Не слишком вероятно, что мистер Маршем пользовался новым и слегка пугающим изобретением — газонокосилкой. Ее изобрел Эдвин Берд Баддинг, инженер ткацкой фабрики в Страуде, Глостершир. В 1830 году, когда Баддинг возился со станком для обрезки ткани, ему пришло в голову, что если повернуть режущий механизм на бок, поставить на колеса и снабдить длинной рукояткой, то можно будет использовать его для резки травы. Никто раньше до такого не додумался. Еще более замечательно то, что газонокосилка Баддинга в том виде, в котором она в конце концов была запатентована, предвосхитила внешний вид и функциональность современной газонокосилки.
Однако это была жутко тяжелая и неповоротливая машина. Фирма «Джеймс Ферраби энд компани», производитель газонокосилок Баддинга, обещала в рекламном проспекте, что владелец нового приспособления «получит отличную, полезную для здоровья нагрузку»; текст сопровождался иллюстрацией, на которой счастливый покупатель вышагивал за газонокосилкой, как будто вез по гладкому паркету коляску с младенцем.
На самом деле управлять газонокосилкой Баддинга было не так-то просто. Оператор должен был крепко сжимать муфту и при этом со всей силой налегать на саму машинку, чтобы заставить ее двигаться. Повернуть ее в конце каждого ряда без посторонней помощи было почти невозможно.
Второй проблемой газонокосилки Баддинга было то, что она не очень хорошо стригла траву. Плохо сбалансированные лезвия либо беспомощно крутились в воздухе над лужайкой, либо с силой врезались в почву. Лишь время от времени газонокосилка оставляла за собой полосы ровно постриженной травы. Кроме того, это было недешевое удовольствие. В результате покупателей нашлось немного, и Баддинг и Ферраби вскоре расстались.
Однако другие производители взялись усовершенствовать изобретение Баддинга. Основной проблемой был вес. Некоторые ранние образцы чугунных механических газонокосилок были рассчитаны на конную тягу. Предприимчивые инженеры из компании «Лейланд Стим Пауэр Компани» построили паровую газонокосилку, но и та оказалась неуклюжей и громоздкой — ее вес превышал полторы тонны, — и всегда была опасность, что она выйдет из-под контроля и начнет косить заборы и изгороди[74].
Наконец, простые приводные цепи (позаимствованные у другого чуда века — велосипеда) и новая легкая сталь Генри Бессемера сделали небольшую газонокосилку практичной, и это было именно то, в чем нуждался маленький загородный садовый участок.
К последней четверти XIX века газонокосилка окончательно утвердилась в своих правах. Даже в самых скромных имениях хорошо постриженная лужайка стала обязательной. Прежде всего владелец имения таким образом заявлял, что он достаточно обеспечен, чтобы не выращивать на свободной земле овощи к столу.
Сам Баддинг больше не имел никакого отношения к газонокосилкам, зато изобрел другое приспособление, крайне полезное для человечества: регулируемый гаечный ключ. Однако именно газонокосилка навсегда изменила мир у нас под ногами.
Сегодня для многих садоводство — это прежде всего устройство газонов и почти ничего больше. В Соединенных Штатах лужайки занимают большую площадь — 50 000 квадратных миль, — чем какая-либо отдельно взятая сельскохозяйственная культура. Трава на домашних лужайках желала бы вырасти до высоты в два фута, зацвести, приобрести коричневый цвет и погибнуть — именно это происходит с дикой травой в природе. Чтобы сохранить ее короткой, зеленой и постоянно растущей, требуется немало усилий и рабочих рук. В западных Соединенных Штатах около 60 % всей водопроводной воды разбрызгивается на газоны. Мало того, на них расходуется огромное количество гербицидов и пестицидов — 70 миллионов фунтов в год. Есть некая ирония в том факте, что в большинстве случаев поддержание красивого зеленого газона — одно из наиболее экологически вредных занятий, какие только есть в нашей жизни.
На этой несколько обескураживающей ноте давайте вернемся в дом и зайдем еще в одну комнату, прежде чем подняться на второй этаж.
Глава 13
«Сливовая» комната
I
Мы назвали эту комнату сливовой только потому, что, когда мы сюда переехали, ее стены были выкрашены в сливовый цвет. Название прижилось. Неизвестно, как называл эту комнату преподобный Маршем. На оригинальных планах она значится как «гостиная», но в какой-то момент функции гостиной стала исполнять соседняя комната.
Как бы ее ни называли, эта комната явно служила гостиной и, вероятно, для приема любимых гостей. Мистер Маршем мог бы назвать ее библиотекой, так как одна часть стены занята встроенным книжным шкафом, который тянется от пола до потолка; шкаф достаточно большой, чтобы вместить 600 книжных томов, приличное количество для человека его профессии в те дни.
К 1851 году книги для чтения были вполне доступны, но книги «для полок» оставались дорогими, поэтому, если у мистера Маршема была коллекция томов в переплетах из телячьей кожи, этого, пожалуй, было достаточно для того, чтобы комната называлась библиотекой.
Похоже, мистер Маршем уделял много внимания этой комнате. Лепные карнизы, деревянная каминная полка и книжный шкаф выдержаны в почти избыточном классическом стиле, который свидетельствует о немалых тратах и вдумчивом выборе.
Альбомы XIX века с эскизами декоративных деталей для дома предлагали хозяевам почти безграничный ассортимент: арки и орнаменты любых очертаний, крокеты, выкружки, меандры, волюты, карнизы и прочее. Все это можно было вырезать из дерева или отлить в гипсе. У мистера Маршема была полная свобода выбора, и он выбрал пилястры с каннелюрами у окон, ленты с фестонами у камина и великолепный лепной орнамент на карнизах под потолком.
Такая любовь к избыточному декору (считавшаяся крайне старомодной в то время) характеризует мистера Маршема как неотесанного деревенщину, напрочь лишенного вкуса. Однако мы благодарны ему за то, что избранный им классический стиль дает нам повод поговорить о самом влиятельном архитекторе в истории (который и сам был деревенщиной), а также о двух самым интересных зданиях в мире. Оба находятся в Америке, и оба выполнены в деревенском стиле. Мы затронем и тему книг, ибо «сливовая» комната, как мы уже говорили, возможно, когда-то была библиотекой.
Чтобы рассказать о том, как появился стиль сливовой комнаты (и бесчисленного множества других интерьеров), нам придется оставить Норфолк и Англию и перенестись в солнечные долины северной Италии, в симпатичный древний город Виченцу, расположенный на полпути из Вероны в Венецию, в регионе Венето.
На первый взгляд Виченца очень похожа на другие города итальянского севера, но почти всех приезжающих сюда охватывает странное, почти сверхъестественное чувство. Вы сворачиваете за угол и вдруг видите здания, которые, как вам кажется, вы уже видели раньше.
На самом деле постройки, которые вы увидите в Виченце, представляют собой образцы, по которым построены многие важнейшие сооружения Европы и Америки: Лувр, Белый дом, Букингемский дворец, Публичная библиотека в Нью-Йорке, Национальная галерея в Вашингтоне и бессчетное множество банков, полицейских участков, судов, церквей, музеев, больниц, школ, богатых особняков и непритязательных жилых домов. Палаццо Барбарано и вилла Пьовене — явно архитектурные братья Нью-Йоркской фондовой биржи, Банка Англии, берлинского Рейхстага и прочих известных сооружений. Вилла Капра, расположенная на удаленном склоне холма, напоминает сразу целую сотню знаменитых купольных зданий, от Храма четырех ветров в замке Говардов до мемориала Джефферсона в Вашингтоне. А вилла Кьерикати с ее поразительным портиком, треугольным фронтоном и четырьмя строгими колоннами — разве она не похожа на Белый дом?
Человеком, ответственным за все эти архитектурные чудеса, был каменщик Андреа ди Пьетро делла Гондола, который в 1524 году, в возрасте без малого шестнадцати лет, приехал в Виченцу из родной Падуи. Здесь он подружился с влиятельным аристократом Джанджорджо Триссино. Если бы не это удачное знакомство, молодой человек, скорее всего, провел бы свою жизнь на лесах и в пыльной каменоломне, так и не раскрыв своей гениальности, и мир сегодня выглядел бы по-другому.
К счастью для потомков, Триссино разглядел в мальчике талант. Он привел его к себе домой, заставил учиться математике и геометрии, свозил в Рим посмотреть на великолепные античные здания и создал для него все условия, позволившие Андреа стать величайшим и, пожалуй, едва ли не самым влиятельным архитектором всех времен.
Заодно Триссино дал своему юному другу новое имя, под которым мы знаем его сегодня: Палладио, в честь Афины Паллады, древнегреческой богини мудрости. Тут надо подчеркнуть, что их отношения были совершенно платоническими. Триссино был известным волокитой, а его юный каменщик счастливо женился и стал отцом пятерых детей. Просто Триссино испытывал к Палладио большую симпатию, как и многие другие знакомые Андреа.