— Медлить нельзя! Сегодня или завтра до Ирода дойдут слухи о том, что ты набираешь силы для его свержения. И тогда будет поздно. Нужно просто окружить его и низложить, низложить тихо, без особой огласки. А Риму всё равно, кто сидит на троне в Иудее, лишь бы сидел тихо и не доставлял цезарю хлопот. Они не станут вмешиваться в наши внутренние распри. Они ничего не смыслят в наших традициях и не пытаются их уразуметь. Это нам на руку. Люди алчут царя, людям требуется машиах. Ессеи и зелоты тебя поддерживают во всём. Фарисеи тоже. Ты сможешь объединить колена Израилевы. И тем станешь Машиахом, о котором грезит народ многие времена.
— Когда я стану царём, ты изменишься? Ты подчинишься Риму?
— Нет, конечно же. Но с Римом спешить нельзя и дразнить льва тоже не пристало разумному.
— Оставь меня теперь, матушка, я хочу поразмыслить, — сказал Иошу и стал удаляться от остальных ещё дальше вглубь рощи.
— Хорошо, сын мой. Подумай о том, что я сказала. Антиппа жиреет и глупеет с каждым днём. Не такой царь нужен нашему народу. Не такой. Он позорит наш народ. Подумай об этом, — добавила она ему вслед.
К Иошу направлялась Сарра, но Саломия её остановила за плечо и вернула.
— Он хочет побыть один, Сарра. Хочет подумать. Пойдём, не станем ему докучать.
Жена Иошу неохотно подчинилась свекрови, напоследок глянув на мужа с тревогой.
На небе показались первые звёзды. Становилось темно. Поднялся небольшой ветерок и оживил ветви олив. Они заволновались, зашелестели листвой.
Ум Иошу был в смятении, как эти ветви олив. Напряжение, казалось, было физически вполне ощутимым. И его начала бить мелкая дрожь. Вдруг что-то капнуло ему на руку, потом снова; что-то капнуло у него с носа. Он подтёр нос кулаком и посмотрел на ладони.
— Опять, — вздохнул он, глядя на кровь на пальцах. — Надо сказать Габриэлю, чтобы дал своё чудодейственное снадобье.
Он присел в тени большого и старого раскидистого дерева, чтобы его никто не увидел в проблесках огня от костра, возле которого собрались его ближайшие соратники на вечернюю трапезу, и сорвал несколько листков травы, чтобы подтереть ею кровоточащий нос.
— Ох, равви Габриэль, как же тяжело мне! Ты, кажется, один меня понимаешь, — вслух проговорил Иошу, глядя в небо, запрокинув голову. И тут он услышал шорох. Из кустов показался Габриэль.
— Ты звал меня, Иошу?
— Не совсем. Просто я вспомнил о тебе. Садись рядом. Мне нравится, как ты умеешь слушать.
— Что это? — насторожился Габриэль, увидев у Вараввы размазанную под носом и на лбу кровь. — Опять из носа идёт кровь?
— Да, похоже на то.
— Ты снова волнуешься?
— Есть причины. Скажи, неужели нет иного пути к справедливости, как только через войну и битвы, через страдания и лишения, через смерть и порабощение, через силу и унижения?
— Власть она такая, — пожал неопределённо плечами Габриэль. — К ней быстро привыкают, и никто не желает с ней расставаться добровольно. А ещё её нужно всегда поддерживать.
— Ты хотел сказать: удерживать.
— Именно так. И пути её удержания весьма жестоки и порой бесчеловечны.
— И так было всегда и со всеми правителями?
— Увы, да. Чтобы победить льва нужно самому стать львом. Но трудно оставаться человеком, будучи в шкуре льва. Почти невозможно. Либо твой внутренний лев убивает в тебе человека, либо другой пришлый лев нападает на тебя и убивает.
— Ты считаешь, я поступаю дурно, раз выступаю против произвола священников и претендую на трон при ещё живом царе, беспутном, но всё же существующем?
— Какое я имею право судить о тебе? У тебя свой путь, у меня свой.
— Да, я знаю, что ты странствующий лекарь и чародей. Но мне пришёлся по нраву твой слог и твой ум. Ты умеешь читать в сердцах людских. Мать не одобряет мою привязанность к тебе. Но мне кажется, ты один меня понимаешь должным образом. И ты умеешь молчать. Так красноречиво, не хуже всякой проповеди.
— Для чего ты хочешь стать царём?
— Разве ты ещё не понял? — удивился Иошу. — Я и есть законный царь. Царь без права. Я стремлюсь не царём назваться, ибо таковым являюсь. Но вернуть хочу себе это законное право заботиться о своём народе, защищать его от врагов дальних и ближних.
— А ты сам понял, для чего тебе это право? Именно тебе, Иосифу, называющего себя Варраввою, сыну Саломии?
— О, да. Я хочу не только освободить свой народ от латинян, но и объединить его. Я хочу объединить все колена израилевы.
— Что ж, достойное желание достойного человека, — заметил Габриэль, кивнув согласно головой, не глядя на собеседника.
— А ещё… — он вдруг замялся. — Хочу, чтобы Египет вновь стал домом моего народа.
— Но разве вы не считаете Египет домом своего рабства? — удивился Габриэль.
Иошу вдруг замялся, будто сомневался в необходимости откровенничать.
— Что? — не понял Габриэль.
— Когда я учился в одном из храмов в Гелиополисе, — начал Варавва, — некий жрец поведал мне историю. Историю моего народа. Истинную историю. Понимаешь? — он многозначительно посмотрел на лекаря. — Я могу тебе доверять, Габриэль? — вдруг насторожился Иошу.
— Разумеется. Не бойся, говори.
— Этого я не могу рассказать никому другому, ибо никто не поймёт меня, но осудит или вовсе заподозрит в богохульстве. Но эта тайна заставляет меня смотреть дальше холмов Иерушалаима.
— Что это за тайна? — Габриэль вдруг напрягся; неужели Иошу знает тайну неберов?
— На самом деле Авраам, прородитель народов, не был сыном пастуха, и родился не в Уре.
— Ты это знаешь наверняка? Может, тебя ввели в заблуждение?
— Нет, равви. Мне раскрыл эту тайну египетский жрец. Ему не было нужды лгать мне. Ни один египтянин в наше время не захочет добровольно признавать в иудее родство, соплеменника и ровню. Уж поверь мне.
— Ты, наверное, прав.
— Жрец поведал о том, что Авраам на самом деле был сыном номарха[14] восточной правинции. И в Уре он оказался уже после того, как покинул Египет. Авраам был египетским аристократом.
— Пусть даже так. И что с того? Что это меняет?
— Это меняет всё! Разве тебя это не удивляет?
— Много в мире удивительного. Но что это значит для тебя? Почему так взволновали твоё сердце слова того жреца?
— Потому что это означает, что Египет — наш дом. Изначально наш дом — Египет, а не Палестина. Мы бежали из своего дома. Почему?
— Мало ли бывает причин? Клановая война, заговор против фараона или стихийные бедствия, эпидемия неизвестной болезни, происки недругов или нападение соседнего царства.
— Но это ещё не всё.
— Что же ещё рассказал тебе жрец?
— Что жена Авраама, Сарра, на самом деле была его родной сестрой. И именно потому у них не было детей. Египетская знать почти всегда грешила таким образом. Это отвратительно, но даже отцы женились на своих дочерях.
— Да, это так, — неохотно подтвердил Габриэль.
— А Агарь была дочерью другого номарха. Но что самое волнительное, это что Сарра… родила не от мужа, а от фараона. Исаак — наследник фараона. А это значит… — он испуганно посмотрел на Габриэля.
— Это значит, что народ Израиля — прямые потомки египетских фараонов? Тогда почему наследником свободного Авраама стал не Измаил, его первенец, его родной сын, а именно Исаак?
— Тише, чтобы нас никто не услышал, — заволновался Иошу.
— Исаак, которого он хотел принести в жертву? Или он собирался на самом деле его убить, когда узнал, что Исаак не его сын? А узнал он тогда, когда некий ангел сообщил ему…
— Когда бог потребовал совершить жертвоприношение, чтобы проверить его преданность, — дополнил Иошу.
— Его бог — его фараон. Ты это хотел сказать? — дополнил в свою очередь Габриэль.
— Но ангел в последний момент отвёл его руку и заменил Исаака на жертвенную овцу. Зачем?
— И был ли это ангел, а не посланник фараона? Вот что тебя волнует, Иошу? Так? — спросил Габриэль, но Варавва не ответил, поглащённый размышлением.
— Стало быть, фараон имел огромное влияние на Авраама даже в удалении и мог требовать от него не только личного послушания и жертв, но и неких политических действий. Почему? Не потому ли, что был не только его фараоном и богом, но и его отцом? Или Исаака скрывали в семье Авраама от неких враждебных сил? — рассуждал Иошу. — И Авраам знал всё с самого начала о Сарре и её ребенке? Но в какой-то момент утратил верность фараону или его посетило сомнение?
— Возможно, — пытался поддержать разговор Габриэль.
— Но от каких враждебных сил? Подчиняясь воле фараона, Авраам вынужден был изгнать своего родного сына, принести в жертву его существование. И лишь архангел Михаил защитил несчастного юношу и его мать… — продолжал рассуждать Иошу. — Тогда выходит, что Иосиф не чудом стал номархом? И Иаков с сыновьями пришли не в чужую страну, а вернулись домой. И истинный народ Авраама — это народ Исмаила… А мы… — Иошу не договорил и замолчал.