Читать интересную книгу Дезертир - Валериан Якубовский

Однажды он принес огромный букет. Налил в подойник воды и букет поставил на стол. Горница наполнилась дурманящим запахом черемухи. Шилов часто подходил к столу и с жадностью вдыхал свежесть северной вишни.

Пришла Валентина.

— А мама где?

— За молоком осталась. Сейчас придет, — сказала Валентина и, взглянув на стол, ахнула: — Какая прелесть! Где ты ее взял?

— С лужайки принес, — ответил Шилов и всей грудью вдохнул лесного чуда. Вдруг он побледнел, покачнулся и медленно опустился на пол. Глаза его закрылись. Капельки пота выступили на лбу.

Валентина испугалась и вынесла подойник с черемухой в сени:

— Оказывается, от этого букета можно подохнуть.

Обрызгав брата холодной водой, Валентина сунула ему под мышку градусник и положила на голову сырое полотенце. Шилов открыл глаза.

— Легкий обморок, — сказал он. — Опьянел от черемухи.

Валентина попросила градусник:

— Тридцать пять и одна… Слабость…

Поднявшись с пола, Шилов влез на полати. Ему хотелось сделать сестре что-то приятное, и он заговорил о Лучинском:

— Не пишет Алеша, когда отслужится?

Этого вопроса Валентина ожидала. Ей небезразлично, как отнесутся домашние к ее намерению выйти за Лучинского.

— Отслужился уже. В июне приедет совсем, — с радостью сообщила Валентина, и ее красивое лицо налилось румянцем. — Как ты думаешь, Миша, мама не выставит в сени коромысло, когда Алеша придет со сватами?

— Думаю, что выставит, — со всей откровенностью ответил Шилов, скользнув кольцами по проволоке и отодвинул занавеску.

— Почему?

— Прости, сестра. Но, мне кажется, причина одна. — Он долго думал, как объяснить, чтоб Валентина поняла корень зла, который кроется в несговорчивости матери, и, наконец, придумал: — Представь себе. Ты вышла замуж за Лучинского. Тогда двери нашего дома перед ним не закроешь. Пришел Алеша, увидел меня — и в милицию. Иначе он поступить не сможет…

Это был тот камень преткновения, о который разбивались мечты Валентины о замужестве. В доме назревала семейная драма.

— Значит, я должна отказаться от семейного счастья?

— На это мама и рассчитывает. Если бы вы уехали куда — другое дело.

— Это его право. Я ничего не могу предложить Алеше.

Явилась с молоком Татьяна Федоровна.

— Что за черемуха в сенях? — спросила она у дочери.

— Это я выставила, — ответила Валентина. — Миша надышался до обморока.

Мать заглянула на полати, вернулась в сени, вынесла букет на помойку, вымыла руки и пощупала у сына голову.

— Зелья еще не хватало! — выговорила она сыну. — Черемуха может уходить любого человека своим дурманом.

За ужином она напомнила дочери, что время приниматься за огород, и просила у нее помощи в посадке картофеля.

— Завтра выходной, — сказала Валентина. — Симка-молочница с напарницей подменят нас. С утра и возьмемся за огород.

— Ночью я тоже покопаю, — вызвался Шилов.

— Ты уж сиди, Мишенька, — пожалела мать. — Без тебя управимся. Вишь, сегодня опять обморок. Что-то тебе все еще нездоровится, дитятко.

В начале июня она засадила огородец и пошла помогать Валентине. Догадливые соседки, увидев ее с лопатой, втайне потешались, будто Татьяна Федоровна сдалась дочери и готовится к встрече будущего зятя.

Но это были всего лишь суды да пересуды товарок Феоктисты, которые по немощи своей дальше калиток прогулок не делали и редко сходились вместе, а знали много, хотя душа Татьяны Федоровны для них по-прежнему оставалась потемками. Соседкам и в голову не приходило, что у Татьяны Федоровны скрывается сын-дезертир, что она не поступится сыном ради какого-то зятя и принесет в жертву все, чтобы сохранить сына, пусть даже дочь останется христовой невестой. И если она, Татьяна Федоровна, взялась за лопату, так потому что жалела Валентину, которая-де из-за дурацкого упрямства надрывается на чужом огородце…

Готовясь к встрече Лучинского, Валентина навела порядок в его доме. Выбелила стены, печку, покрасила полы, постлала на комод новую салфетку, купила постельное белье. В домике появилась ковровая дорожка. На подоконниках цветы. Комнатный жасмин, посаженный осенью, усыпался белыми лепестками с таким тонким запахом, что, казалось, каждое утро хозяйка разбрызгивала по горнице флакон дорогих духов из нектара этого чудесного цветка. Когда же били часы и солнечные зайчики от маятника бегали по занавеске, комната наполнялась каким-то необъяснимым торжеством, и сердце Валентины замирало. В эту минуту ей больше всего на свете хотелось видеть Лучинского.

И вот как-то вечером, когда Валентины не было дома, Петр Никанорович подошел к калитке Шиловых и, просунув руку, стал открывать крючок.

— Почтальон идет! — всполошился Шилов и юркнул на полати.

Татьяна Федоровна что-то проворчала под нос и вышла на крыльцо.

— Распишись за телеграмму, — сказал почтальон, косясь на окна, задернутые занавесками. Он искал молодую хозяйку, а вышла старая.

— Кто посылает? — спросила Татьяна Федоровна.

— Как кто? Разве не ожидаешь? Зять, — ответил Петр Никанорович и торопливо протянул ей карандаш.

— Какой зять? — переспросила Татьяна Федоровна. — Нет у меня зятя.

— Не заговаривай зубы, Татьяна, — с ухмылкой проговорил почтальон. — Нет-так будет… Лучинский. Отслужил парень. Шесть лет отстукал в армии. И войны изрядно прихватил. Смотри, не упусти для дочери жениха… Теперь женихи на вес золота…

Татьяна Федоровна расписалась и с телеграммой вошла в горницу.

— Лучинского лешак несет, сказала она сыну. — Встречать велит. Что делать, дитятко? Думушка долит — ажно голова трещит. И тебя жаль, и Валентина — дочь. Отдать замуж за этого прохвоста — ты пропадешь. Отказать — она пропадет. Господи! А будь, что будет… Не отпущу — и баста!

Прибежала раскрасневшаяся Валентина:

— Где телеграмма?

— На столе, — разом ответили мать и брат.

Лицо Валентины осветилось радостной улыбкой. Она прочитала телеграмму и, хлопнув дверью, побежала в Губино. чтобы попросить старшего механика Петухова выделить машину встретить Лучинского на станции.

В конторе Петухова уже не было. Валентина — домой. Застав его за ужином, попросила прощения и с волнением изложила просьбу. Петухов поднялся из-за стола, вытер о салфетку руки и подошел к Валентине:

— Зайди к Щукину и передай мое распоряжение. Пусть завтра сгоняет машину на Ядриху и привезет Лучинского.

Валентина поблагодарила Петухова и побежала к Сидельниковым. Дверь открывала Светлана, вернувшаяся на днях из Удимской больницы. Она привезла с собой вторую дочь и находилась в декретном отпуске. Валентина поздравила ее с новым пополнением семьи и спросила, дома ли Саша.

— Спасибо, Валюшенька. Дома. Заходи.

Выбежала двухлетняя Машенька с пухлыми, как у матери, щечками и протянула незнакомой тете ручонки. Валентина взяла ее на руки и поцеловала.

— Ты смотри, — удивилась Светлана. — Как это она к тебе пошла? Вчера Фаина была у нас и тоже взяла ее на руки. Машенька — в слезы. Вырвалась — и с визгом в спальню. Забралась под кровать и не выходит, пока не ушла Фаина. А к тебе сама напросилась… Машенька, иди к маме, деточка.

Машенька захохотала, отвернулась и обвила ручонками шею Валентины.

— Ишь, стрекоза, — улыбнулась мать, — хитрая. Глазенки-то масленые.

— Ребенок знает, к кому идти, — сказал Щукин, выходя из горницы и здороваясь с Валентиной. Он чувствует человеческую доброту и с первого взгляда понимает, что у тебя на уме.

Валентина покраснела.

— Я к вам, Саша, — сказала она Щукину, тиская разыгравшуюся Машеньку. — Алеша Лучинский едет. Завтра бы надо его встретить на станции.

— Очень рад за тебя, — проговорил Щукин. — Встретим. С каким поездом?

— С Московским.

— Отлично! Во втором часу остановлю машину у вашего дома. Жди.

— Спасибо, Саша, — смутилась Валентина, не зная, что делать с Машенькой, которая крепко обняла ее, догадываясь, что тетя скоро уйдет.

Машенька заплакала, когда мать взяла ее у Валентины.

— Не плачь, деточка, — утешала се Светлана. — Добрая тетя опять к нам придет. Тогда поиграешь. Не плачь. Вытри слезки.

В тот же вечер Валентина договорилась с заведующей на ферме, что во вторую половину дня ее подменит мать, и вернулась в домик Лучинского.

Утром Валентина ушла на работу и с нетерпением ждала обеденного перерыва. Несмотря на то что стадо выгоняли на пастбище, дел на ферме не переделать. Валентина приняла удой, слила молоко в бидоны, приготовила к отправке на завод. Но что бы она не делала, в глазах неотступно стоял Лучинский. "Какой он теперь? — думала Валентина, стараясь представить Лучинского в военной форме. — Наверное, вытянулся, возмужал, поумнел, набрался мудрости", — она не раз открывала дверь в бытовку взглянуть на часы, чтобы не опоздать и вовремя уйти домой. Провожая ее, Татьяна Федоровна сказала: