— Ну, если бы речь шла о прошлой неделе или даже о вчерашнем дне, ответ был бы — в тебе, но сейчас? — Я безразлично пожимаю плечами: — Честно говоря, мне плевать где. На самом деле, возможно, я даже прогуляюсь до дома женского общества, как только ты уйдешь.
Это неправда, но я все равно чувствую вину.
Рив слегка приоткрывает рот, что смотрится почти комично. Он пронзает меня взглядом, моргая в быстрой последовательности и пытаясь обработать мой злобный ответ. Откашлявшись, Ривер недоверчиво качает головой, прежде чем снова заговорить:
— Что происходит?
— Скажем так: я решил покончить со всем, что происходит между нами.
— Как мы можем покончить с тем, что никогда не начиналось? — злится он, и в его голосе звучит угроза: — Ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки, и ради чего? Разве ты не видишь, что все, чего я хочу — быть с тобой? А ты просто не позволяешь мне этого!
— Разве не видишь, что мне плевать, чего ты там хочешь? Все! Закрыли тему. В тебе нет ничего особенного! — реву я, мой гнев, наконец, берет верх. Я тут же жалею о своих словах, потому что они далеки от истины на миллион световых лет, но продолжаю копать себе яму поглубже, чтобы зарыться в нее, как только Рив навсегда уйдет из моей жизни. — Ты мне не нужен, Ривер. Я не какой-то там блядский проект, который ты пытаешься исправить. Типа сломанной игрушки, которую можно починить.
— Ты для меня не проект, — кричит Ривер, опуская руки, его голос гремит по всей моей крошечной квартире. Он судорожно сглатывает и качает головой, прежде чем снова заговорить скрипучим голосом: — Боже, Рейн. Я просто хочу тебя…
Мои разум резко тормозит, обрабатывая его заявление.
Я просто хочу тебя.
Никогда в жизни никто не говорил мне таких слов, и до сих пор я не понимал, как сильно хочу их услышать. Как отчаянно хочу быть желанным — не в сексуальном плане, а вообще. Как личность.
Во мне разгорается жар от осознания, каково это — быть любимым. Но миг недолгий. Реальность положения окатывает меня унынием, словно ушат ледяной воды, напоминая, что у нас с Ривером никогда ничего не получится.
От этой мысли мне хочется умереть.
— Ну, а я тебя не хочу, — выдавливаю я, чувствуя горький привкус на языке, но мне приходится проглотить свой собственный яд. Это для его же блага. Если бы только Ривер принял мои слова за чистую монету.
— Ты прекрасно знаешь, что все это чушь собачья. Мой член был у тебя в горле всего десять минут назад. — Ривер бросает взгляд на мою промежность: — И ты до сих пор тверже стали, хотя мы стоим здесь и кричим друг на друга.
Я вцепляюсь пальцами в свои волосы. Отчасти из-за раздражения, но в основном, чтобы не наделать глупостей, например, не прикоснуться к Риверу. Или придушить его.
Поэтому я заставляю себя произносить оскорбления с безразличным голосом. Это единственный способ заставить Рива уйти, забыть обо мне и обо всем, что у нас было в горах.
— Дело вот в чем, Abhainn. Я могу желать тебя трахнуть, но мой член в этом вопросе не главный. Даже если и так, все, что ему нужно — тесная задница и теплый рот. А это я могу найти где угодно. — Убирая руки с волос, я прижимаю ладонь к груди, в надежде, что Ривер уловит смысл. — Но тебя я не хочу…
Ложь разрастается как снежный ком, но я стою на своем, бросая Риверу вызов. Отчасти — нет, полностью — я желаю, чтобы Ривер продолжал со мной спорить, хотя бы для того, чтобы побыть здесь, в моей квартире, и моей жизни хотя бы еще немного.
Но мне невыносимо осознавать, что я причиняю ему боль, разрушая нашу связь каждым словом, слетающим с моих губ.
Ривер отворачивается от меня и идет через гостиную к окну. Он прислоняет руки к стеклу, а затем прижимается к нему лбом, отчего мышцы спины и плеч под футболкой вздрагивают.
— Можешь сидеть здесь и притворяться, будто в гребаном шале ничего не произошло, но мы оба знаем, что ты — лжец. Ну так и что? Теперь, когда мы вернулись, ты со мной покончил? — Повернувшись ко мне лицом, Рив прислоняется спиной к стене у окна. Огонь в его глазах обжигает меня, а в голосе слышится горечь: — Ты сказал, что не хочешь меня потерять. Но то, что делаешь прямо сейчас — это воплощаешь в жизнь обратное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вытянув руки по бокам, от волнения я быстро выдыхаю:
— А что, по-твоему, должно было произойти дальше? Вернувшись с нашего трах-феста в горах, мы волшебным образом станем парой? Будем жить долго и счастливо? — По крайней мере, я думал именно так. Однако не позволяю мыслям сбить себя с толку. Поэтому надвигаюсь на Рива, пригвождая его к месту злобным взглядом. С моих губ слетают самые лживые слова на свете: — Ты был для меня не более чем тесной дыркой, в которую я мог засунуть свой член. Это все, что было между нами и будет.
С каждым словом мои чувства подавляет тошнота, и лишь одно это вынуждает желчь снова подняться к горлу. Кажется, будто мне и вправду нехорошо.
Ненавижу это.
Ненавижу себя за то, что отталкиваю Рива. Ненавижу его за то, что он не позволяет мне этого сделать. Я ненавижу обстоятельства, в которых мы оказались. Ненавижу Теда, мать его, Андерса, и весь остальной мир.
Я ненавижу себя за то, что не могу любить Рива так, как он того заслуживает.
Ривер вздрагивает, в его глазах появляются слезы, когда он ищет меня взглядом.
— Неужели ты и правда так мало обо мне думаешь?
Нет, детка, я думаю о тебе гораздо больше. Ради тебя я бы отдал все на свете.
Но вместо этого иду на убийство.
— В этом-то и проблема, — ухмыляюсь я, и в моем голосе слышится злорадство. — Потому что я совсем о тебе не думаю.
Закипая от ярости Ривер толкает меня в грудь. Он тянется рукой к моему горлу, крепко сжимая его, прежде чем развернуть меня так, чтобы я ударился спиной о стену.
Я не делаю никаких попыток отбиться. Даже мне понятно, что слова, которые я извергаю — более чем достаточная причина, вырубить меня на хрен.
Только Ривер меня не бьет.
Он снова прижимается своим ртом к моему, его мягкие и податливые губы пытаются вытянуть из меня правду, и мне физически больно не поддаваться и не целовать его в ответ. Я знаю, что Рив пытается вызвать у меня какие-то эмоции, заставить раскрыть ему свою ложь.
Вот почему я не отвечаю на его поцелуй.
Позволяя Риверу прижиматься ко мне губами, я не уступаю ни на дюйм, даже когда его язык скользит по контуру моих губ, прежде чем раздвинуть их. Рив издает что-то вроде стона, или, может быть, вздоха разочарования, из-за моей неуступчивости. Он покусывает мои губы, блуждая руками по моей все еще обнаженной груди. Вся моя сила воли сосредоточена на мыслях на том, что Тед убьет Ривера, не моргнув и глазом, если когда-нибудь узнает о моих чувствах к нему.
Через мгновение Рив отстраняется, понимая, что ничего от меня не добьется, прежде чем прислониться своим лбом к моему. От этого прикосновения я закрываю глаза, и просто вдыхаю его запах, разочарованный тем, что наш последний поцелуй оказался таким пустым.
— Если бы ты приложил хотя бы половину усилий, из тех что тратишь, пытаясь нас развести, на то, чтобы наоборот укрепить нашу связь, она могла бы стать нерушимой, — тихо произносит Ривер.
Его слова бьют меня наотмашь.
Она уже такая, любовь моя. Ты — для меня все. Жаль только, что я не могу тебе этого сказать.
На мгновение, крошечную долю наносекунды, я сомневаюсь в своей силе воле, готовый сдаться и рассказать Риву обо всем. Не только о Теде, но и обо всех порочных поступках, которые я совершал, и которые были вне моего контроля.
Не только ту немногую правду об растлении, наркотиках и алкоголе. Еще есть история смерти Дикона. И то, как Тед сумел скрыть мое присутствие на той вечеринке. Потом попытка самоубийства. И то, как я не смог нажать на курок.
Все источники и сюжеты моих кошмаров, разложенные по полочкам.
Но вместо этого я просто вздыхаю и следую пути, который уже проложил: