Итак, Палладио стал архитектором — что было довольно необычно, так как в то время архитекторы обычно начинали свою карьеру в качестве художников, а не ремесленников. Палладио же не занимался ни рисунком, ни скульптурой, ни живописью. Он просто проектировал дома. Однако его практические навыки каменщика давали ему одно бесценное преимущество: он прекрасно знал, как ведут себя самые различные конструкции, и, следовательно, понимал, как выразился Витольд Рыбчински, «не только как будет выглядеть здание, но и как надлежит его строить».
Палладио был типичным примером таланта, раскрывшегося в нужном месте в нужное время. После эпического вояжа Васко да Гамы в Индию за четверть века до описываемых событий монополия Венеции в торговле специями была подорвана; начался медленный упадок ее коммерческого могущества, и экономический центр тяжести региона начал смещаться вглубь материка.
Внезапно появилась новая плеяда хорошо образованных заказчиков, у которых были и деньги, и архитектурные амбиции; Палладио прекрасно знал, как использовать первое для того, чтобы удовлетворить второму. Он начал строить в Виченце и окрестностях замечательно красивые дома. У него был особый талант проектировать здания так, чтобы они соответствовали классическому канону и в то же время были более привлекательными и комфортабельными, чем строгие классические образцы. Такое обращение с классическими идеалами нравилось его заказчикам.
Палладио спроектировал не так уж много сооружений — несколько дворцов, несколько церквей, театр, два моста и тридцать вилл, из которых до наших дней сохранились только семнадцать. Из тринадцати вилл, что не дошли до нас, четыре не были закончены, семь были со временем разрушены, к строительству одной так и не приступили, а еще одна, вилла Рагона, просто как-то растворилась в истории — трудно сказать, существовала ли она вообще.
Метод Палладио был основан на жестком следовании канону, как он был сформулирован Витрувием, римским строителем I века до нашей эры. Витрувий, по всей видимости, не был особенно выдающимся архитектором, он больше проявил себя в качестве военного инженера. Однако, по счастливой случайности, сохранились его записи — единственная дошедшая до нас античная работа по теории архитектуры, и это делает Витрувия особенно ценным для истории.
Единственный экземпляр текста Витрувия был найден в одном швейцарском монастыре в 1415 году. Витрувий излагает чрезвычайно подробные правила, касающиеся пропорций, порядка, форм, материалов и всего, что можно измерить цифрами. В мире Витрувия правит математика. Никакие детали нельзя оставлять на волю случая; любые размеры и расстояния диктуются четкими формулами, которые автоматически обеспечивают надежную гармонию:
Высота таблинума[75] до балок определяется на одну восьмую больше его ширины. Кессоны же его должны подниматься еще на одну треть его ширины. Проходы в меньших атриумах определяются в две трети ширины таблинума, в больших — в полширины. Изображения предков ставятся на высоте, соответствующей ширине крыльев. Ширину дверей должно соразмерять с вышиной; если они будут дорийскими, их надо делать по-дорийски, если ионийскими — по-ионийски, согласно тем правилам соразмерности, какие были указаны в четвертой книге относительно входных дверей. На ширину отверстия в крыше надо отводить не меньше четверти и не больше трети ширины атриума; длина же его должна быть соразмерна длине атриума[76].
Палладио, опираясь на указания Витрувия, считал, что комната в плане может быть одной из семи форм: круглая, квадратная или одного из пяти типов прямоугольников; при строительстве необходимо соблюдать определенные пропорции. К примеру, длина столовой должна быть вдвое больше ее ширины. Эти пропорции, по мнению Палладио, были наиболее гармоничными, однако почему именно, он не объяснял (как, впрочем, и Витрувий).
На деле, однако, минимум в половине случаев Палладио руководствовался собственными правилами, не имеющими никакого отношения к Витрувию. Например, идея применения композитного ордера в верхнем ярусе зданий (а не коринфского, как делали римляне) принадлежит Себастьяно Серлио, современнику Палладио.
Палладио допускал и другие вольности. Скажем, он всегда пристраивал к фасаду своих вилл портик с колоннами, однако эта деталь характерна только для римских храмов, но не для жилых домов. То есть в данном случае архитектор шел совершенно против исторической правды. Впрочем, можно уверенно заявить, что это самая удачная ошибка в истории архитектуры.
Если бы он строил только красивые жилые дома в Виченце, имя Палладио никогда не прогремело бы на весь мир. Знаменитым его сделал трактат, опубликованный им в 1570 году, ближе к концу жизни, и называвшийся Quattro Libri dell'architettura («Четыре книги об архитектуре»). Отчасти это альбом чертежей и архитектурных планов, отчасти — изложение основных принципов архитектуры, отчасти — сборник практических рекомендаций. Книга полна подробностей, в ней обсуждается оптимальная высота потолков, размеры дверей и окон, есть множество полезных советов — например, рекомендация не располагать окна слишком близко к углам здания, так как это ослабляет конструкцию. В общем, это был отличный справочник для всех любителей архитектуры.
Первым палладианцем в Англии стал Иниго Джонс, театральный декоратор и архитектор-самоучка, который открыл для себя работы Палладио, когда посетил Италию — через двадцать лет после смерти мастера. Джонс был поражен до глубины души. Он купил все чертежи Палладио, которые ему попадались — всего их было около двухсот, — выучил итальянский язык, и даже подпись его была похожа на подпись Палладио.
Вернувшись в Англию, Джонс начал строить здания в духе своего кумира. Первым его произведением стал дом королевы в Гринвиче, построенный в 1616 году. На современный взгляд, это довольно унылое квадратное здание, больше всего похожее на полицейский участок маленького городка где-нибудь на Среднем Западе, но для Англии эпохи Стюартов оно было поразительно лаконичным и современным. По сравнению с ним все дома в стране стали казаться пережитком прошлого.
Рис. 13. Сверху: вилла «Ротонда» работы Палладио; снизу: усадьба Монтичелло Томаса Джефферсона.
Палладианство тесно связано с георгианским стилем и почти неотличимо от него. Эта эра архитектурной упорядоченности началась в 1714 году со вступлением на престол Георга I и продлилась на протяжении правлений еще трех Георгов, а также Уильяма IV, смерть которого в 1837 году привела на трон королеву Викторию. На деле, разумеется, эти хронологические рамки не настолько точны. Архитектурный стиль не меняется со смертью монарха и не держится в строгих рамках во время долгого правления одной династии.
Поскольку георгианский период был весьма продолжительным, за это время возникали многочисленные архитектурные усовершенствования. Некоторые из них впоследствии исчезли, а некоторые прижились и развивались независимо, поэтому подчас невозможно провести грань между неоклассицизмом, стилем Регентства, итальянским Ренессансом и «греческим возрождением», а также другими стилистическими эпохами, определявшими эстетику времени. В Америке после провозглашения независимости георгианский стиль стал неугодным (его не слишком любили и раньше), поэтому там был разработан новый стиль — федеральный.
У всех этих стилей есть одно общее: приверженность классическим канонам, то есть набору строгих правил, а это не всегда хорошо. Правила означают, что архитекторам практически не надо думать. Например, роскошный дом в Кенте, спроектированный Колином Кемпбеллом, на самом деле представляет собой просто копию виллы «Ротонда», построенной Палладио (разве что с несколько видоизмененным куполом), и многие другие здания не намного оригинальней.
«Верность канону — вот что было важно», — замечает в своей книге «Архитектура счастья» британский писатель и философ Ален де Боттон. Несмотря на то, что в то время были построены великолепные палладианские дворцы — на ум сразу приходит огромный и пышный Чизик-хаус в западном Лондоне, принадлежавший лорду Берлингтону, — общий эффект со временем прискучил. Как выразился историк архитектуры Николай Певзнер, «нелегко отличить друг от друга и виллы, и загородные дома, построенные в тот период».
Поэтому приятно, что два наиболее интересных палладианских здания были построены не в Европе, а в далеких краях и не профессиональными архитекторами, а любителями. Зато какими любителями!
Осенью 1769 года на вершине холма на юге Виргинии — там, где в то время был самый край цивилизованного мира, — один молодой человек начал возводить свой дом-мечту. На строительство ушло больше полувека его жизни, все сбережения и силы, но он так и не увидел этот дом законченным. Молодого человека звали Томас Джефферсон, а свой дом он назвал Монтичелло.