перестроил схемы. Штурм перебил шаг на бег – это настоящий шторм, теперь нами движут его
приказы. Напор энергии раздирает грудную клетку, натиск синего пламени крушит стены…
Осколки разметаны взрывной волной – шквальным ветром… Воздух разрезан разрядами молний –
рассечен и расколот пересеченьями лучей, разрублен клинками и засвечен “мертвым инеем”
расщепителей.
Погибших скрыли всполохи хрупкого белого потока – и мы не видим их… Нет боли. Нет
страха. Нет жалости. Нет мыслей. Нет ничего. Один долг.
Промерзшие стены пускают трещины под огнем… Огонь шипит под инеем… Иней выкипает
под ним паром… Пар оседает колючими кристаллами под этим морозом… И так объект за
объектом… Бежать вперед – не помня про ожоги, про дыхание… про светлые тени освобожденных
людей, отходящих к нашим постам и ждущих под охраной машин. Их отведут темные дестроеры,
когда объекты будут взяты нами. А сейчас я не вижу этих людей. Но от них исходит сигнал – их
фоны излучают благодарность… Сигнал доходит с огромной скоростью и гонит волю вперед, как
удар бичом. Он дает силу, отбирает боль и усталость. Оставляет один долг, одну гордость.
К нам присоединились держащие оборону офицеры и бойцы Илда с их техникой. Мы
продвинулись. Но впереди другой объект, на котором еще идут бои, – другой штурмовой отряд
чужих сил… и потери сил наших. Пред нами чужие “защитники” – слепят глаза чужим светом,
опадающим “мертвым инеем” от расщепителей, поднимающим мерцание “не падшего духа”
погибших солдат.
Огневые точки прожигают сознание! Перед глазами пролетают схемы, координаты – мне надо
идти по ним… Но потоки моей энергии ринулись в бой так стремительно, так целеустремленно,
что забыли обо мне – о моем разуме… Приказы минуют мой разум… по голове долбит только
сердце… Стою неподвижно – я направил на врага эту высшую мощь с высшей волей и полной
сосредоточенностью, но не могу двинуть рукой… Андроид застыл на секунду под принятым
ударом этой незримой силы – и спустил луч. Белое сияние шипит и плавит… Что-то ударило по
сознанию болью – это не оно, нет. Холодные руки бьют о стену, срывают мою маску… холодные
глаза сжимают мой взгляд в кулак… Перед глазами только сапоги Айнера, и в них отражаюсь я… и
пол… Поверх отражений на меня трупом падает Сорг, но Унхай отбрасывает его, и он, шатаясь,
встает на ноги… Унхай резко выламывает мне руки, подымая из отражений, отрывая от этих
уходящих сапог… Координаты цели… Пытаюсь вдохнуть холодный воздух… “мертвый иней”
скрипит на сжатых зубах – это прах наших павших воинов… Смотрю на машины – это
“защитники”, наши… нет, не наши. Не могу сопоставить их расположение с координатами
ментальной активности врага. Еще удар – от него воем разошлись острые шрамы, но сознание бьет
лишь тупой болью. Мой разум зажат в замерзших руках ротного командира… Координаты,
наводки, лучи… И тишина… У меня под ногами капитан S7 четвертого полка шестой армии
Хантэрхайма – полка Илда… Он распростерт на груди чужой технической боевой единицы первого
порядка… Это точно не наш “защитник”, вернее наш, но… Смотрю в пустые глаза машины и
ничего не вижу – только неживой свет… Опускаю обожженные веки на пересохшие глаза – перед
ними тот же неживой свет…
Рука друга легла на плечо… Жив Лесовский… Мы лежим на трупах, но мы еще живы… и мы
еще вместе… Где-то далеко Айнер “метает ножи” по взводным командирам – “ледяные ножи”, он
зол… А мы просто лежим на трупах, такие же дохлые, как они…
123
– Сбой! Борг их этой отравой накачал! Он им мозги на хрен сожжет так! Приказ взводным
командирам – не колоть больше! Ничего не колоть!
От нападок Айнера у Стикка лицо перекосило, он теперь и челюсти разжать не сможет…
– Бойцы под контролем, лейтенант. Сбой устранен.
– Устранен!? У них не мозги сейчас – расплавленный свинец! Его мороз студит! Работай Стикк!
До нужной скорости нам так разум не разогнать – не выйдет! Сознание взвода в твоих руках! Бери!
– Так точно, командир.
Стикк передал мое сознание из судорожно сжатых пальцев в ледяные руки машины – D40
устремил на меня взгляд, сцепляющий волю таким вечным холодом, что я перестал замечать
подмерзшие ожоги, и мысли стали послушны… Сияние моей высшей силы исходит теперь ровным
фоном – его больше не прорывают острия лучей. Изошедшей энергии не вернуть, но собранные
нервами остатки этой мощи еще аккумулируют заряд, и он с готовностью бродит по облезшим
ладоням. Мне осталось лишь ждать приказа – “сжать руку на спуске”.
Мое сознание больше не выгорает под стимулятором – начинаю что-то соображать…
Ориентироваться я точно перестал из-за этой дряни. Мой мозг просто отключился от систем… И,
кажется, это не только со мной случилось. Почти что смерть… Почти то же самое, что и смерть на
моем последнем испытании, – еще сегодня…
Порядок наводят, как могут, быстро. Только из-за сбоя мы потеряли много людей и техники…
Не понял, кто так жестко применил запрещенные приемы ментальных передач, чтобы нас
подключить – Айнер или “защитники”… Скорей, Айнер. Я помню его глаза… и его сапоги… И
D40, что бы о них ни думали, не могут применять запрещенные приемы… А Айнер, похоже, делает
это часто… Нужно сосредоточится…
Лейтенант крайне спокоен и предельно собран, но вид у него страшно усталый… А у нас
впереди еще долгий бой. И он должен следить за всем – за нашим расположением, за их
перемещениями… Наша связь не так совершенна, как у машин, – поэтому у нас больше
автономности от Центра. Наши офицеры не могут с такой скоростью отдавать и принимать
ментальные приказы. Норвальду поступают данные разведки с воздуха и земли, он скидывает
схему Айнеру, а тот, исходя из возможностей, расставляет нас через взводных и сержантов, как
через передатчиков, уже на месте. Система удобна, но трудно представить, сколько всего обязаны
умещать в головах наши офицеры… Мы-то особо не думаем – занимаем оптимальные позиции и
стреляем по наводкам. Начинаю понимать, насколько мы выигрываем из-за того, что наш прямой
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});