еще не начала стучать в висках… Я ничего не вижу, ничего не понимаю… Пробираюсь к стене –
она должна быть где-то здесь. Дотрагиваюсь до вертикальной плоскости – она стекает под
руками… Это что-то жидкое и холодное – сплавы так не текут, значит – кровь… Я не понимаю, где
я… кто и что вокруг меня… На схемах посты, но меня там нет – нигде нет… Не знаю, где я.
– Чисто! Три минуты стоим! “Защитники” берут раненных! Прижженные раны не трогать!
Железные руки взяли мои запястья, но тут же бросили. Призрачный “защитник” отходит куда-
то за пределы видимости… Но он должен мне помочь!.. Кожа на ладонях слезает полосами!.. Я так
даже на спуск не нажму!.. Протягиваю руки пустоте… Под ногами что-то хлюпает – что-то, в чем
вязнут сапоги. Опускаюсь на колено – нет опоры… Плиты хрустнули, как тонкий лед, и просели.
Это не плиты… Излучатель не стукнул об пол – под упором что-то зыбкое… Оно тянет вниз –
отчаянно, настойчиво – и я поддаюсь… Что-то впилось в мои обожженные руки, разодрало связки,
рассекло сухожилия… И что-то внутри, где-то за грудной клеткой, теперь немо воет от боли…
– Герф!
– Черт… Влад, ты здесь!..
Лесовский взял меня за плечи… Я вцепился в него, будто он единственный человек, который
остался со мной во всем этом проваливающемся мире… Оттуда, снизу, вместе со мной поднялись
121
чьи-то руки… обхватили голенища сапог, но тут же соскользнули, разжались, упали к другим…
Зажглись прожекторы… и все поплыло… Влад, просто, выдернул меня из этого мрака… Мы стоим
посреди…
Люди, машины – корпуса и трупы… Куски и клочья, обломки и осколки… И на всех, на всем
знаки AVRG… Эти знаки въелись в память четким оттиском… А кроме них, никаких других теперь
нет… Больше ничего нет.
Айнер ищет ментальный сигнал… Кто-то еще жив… но не похоже, что кто-то доживет до…
Если смерть захватит тело и блокирует разум, борьба уже не поможет. А мы не выведем
умирающее сознание за это оцепление – у нас нет времени. Бойцы из полка Илда знают об этом –
они не хватают уходящее дыхание за горло, как рабочие с завода (их хрипы еще режут слух на
куски)… Унхай со скрытыми затемнителем глазами обрывает их страх… и D40 не останавливают
на них холодных глаз… Стикк обследует поврежденную технику – нашу и вражескую. Андроиды,
словно статуи, стоят вдоль стен – их слабое свечение погасло. Они стерли системы – это их смерть.
Стикк сцепил за спиной руки, вглядываясь в коды подразделений… Их “защитники” похожи на
наших – они почти неотличимы…
Наши бои идут на большом расстоянии. Мы переходим по схемам, бьем по точкам – и больше
мы ничего не видим. Штурм режет их технику лучами, исходящими из наших рук, зачистки –
стирают потоками расщепителей… Да, именно так: штурм – какая-то неподвластная нам сила,
объединяющая нас не только с командирами, но и с объектами, и – с ними. Мы редко их видим –
нас редко останавливает что-то, что дает увидеть. Знаем, что они – враги, и привыкли не думать, не
вспоминать о том, что это – мы.
– Смотришь на них?.. А это не они сделали, Герф… Их ведет наша цель.
– Да знаю я. Сколько повторять можно?
– Столько, чтобы не забыть.
– Тоже верно. Такими операциями память легко отшибает – налетели, сшиблись встречные
потоки – и конец делу. Что тут помнить, кто это дело начал?..
Влад поддел сапогом распавшийся корпус андроида. На глухо ударившейся об пол “руке” еще
высвечен номер…
– В их руках те же силы, что и в наших, Герф. Это наши силы, которые были так велики, что мы
не удержали их. Что-то должно было их разъединить…
– Ядерный распад – раскол системы. Энергия распада – война…
– Так ты тоже об этом думаешь?..
– Хотел спросить, думаю ли я вообще?.. Думаю.
Разрушения… С осознанием, с ознобом меня покидает уверенность не только в моих, но и в
силах нашей системы – исход войны предопределен… Тогда с чего я так уверен, что победа за
нами?.. Да с того, что другой победы и быть не может… Кроме нашей победы, тут нет никакой
другой… И поражение тут есть только наше… Лесовский сказал, что у них наши цели – так оно и
есть. Они воюют за нас… с нами… против нас… Они без нас просто не существуют… А мы без
них… Мы существуем и без них – они только часть нас, но не мы. И черт с ними. Мы будем воевать
до конца. Тени пораженческих мыслей закрались в голову по следам этой разрухи. Но теперь я
обнаружил их потайные ходы и могу расставить блокпосты, закрыть их пути.
– Черт… Влад, это бред…
– Такое нашей энергии задали направление…
– От стимуляторов крышу рвет.
От них, от гонимой ими кипящей крови, боль ожогов начинает вгрызаться в сознание, когда мы
стоим… Тяжело ждать, собирать силы на рывок по кромешной темени, когда в твоих обожженных
руках столько жизней, пусть не бесценных – имеющих высокую цену… “Защитник” что-то вколол
мне прямо через открытый напульсник… Правильно, сейчас на уныние нет ни секунды.
– Пошли!
Идем по следам штурма, нагоняя его… Приближаемся к закрытым секторам… Мы
перешагиваем через изуродованные трупы – просто горы трупов… Люди, части машин – все
запаяны в единую массу расплавленным металлом… Сержанты еще добивают умирающих –
122
слепят смертоносными лучами чьи-то еще блестящие за наползающей пеленой раскаленного
морока газа… Мар подымается откуда-то снизу, встает над половыми плитами все выше – вступаем
в него, не оглядываясь… Разбиваем прожекторами клубы тьмы по углам – и дым, и пар за масками
бойцов не различимы… Под сапогами хруст битой заводской аппаратуры и рвущиеся пузыри
докипающей крови рабочих… На нас еще поднято оружие прибитых осколками к стенам, уже
слепых, бойцов полковника Илда… Теперь наш черед вступать в бой. Но это только кажется более
сложным этапом операции – пустые прямые улицы забирают больше жизней, чем эти
загроможденные объекты…
Есть ментальный сигнал. Здесь люди, машины – вражеские штурмовики – наших нет. Айнер
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});