зачем куда-то идти, когда мы можем оставаться здесь,
mi cielo [18]? – с усмешкой спросила Фаина, проводя рукой по его животу под футболкой и прекрасно зная, что это с ним делает. Но он также чувствовал то, что скрывалось за этой шуткой. Хотя за пределами его работы они все время были вместе, Фаина продолжала бороться со своими страхами перед его исчезновением и одиночеством. Она все так же часто целовала его сердце и повторяла, как долго ждала его.
Матвей чмокнул ее в губы:
– Ты говорила мне, что была не против отправиться на прогулку. Все будет хорошо, душа моя. Я нашел одно место.
Поверх кремового брючного костюма, который Фаина выбрала под цвет одежды Матвея, ей пришлось надеть купленное в интернет-магазине пальто – любое созданное ею исчезло бы сразу после того, как она его сняла. На ее запястье, как всегда, был цветочный браслет, и, пока они держались за руки в такси, камни приятно щекотали кожу Матвея. Фаина читала себе под нос прозу и стихотворения, переходя от сочинений гостей Бала к поэтам, обращавшим в стихи свои размышления о любви:
…Лишь в неизменном – бесконечность,
Лишь в постоянном – глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа – верна,
И любим мы одной любовью…
Любовь одна, как смерть одна.
Матвей поцеловал ее руку, и она улыбнулась в ответ.
В ресторане со светлыми стенами и приглушенным светом их посадили на диван у окна – и с этого места было отлично видно, сколько зелени было в интерьере. Растения были посажены между кабинками прямо на спинках сидений и висели в кадках над головами посетителей. Их стебли были такими густыми, что можно было с трудом разглядеть потолок, и достаточно длинными, чтобы Матвей мог коснуться их.
– Тебе нравится? – спросил он Фаину. – Я надеялся, что растения помогут тебе чувствовать себя спокойнее. Если что-то будет не так, сразу уйдем.
– Все хорошо, – ответила она, касаясь его плеча. – Это очень необычное место. Знаешь, глядя на некоторых садовников и садоводов, я начинаю думать, что любовь к растениям тоже неподвластна времени.
Посетителей было много, но появление Фаины все равно не осталось незамеченным. Официанты, проходя мимо них, замедляли шаг, а Матвей поймал несколько внимательных взглядов с других столиков. Фаина же, подперев рукой голову, с явным удовольствием разглядывала окружавший их интерьер в теплом золотисто-зеленом свете.
– Я очень рад, – искренне сказал он, изучая меню.
– Я поняла, что это место напоминает одно кафе в Барселоне, куда я заглядывала сорок лет назад, – заметила Фаина.
– Ого, – засмеялся он. – Ты устроишь мне экскурсию по городу, если мы когда-нибудь там побываем?
Фаина посмотрела на него с трогательным изумлением, появлявшимся всякий раз, когда он вслух строил планы на будущее. Но правда была в том, что он хотел показать ей мир, который она знала, но не видела по-настоящему так долго. После продажи квартиры родителей у него еще оставалось достаточно денег на путешествия по стране или за границу. Иногда он представлял себе, как они вдвоем гуляют по мощеным улицам и мостам безымянных городов, заходя в семейные кафе и сувенирные лавки, а вечером возвращаются в отель или маленькую квартиру, гадая, куда отправятся завтра. Конечно, все могло быть и не так идеально – со снегом, дождем, шумными соседями или другими неприятностями, которые часто становятся частью отпуска, но даже это вряд ли испортило бы Матвею настроение.
Ответ Фаины прозвучал мягко:
– Обязательно, мой свет.
Матвей хотел спросить, отличаются ли архитекторы после смерти такой же болтливостью, как изобретатели, но тут к ним подошел официант. Матвей заказал салат, а Фаина – пирожное и шоколадный пуэр для них обоих. Он не понимал, зачем людям добавлять в чай шоколад, если его можно просто съесть, но девушка выглядела очень довольной, да и ему после пары глотков вкус начал нравиться.
– Восемьсот лет не пила хороший шен пуэр, – сказала она, касаясь чашки кончиками пальцев и вдыхая сладкий запах. Официант понимающе фыркнул, даже не подозревая, что она не шутила.
– Один из хозяев Бала решил, что я демон и умру, едва попробовав его чай, – сообщила Фаина, когда официант ушел. – Он упал в обморок, когда я попросила еще. Еще один потерял сознание, когда попытался выстрелить мне в грудь, а я смахнула с пиджака черную дырку от пули. А вообще, – она задумалась, – в последнее время стреляли в меня дважды.
Матвей ухмыльнулся, вспомнив, как пожелал ей не болеть в их первую встречу.
– А я сперва принял тебя за еще одну наглую тусовщицу. Впрочем, пытаться убить не стал бы.
Фаина бросила на него ироничный взгляд поверх чашки.
– Рада слышать.
Оказавшись большой поклонницей десертов, она с удовольствием ела пирожное и между глотками чая отвечала на вопросы о Барселоне и архитектуре. Чем больше Матвей слушал ее голос, чем больше смотрел на нее, такую расслабленную и живую – ее сердце теперь билось два или даже три раза в день, – тем четче он понимал, что хотел всего этого. После всего, что он узнал об их прошлом, он хотел создать с Фаиной прекрасное будущее, полное новых открытий, чтобы исправить случившуюся в прошлом трагедию. Неважно, какие между ними существовали различия. Прежде всего она была его Фаей. Когда он думал об этом, на душе было легко. И, расплатившись, он обнял ее за талию и прошептал на ухо:
– Я помню, что мы собирались немного прогуляться, но, если вдруг захочешь домой раньше, я не стану возражать.
– Почему?
Он ухмыльнулся:
– Каждый раз, когда ты надеваешь похожий костюм, я вспоминаю одну определенную ночь. Думаю, ты понимаешь, о чем я, душа моя. Это ведь и был твой замысел?
Фаина прикусила губу, отводя лукавый взгляд. Держась за руки, как самая обычная пара влюбленных, они направились к выходу.
Внезапно впереди начал нарастать шум – тонкие удивленные восклицания, звон разбившегося стекла, затем плач и наконец громкий взволнованный крик:
– Нужен врач!
Фаина выпустила руку Матвея за мгновение до того, как он ускорил шаг. Пробежав мимо барной стойки, он пробрался сквозь толпу плачущих детей и увидел откинувшегося на спинку сиденья пожилого мужчину. Он был бледен и тяжело дышал.
– Мы праздновали день рождения, – раздался детский голос, – и дедушке вдруг стало плохо.
– Я врач, – пояснил Матвей, поймав взгляд официантки, и склонился к мужчине. Тот с трудом открыл глаза и посмотрел на него. – Что