависти или похоти!
Смех Ариата стал для неё недостающим кусочком мозаики. Картина вмиг сложилась, уже не оставляя никаких сомнений. И последовавшее за смехом чудовищное предложение уже не казалось чем-то безумным.
— Ваше Высочество весьма мудры. Думаю, вам стоит самой свершить правосудие! — Ариат вытащил из-за пояса небольшой кинжал и протянул его Юфемии.
В его глазах заплясали дикие искорки, а в зазмеившейся жуткой улыбке затаилась опасность. Отступать было нельзя! Бэрлок никогда не признавал слабаков. И сейчас Ариат, будто нарочно, устроил ей это испытание. Он явно хотел заставить Бэрлок с ней считаться, потому и предпочёл превратить камеру пыток в театральную арену, развесив вокруг по стенам зрителей-соучастников. Юфемия ощутила на себе их взгляды и то напряжение, что возникло в темнице. Все замерли в ожидании, и это значило только одно: она должна это сделать! В противном случае, её судьба на Бэрлоке рисковала превратиться в бесконечную череду нападений и унижений. Юфемия, холодея всем телом, приняла оружие. Руки дрожали, а ноги, словно нарочно, стали вдруг ватными и непослушными. Она с трудом заставила себя сделать несколько шагов и остановилась напротив герцога.
«Он хотел меня обесчестить, и едва ли дрогнул бы, окажись я в его руках!» — пытаясь набраться мужества, убеждала себя Юфемия.
Она невольно поймала на себе озлобленный, проклинающий взгляд герцога, и ощутила, как внутри всё перевернулось. Разве заслуживал этот мерзавец жалости и сострадания? Даже сейчас, лишённый языка, он продолжал источать ненависть и презрение, смотря на неё, словно на какую-то гусеницу. Впрочем, едва ли он мог думать и считать иначе.
«Бэрлок признаёт только силу!» — напомнила себе Юфемия, с отвращением понимая, что каждая секунда промедления делала её в глазах того же герцога и вынужденных наблюдателей никчёмной слабачкой, существующей на этом свете только для нужд тех, кто сильнее. К собственной неожиданности, Юфемия почувствовала, что эта мысль вызывает у неё гнев. Она устала прятаться и бояться! Вынужденная постоянно надеяться на чьё-то покровительство, Юфемия решительно занесла кинжал. Пора было разорвать этот порочный круг. На миг она зажмурилась, собирая всю решимость, на которую была способна, а затем, распахнув глаза, порывисто воткнула клинок прямо в глаз отвратительному герцогу. Вопреки всем опасениям, она не промахнулась. Надрывный крик прорезал стены темницы, заставляя кровь стыть в жилах. Тошнота мгновенно подступила к горлу, однако Юфемия заставила себя вновь занести для удара клинок. У герцога ещё оставался второй глаз!
«Это враг, существо угрожающее моей жизни!» — напомнила себе она, после чего с той же решимостью вонзила кинжал в другую глазницу.
Новый крик прорезал гробовую тишину. Не в силах смотреть на дело своих рук, Юфемия повернулась к Ариату. Он улыбался.
— Прекрасно, Ваше Высочество! Надеюсь, это послужит хорошим уроком тем, кто желает оспорить ваши права! — произнёс Ариат и демонстративно похлопал в ладоши. Собравшиеся вампиры тут же последовали его примеру. Однако, искупав Юфемию в аплодисментах, они выжидающе уставились на неё. Она с недоумением воззрилась на Ариата, надеясь понять, с чего вдруг ей досталось столько внимания.
— Они ждут вашего приказа, моя принцесса, — пояснил он. — Скажите им, как следует поступить с прочими виновными. Но помните, милосердие здесь никто не оценит.
Сжав до хруста костяшек в руке кинжал, Юфемия напрягла свою память. Вот только вместо готовых ответов из свода правил, в голове всплыла отвратительная сцена в борделе. Похотливые, сальные и мерзкие взгляды, направленные на неё, пробуждали скрытую ярость.
— Оскопить, отрубить руки и выколоть по одному глазу каждому! — выплюнула она свой приговор, искренне надеясь, что ей не придётся смотреть на его исполнение. Вампиры усмехнулись и потянулись за клинками.
— А у вас есть вкус, моя принцесса, — подойдя к ней, прошептал Ариат.
Юфемия нервно вздрогнула и вновь уставилась в пол, в ожидании новых душераздирающих криков. Однако судьба, наконец, смилостивилась на ней.
— Пойдёмте, Ваше Высочество, эта чернь не стоит более вашего внимания. — Он подхватил её за руку и вывел прочь из камеры.
Крики донеслись ей вслед, но она заставляла себя держаться, тщетно пытаясь унять дрожь. Но едва Юфемия оказались в коридоре, силы окончательно покинули её. Ноги подкосились, а из рук выпал кинжал. Осознание всего произошедшего ужаса тяжёлой волной накатило на неё, и она не смогла сдержать вновь поступившую тошноту.
Упав на колени, она радовалось только тому, что в коридоре не было света, а в пыточной камере, заполненной криками и стонами, никто, кроме Ариата, не мог слышать и уж тем более видеть её слабость. Переживать же о том, что подумает о ней супруг, она уже не могла. Лишь уповала на то, что совершенного хватит для того, чтобы не получить от него презрения. В конце концов, женщин Бэрлока никогда не учили убивать или истязать кого-либо.
Он молчал и терпеливо ждал. Когда позывы стали реже, Ариат склонился к ней и помог встать. Излучая надменное равнодушие, он проводил её до покоев, и, лишь остановившись перед дверьми, наконец, заговорил.
— Я приготовил вам награду за ваши труды. — Его голос прозвучал мягко и немного снисходительно.
Юфемия озадаченно поглядела на него, но вместо пояснений он толкнул дверь. Створка отлетела в сторону и с грохотом ударилась о стену. Грохот потревожил застывшую у порога фигуру. Юфемия напряглась, увидев в комнате незваного гостя, укутанного в тёмный походный плащ. Но стоило незнакомцу обернуться и сбросить себя капюшон, как сердце тут же бросилось вскачь.
— Матушка! — воскликнула Юфемия и бросилась к ней в объятья.
Глава VII. Снежные сумерки. Рениса
Рениса:
Второй день после свадьбы, пятнадцатый день после исчезновения короля Дамиана
Скромный солнечный луч, словно высунувшаяся из норки мышь, осторожно пробрался в комнату. Высветлив тонкой полосой крышку старинного комода, он замер в нерешительности. Любопытство и тяга к движению не давали ему покоя, и вот, немного осмелев, тот сбежал вниз к ворсистому ковру. Взбудораженные от его появления пылинки принялись суматошно танцевать.