– Что за ересь! – гневно воскликнул Рэми. – Мы разве идем просить о хорошей погоде? Нам нужно спасти Дорион, и я не вижу здесь повода для шуток.
– Никто и не шутит, брат, – примирительно сказал Оливер, – разве плохо желать солнца над головой, когда впереди нас ждет один только холод?
– Молитесь, о чем пожелаете, – вздохнул тот, сменив гнев на милость. – Пока что Создатель благоволит нам, начало пути было легким. Будем верить, что и продолжение его не пошлет нам непреодолимых испытаний.
– Ваш Пророк – человек?
Головы всех собравшихся вокруг костра повернулись к Лису, который задал этот вопрос. Он не смутился от всеобщего внимания и продолжал спокойно перемешивать похлебку в тарелке, помогая той скорее остыть.
– Человек, – чуть погодя ответил Рэми, настороженно глядя на сармантийца.
– Вы строите храмы и поклоняетесь в них человеку? – уточнил тот.
Напряжение, возникшее после этого вопроса, кажется, могло расплавить воздух. Инквизиторы смотрели на Лиса, как на внезапно очутившегося перед ними еретика-язычника, разбрасывающего вокруг себя магические камни и готовящегося совершить какой-то дикий ритуал.
– В Сармантии не верят ни в Создателя, ни в Пророка, ни в кого другого, – произнес Килан, сидящий возле Рэми. Он говорил спокойно и тихо, но в голосе его звучал скрежет затачиваемого клинка. – Вы живете без религии, верно? Как дикари.
– В Сармантии и в самом деле никому не поклонялись, – равнодушно отозвался Лис, – пока их не превратили в рабов. Теперь они кланяются всем без разбору. Глядя на них, я полагаю, что поклонение кому-либо не может превратить дикарей в цивилизованное общество. Скорее уж, наоборот.
– Ах ты!..
Кто-то из инквизиторов схватился за меч, кто-то вскочил с кулаками, уронив плошку с похлебкой. Шраванцы настороженно следили за теми, но не шевелились без приказа Алтана. Рэми прикрикнул на своих людей и хмуро посмотрел на Лиса:
– Ты хочешь обвинить нас в дикости?
– Разве? – поднял брови тот. – Я лишь спросил, является ли Пророк, поиском которого мы занимаемся, человеком.
– В таком случае, ты получил ответ, – холодно сказал Килан.
Лис не обратил внимания на его слова и посмотрел на Рэми:
– Но разве человек может обладать теми умениями, о которых вы говорите?
Похоже, что инквизиторы готовы были в любой момент броситься на того, кто подверг сомнению их религию, но брат Рэми неожиданно перестал хмуриться и посмотрел на сармантийца с легкой долей снисхождения, как на маленького ребенка, пришедшего на проповедь в церкви и наивно задающего вопросы, о которых иные даже не задумываются.
– В Шраване, покуда там не появились наши церкви, была одна религия, – мягко сказал он.
– Она и осталась, – подтвердил Лис с чуть заметным нажимом, – у нас люди обращают свои мольбы к небу. Они просят его о милосердии: о дожде в засуху, о том, чтобы солнце пощадило странника во время путешествия через пустыню. Но небо – это то, что мы видим, стоит лишь поднять голову. А Пророк и его чудеса – кто видел это? Или вы верите старым свиткам больше, чем собственным глазам?
Его лицо оставалось беспристрастным, и потому было тяжело понять, движет ли им простое любопытство, или он затеял этот разговор, чтобы проверить выдержку инквизиторов. Похоже, что Рэми с достоинством справлялся с этой проверкой, поскольку отвечал сдержанно.
– В том-то и дело, что верим. Вера – это то, что нельзя увидеть, но можно почувствовать. Пророк – человек, но мы строим церкви во имя его поступков, которые помогут другим людям открыть в себе свет. Может быть, тебе тяжело это понять, но последователи церкви Пророка сеют добро во всем мире.
– Ты прав, брат Рэми, – кивнул тот, – я не могу этого понять.
Инквизиторы недобро зашептались, бросая мрачные взгляды в сторону шраванцев.
– И во что же веришь ты сам? – поинтересовался Килан надменно. – В небо? Солнце или луну?
– Ни во что, – ответил Лис. – Я заслужил право быть свободным.
Ропот инквизиторов стал громче. Еще бы, только что их упрекнули в добровольном рабстве. Мне и самому было неприятно это слышать. Не понимаю, зачем ему этот разговор нужен. Неужели заскучал и решил довести воинов церкви до бешенства? Это предположение не казалось мне таким уж нелепым.
– Хм, забавно, – проговорил Килан, растягивая тонкие губы в усмешке, – а мне почему-то казалось, что я вижу перед собой сармантийца, который искренне верит в то, что он шраванец.
Некоторые из инквизиторов рассмеялись, хотя в этом смехе было больше нервозности, чем веселья. Тарек и Берк чуть приподнялись, но под строгим взглядом Алтана вернулись на место. Лис же задумчиво посмотрел на Килана и сказал:
– А разве имеет значение мое происхождение? Ваш Пророк – человек, но вы поклоняетесь ему как богу за его деяния, в которые верите. А я сармантиец, который живет, сражается и думает, как шраванец. Так кто же тогда я?
«Какой смышленый мальчик», – услышал я шепот Айры, сидящей возле меня. А может, мне только показалось, что она это произнесла. Я буквально слышал, как заскрежетали зубы Килана, и в этот момент полностью простил Лиса за все его слова. Но, конечно, остальные были далеки от прощения, даже Рэми начал терять терпение.
– Зачем ты все это говоришь? – спросил он.
– Лишь затем, чтобы понять, кого или что мы ищем, – Лис перевел на него взгляд. – Если мы гоняемся за иллюзией, наши действия не имеют смысла.
– В таком случае, не стоит волноваться, – твердо сказал тот. – Я побеспокоюсь о том, чтобы ты лично убедился в существовании Пророка.
– Благодарю, но в этом нет необходимости, – сармантиец чуть наклонил голову набок, – если мы отыщем его, я увижу простого человека. Чтобы узреть Пророка, мне пришлось бы смотреть твоими глазами.
Не знаю, чем бы закончился этот спор, если бы Рэми не поднялся и не велел всем отправляться спать. Ему пришлось повторить приказ, поскольку инквизиторы гудели, как рой сердитых ос.