Я удивилась тому, что кто-то допустил, чтобы кресло и пристенный столик находились в одной комнате с остальной мебелью. Чантел, осмотрев свою комнату, явилась ко мне.
– Ну? – спросила она.
– Очень здесь странно.
– Согласна, Анна, и как тебе все это? Очень необычное место. И это ее дом! Не удивлюсь, если при первой же буре он обрушится нам на головы. Как тебе дом?
– Ему бы не помешала генеральная уборка.
– Его годами не убирали, наверное потому, что он тут же развалится. Как мы выдержим здесь два месяца?
– С тобой я выдержу, – я вздрогнула. – Стоит мне только представить, что ты могла остаться в Сиднее. Именно об этом я и думала, когда не могла тебя нигде найти.
– Я все время была на борту, так что твои страхи не имели основания. Но сейчас мы здесь, и нам предстоит пробыть в этом месте два месяца.
– Разумеется, мы делаем поспешные выводы, высказалась я.
– А насколько мне известно, тебе это несвойственно. Поспешные выводы делаю я.
Она подошла к окну и распахнула ставни. В оконной раме возник вид, настолько прекрасный, словно картина на стене: темно-синее море, пальмы, золотой песок и изящная кривая залива.
Чантел взглянула на свои руки, они были черными от грязи.
– Здесь что, нет слуг? – вопросила она.
– Жак, Перо.
– Еще и нянька, которая, вышла поприветствовать мисс Моник.
– У Жака на попечении карета и лошади. Вероятно, он ухаживает за садом.
Чантел фыркнула.
– Непохоже, что он переусердствует. Или же что он ни посадит, то за ночь вырастает на несколько футов.
– Возможно, это благодаря солнцу и влажному климату.
– Хорошо, предположим, он работает в саду. В доме остается Перо, и чем же она занимается целый день, когда нет мисс Моник, чтобы сюсюкать над ней?
– Климат не способствует тяжелому труду.
– Должна заметить, что с этим я согласна. Я такая вялая.
– Мятный чай должен нас возродить, если он вообще появится.
Он появился почти в ту же минуту. Девушка очень робко подала его на металлическом подносе, примитивно расписанном красными и цвета берлинской лазури цветами. Чай был налит в высокие стаканы с длинными ложками, ручки которых кончались копытами. Я сразу поняла, что они ценные. Тетя Шарлотта как-то раз покупала похожие, они называются Pied Biche.
И снова несоответствие поразило меня. Ценные образцы мебели стояли бок о бок с мебелью, которая не только ничего не стоила, но была еще безвкусной и грубой.
– Надеюсь, вам понравится чай, – сказала Перо.
Она была застенчивой и юной, и украдкой разглядывала нас, особенно Чантел, на которую всегда было приятнее смотреть.
Я подумала, что мы можем разузнать чего-нибудь от девушки и увидела, что Чантел придерживается того же мнения.
Чантел обратилась к ней:
– Вы ждали нас?
– Да, – ответила она, по-английски она говорила, запинаясь. – Мы знали, слышали, что идет корабль и везет двух леди… одну для мисси Моник, одну для мастера Эдварда.
– Против нашего приезда никто не возражал? – полюбопытствовала я. – Я хочу сказать, думали ли они, что существуют люди, которые занимаются тем, чем мы?
У девушки было грустное лицо.
– О, но леди за морем… она послала вас. Вы ее. Мадам так бедна. А леди за морем очень богатая, и мисси Моник тоже будет богатая, потому что она – жена капитана.
Она крепко сжала губы, явно испугавшись, что сказала лишнее.
Мы попробовали чай. Он был чуть теплым, но мята освежала.
В коридоре послышались шаги, и в дверях возник старый Жак. Он сурово взглянул на Перо, она тут же исчезла, тогда он предъявил нам чемоданы.
– Вот эти мои, – показала я. – Спасибо.
Он молча внес их внутрь, а затем понес чемоданы Чантел в ее комнату.
Чантел села на кровать, я на кресло Людовика XV – благоговейно, надо признать, – и мы переглянулись.
– В странную компанию мы попали, – заметила Чантел.
– А чего ты ожидала?
– Ну, не настолько странную. Они, кажется, возмущаются нами.
– Старая нянька, думаю, да. В конце концов, ты присматриваешь за ее дорогой мисси, а у меня Эдвард. Она считает, что они ее собственность.
– У нее такой вид, словно в любую минуту она может наложить на нас чары.
– Вероятно, сделает наши фигурки из воска и проткнет их булавками.
Мы расхохотались. Когда мы вместе, мы в состоянии шутить, но мы обе ощущали воздействие этого странного дома.
Чантел ушла разбирать чемоданы, и я занялась тем же. В чулане я обнаружила воду, сидячую ванну, таз и кувшин. Я умылась, переоделась в легкое льняное платье и почувствовала себя лучше.
Когда я причесывалась, в дверь раздался тихий стук. Я открыла ее, за дверью стояла Перо.
Она сообщила, что мадам де Лодэ желает меня видеть. Она хотела бы видеть и сестру Ломан, но не вместе. Если я готова, она отведет меня к ней, так как сестра Ломан еще не готова.
Быстро заколов волосы, я пошла за ней вниз. Я поняла, что она с большим почтением относится к своей хозяйке.
Мадам де Лодэ сказала:
– Прошу вас, садитесь, мисс Бретт. Извините, что слишком поспешно отпустила вас. Я так давно не виделась со своими дочерью и внуком. Они сейчас со своей нянькой, так что за Эдварда можете не волноваться. Я кивнула.
– По сравнению с Англией вам, вероятно, все кажется необычным. Я согласилась.
– Я никогда не была в Англии, хотя сама англичанка. Мой муж был французом. В этом доме я живу с тех пор, как вышла замуж. Прежде я жила на другом конце острова. Когда муж был жив, мы были богаты, очень богаты по меркам острова, но он уже двадцать лет как умер, а я заболела. Вы, наверное, удивлены, что я рассказываю вам все это, ведь вы приехали давать уроки Эдварду и можете посчитать, что вас это не касается, но мне кажется, что вам лучше знать, как обстоят дела.
– Вы очень любезны, что обрисовали положение вещей.
Она кивнула.
– Вас наняла не я. Вам это известно. Вас наняла леди Кредитон.
– Да, мне это известно.
– Я не в состоянии вас нанять. Времена изменились. Раньше все было иначе. Тогда нас, людей, приехавших на остров из Франции, Англии, принимали щедро. Мой муж был известным джентльменом, и сахарная плантация процветала. Но теперь ее нет, и мы обеднели. Нам приходится экономить. Мы не тратим деньги на содержание дома. Мы не в состоянии этого делать. Мы бедны, очень бедны.
Мне показалось, что разговаривать о подобных вещах довольно странно с человеком в моем положении, но поняла, что она хочет предупредить меня, чтобы я не рассчитывала на обслугу. Несомненно, мне придется обслуживать себя самой и убирать свою комнату. Так как я любила разговаривать откровенно, я спросила ее, не это ли она имеет в виду.
Она улыбнулась. Да. Меня это нисколько не раздражало. Я в любом случае собиралась сама убирать свою комнату, и теперь я могу делать это, не опасаясь кого-либо оскорбить.