это твоя тема, от которой не можешь остаться равнодушным.
Кивает официанту, тот без вопросов наливает в чистый бокал из той же бутылки.
— За знакомство, — объявляю тост, поднимая бокал.
— Что ж, давайте за знакомство, — согласился Беринг и поднял свой.
Стукнулись, где я подал руку с большей инициативой. А этот перец в своей манере вальяжно.
Я опрокинул всё. А Шатур лишь пригубил. И тут же выдал:
— И сильно прошёл Разлом?
Вроде непринуждённо так! Но по жестам волнение не скроешь.
— Примерно на пол карты, — выпалил я без нот сожаления. Скорее с радостью.
И стал наблюдать за его реакцией. Шатур прищурился в ответ. Но вскоре заговорил с некой задумчивостью, сменив почему — то тему:
— Должен признать, вы лишь подтолкнули готовящийся закон о запрете дуэлей. Полно нелепых смертей, порой жаль. Мне доложили, что оба ваших противника живы, но травмированы. Моему лучшему фехтовальщику и самому преданному телохранителю Дугласу вы, похоже, сломали челюсть. И что же не поделили, юноша?
Надо признать, веет от него властью. И стоит только даже этим женским голосом наехать, уже некая сила волнами заставляет частицы тела вибрировать. Наверное, он ждёт, что я задрожу, затушуюсь или ещё как — нибудь поддамся воздействию его биополя.
Но я улыбаюсь открыто и отвечаю легко и без запинки:
— Ваши гвардейцы не пустили меня к вам, когда зашёл выразить своё почтение, сэр Беринг. Хотя должны были доложить о моём прибытии и намерениях.
Шатур вновь вздёрнул брови. Мол, да ну⁈
— Я распорядился меня не беспокоить, они всё сделали правильно, — бросил, как кость собаке.
— Наверное, когда вы гостили у моего отца Аргириса в Леванте, к вам проявляли больше уважения, — заявляю я недовольно и пью половину вновь наполненного бокала.
Судя по выражению лица мужчины, он крайне удивлён, что я так легко и непринуждённо с ним разговариваю.
— Тогда мы были официальными делегатами, — отвечает Шатур с нотками раздражения.
— Мы вроде тоже прибыли официально, но не то, чтобы к вам, к любому члену Сотни на поклон пробиться так и не удалось, — выдал я уже с претензией.
Смотрю на Беринга, он на меня. Да, я серьёзен. А ты простой человек, возомнивший, что правишь миром. Пусть и этим небольшим.
— Я не знал, — отвечает вдруг так спокойно и впервые опускает свой взгляд. — Все ответственные лица понесут наказание.
— Нет необходимости, я же здесь.
— Обычно все вопросы внешнеполитического уровня обсуждает Сотня прежде, чем они доходят до меня. Но я готов выслушать ваши прошения напрямую, — заявил Шатур и снова посмотрел на меня. Взгляд испытывающий.
А я, млять, всё думаю, как ему цилиндр этот долбаный передать. Со всех сторон нас палят. Главный гвардеец вообще в трёх метрах стоит и за моими руками следит неотрывно. Вон, там у них на стенке и арбалеты взведённые висят. А с другой стороны арки наподобие пожарного щита с четырьмя баллонами, мдя… похоже два пневматических ружья в закромах.
Это я в процессе осмотрелся. Пока Шатур на меня не пялился. А теперь он буквально прожигает взглядом.
— Мы могли бы поговорить наедине, сэр? — Спрашиваю в лоб.
— Говорите смело, я доверяю всем, кто в этой комнате, как себе, — разводит руками глава Градира.
Кто бы сомневался. Лёгких путей не будет. Но я всё же пробую заинтриговать:
— Дело касается Разлома.
— Сейчас меня это в меньшей степени интересует, — бросил Шатур надменно. — Что — то ещё?
А ещё привет тебе с матушки Земли, осёл. Вот только сказать я это не рискнул. Ибо не уверен в реакции. Может, он поскорее захочет от меня избавиться, понимая мою силу. И всё же не могу удержаться и не взять шахматного короля с доски и повертеть им. Что и делаю нагло под его вопросительным взглядом.
Камень или кость, непонятно. Камнями драгоценными украшен, дорогие фигурки.
— Это шахматы, — брякает Шатур и по глазам вижу, недоволен, что их лапаю. — Игра, требующая большого интеллекта.
— Ого! Мне недалёкого ума воину такого не постичь, наверное, — комментирую, выражая тон восхищения.
— Ну что вы, сэр, — отвечает Шатур, отчасти даже расплываясь. Он что, принял это за комплимент?
— Вы придумал? — Спрашиваю, отчаянно скрывая сарказм.
— Да, моя задумка, — отвечает Шатур, уводя свои стыдливые глазки на доску с брошенной партией, и не расставленными фигурами.
— Знаете, я бы всё же сыграл, — говорю, ставя короля на клетку.
— Если только в другой раз, — ответил «вождь народа» нетерпеливо и дальше с нажимом: — какие — то ещё вопросы остались, сэр Кристиан из Леванта?
Чувствую спиной, как гвардейцы уже поднапряглись, готовые меня вышвырнуть.
— И всё же я хотел бы переговорить с вами лично, — настаиваю на своём. — Может, не сегодня. Но дело важное.
Шатур закатил глаза!
— Юноша, право это звучит смешно, — выпалил и, сделав вид, что собирается подниматься, добавил на выдохе устало: — что ж, если это всё, то попрошу вас вернуться к милой и доброй Гертруде, которая безусловно очарована вами. К сожалению, за наш стол пригласить не могу, мы обсуждаем внутриполитические вопросы.
— Я бы отказался, скука смертная, — отвечаю гордо и поднимаюсь первым.
Шатур встаёт следом и косится на меня недобро.
— Надеюсь, вы больше ничего не учините на моём празднике? Не хотелось бы депортировать вас принудительно из Градира.
— Намёк понял, сэр.
— Хорошего празднования, — брякнул он, уже не глядя, и двинулся к столу, где все спешно подорвались. — Да сидите уже, утомили эти горячие юноши. Да! И верните уже гостям музыку! Что за траурные настроения?
Ну и мудак же ты.
Меня спешно и настойчиво выпроваживают. Но я успеваю зацепиться взглядами с Аурелией, состроив «пёсьи» бровки. Мммм, а девочка всё же углядела меня.
Хотя теперь это не так важно. Только если решу трахнуть её из вредности.
Спускаюсь на этаж ниже, где все мои знакомые сидят тихо, как мыши. И смотрят на меня вопросительно.
Ха, музыка действительно не играла всё то время, пока я был у местного владыки. Интересно, что там внизу думали гости? Но заиграла она живо с новой силой, как ни в чём не бывало. А у меня такое ощущение, что Шатур их всех за людей не считает. Для него они скорее скот, а точнее актёры, создающие атмосферу через массовку. И дающие настроение всеобщего праздника для его приёмных детишек и приближённых.
Усаживаюсь на диван рядом с Гертрудой. Напротив Ольви, Инесса и Алан обосновались. Слева Валиант с Илоной, справа — Белоис клюёт. Хм, в ожидании беды все вместе собрались.
— Ну что? — Спрашивает милфа сварливо, обхватив меня за бицепс.
— Поздравляю, дуэли в Градире отменены насовсем, — выдаю весело, поглядывая на Валианта. — А что мы сидим? А почему не наливают⁈ Эй, Шимко сюда с бутылкой моей бегом!
— Слушаюсь, сэр! — Раздалось от прислужника, который тут же унёсся за моим шпионом.
— Знаешь, как я рисковала попасть под горячую руку Шатура, — замямлила Гертруда, на плечо прильнув.
Девки мои смотрят на всё это с иронией. Милфа нажралась и перенервничала, походу. И плевать ей, что дочка смотрит на неё с укором. Интересно, где их папаша? Валиант свою жену тоже не повёл на бал. И даже спрашивать не хочу почему. Башка другим забита.
Шимко прибегает. Обмениваемся взглядами, всё хорошо. Иначе, давно бы уже сдал. А вообще он мне должен просигналить, когда уже кухня работать перестанет, чтобы спокойно можно было проскочить по техническим лестницам, не встретив там доставщиков с подносами. Предварительно с часу ночи лавочка закрывается. Ещё час уйдёт на уборку и можно пробираться.
Самое главное сейчас, что мой сообщник приносит бутылку холодненького вискаря! Потираю ладоши. Наконец, можно хоть спокойно выпить с подружками!
— Так! Руки! — Отбираю бутылку у официанта. — Я сам девушкам налью. А ты свой бокал не тяни, Илона. Так, молока ей принесите.
— Мааа, — взвыла девка.
— Да налей ей уже, — отмахивается Гертруда. — Двенадцать циклов два рака как исполнилось. Это я всё никак не смирюсь, что девочка моя выросла. Пей доченька, пей. Тренируй горлышко.
— Ма, ну хватит…
Что⁈ Знал бы, ещё в резиденции бы присунул, пока мамаша свою письку брила.
Накапал всем по бокалам живительной янтарной влаги. Белоис похрапывает, ну и хорошо, нам больше достанется.
Поднимаю бокал, считая себя самым главным за столом. Но тут подал голос Валиант:
— Позвольте мне сказать, ваше высочество. Я хочу выпить за сэра Кристиана. Он несёт свой разрушительный свет. И даёт новую надежду. Ещё час назад я места себе не находил, убиваясь за сына.
— Отец, — раздалось чувственное от Алана.
— Не перебивай, сын. Я знаю,