рахманиновскую «Серенаду» Шуберта, думалось: почему же он сумел найти в этой бесхитростной, трогательной музыке то, чего до него никто не мог вскрыть?
Попутно мне вспоминалось исполнение Рахманиновым «Желания девушки» Шопена – Листа. Обычно пианисты в этой вещи делают упор на легкость техники, на какую-то бездумную беззаботность. Рахманинов умел все, что бы он ни играл, преобразить по-своему, подчинить своей и всегда верной трактовке. В транскрипции Листа «Желание девушки», как Сергей Васильевич ее раскрывал, через всю пьесу красной нитью проходила первая фраза песни Шопена: «Если б я солнышком на небе сверкала, я б для тебя, мой друг, только и сияла…» Свет, всплески смеха и веселья, первые любовные восторги девушки. Рахманинов-человек был выдающимся явлением. Все в нем было достойно удивления и любви. У него была большая человеческая душа, которую он раскрывал перед теми, кто умел понять его. Принципиальность его и в кардинальных, и в мелких жизненных вопросах была поистине достойна преклонения и подражания.
Он был высокоморальным человеком, с настоящим понятием об этике и честности. Требовательность и строгость его к себе были абсолютны. Кривых путей он не прощал людям и беспощадно вычеркивал таких из круга своих привязанностей. Умен Рахманинов был исключительно и к тому же широко образован.
Трудная жизненная обстановка детства: отсутствие здоровой семейной атмосферы; недисциплинированная учеба в детстве (в консерваториях в царской России существовали так называемые «научные классы», программа которых равнялась шести классам гимназии, но в них преподавание «научных предметов», как тогда именовались общеобразовательные дисциплины, велось поверхностно); наконец, молодость нелегкая, почти всегда безденежная с неустойчивым бытом, – все это, казалось, не давало предпосылок к тому, чтобы из Рахманинова вышел человек эрудированный и много знающий. На самом же деле Сергей Васильевич совершенно неожиданно поражал вас такими знаниями, которые, казалось, не могли быть ему близки. По самым разнообразным вопросам я всегда получала от него ясные, исчерпывающие ответы. И мне казалось – нет книги, которой бы он не прочел. И это было почти так.
На формирование Рахманинова, как человека и художника, конечно, большое влияние оказали его непосредственные учителя: Николай Сергеевич Зверев, Александр Ильич Зилоти, Сергей Иванович Танеев и Антоний Степанович Аренский. Это общеизвестно.
Но основа все же была в нем самом. Неудержимая тяга к знанию сыграла решающую роль в росте молодого Рахманинова. Большой человек, гениальный музыкант, он всю жизнь стремился к самосовершенствованию. Головокружительный успех, сопутствовавший ему всю жизнь, кроме первых тягостных музыкальных испытаний, мог опьянить его. Но он до конца дней своих оставался для людей, им любимых, душевным верным другом. Рахманинов был так интересен, обаяние его личности было так велико, что он целиком захватывал внимание людей, с которыми общался. Вот о некоторых из них я и хочу сказать несколько слов.
Семья Сатиных – родителей его жены – и семья Трубниковых окружали Сергея Васильевича теплом и лаской, которых ему не хватало в собственной семье.
Муж и жена Сатины были интересной парой и очень привлекательной. Притом они абсолютно ни в чем не были похожи друг на друга, ни внешне, ни внутренне. Варвара Аркадьевна Сатина (рожденная Рахманинова) – маленькая, немного кругленькая, хорошенькая и очень живая женщина. Совершенно неизбывного жизненного темперамента: быстрая, звонкая и очень веселая. Ростом – немногим выше пояса собственного мужа. Александр Александрович Сатин – громадный, красивый, медлительный медведь. Необычайно милый, добрый и добродушный. На скоропалительные поступки и безапелляционные решения своей маленькой, властной жены он смотрел ласково, любовно и снисходительно. И только посмеивался густым, добрым смехом, от которого его большое, грузное тело мягко колыхалось. А она, знай себе, как метеор, носилась по дому, и в разных концах его слышался ее веселый, повелительный окрик. Мужа Варвара Аркадьевна крепко держала в своем маленьком кулачке, а ему это, видимо, нравилось, и он себя чувствовал отлично.
Другая тетка Сергея Васильевича – Мария Аркадьевна Трубникова (тоже рожденная Рахманинова) была женщиной замечательной. Жизнь у нее была нелегкая во многих отношениях; детей она воспитывала и вывела в люди сама и пронесла через всю свою долгую жизнь нетронутую чистоту души, большой самобытный ум и глубочайшую принципиальность – черты, присущие лучшим представителям рахманиновского рода. Тетку Марию Аркадьевну Сергей Васильевич обожал. В трудные годы одинокой рахманиновской молодости Мария Аркадьевна много сделала, чтобы внести в его жизнь тепло, уют и поддержку. Сергей Васильевич с любовью и признательностью рассказывал нам, петербургским родственникам, о свой любимой тетке Марии Аркадьевне и о дорогой ему семье Трубниковых.
Из бесчисленного количества двоюродных братьев и сестер самыми близкими ему были Сатины и Трубниковы.
Из сестер Сатиных мы ближе знали Софью Александровну, так как она была дружна с семьей Зилоти и гостила иногда у них на даче в Финляндии, где я тоже бывала в летние месяцы. Софья Александровна тогда была очаровательным, цельным, женственным, невероятно скромным существом. Умница, добрая, во всем похожая на отца, Александра Александровича, талантливая, она – блестящий биолог, вообще интересная личность. Через всю ее жизнь прошла красной нитью беззаветная преданность Сергею Васильевичу, подлинная любовь к нему и истинная дружба с ним.
Другая из сестер Сатиных – Наталия Александровна – была несколько суховата, но преданно любила Сергея Васильевича. В одном из писем последних лет своей жизни Рахманинов писал: «Остался вдвоем с Наташей, моим верным другом и добрым гением моей жизни».
Сестры Ольга и Анна Трубниковы были друзьями детства, юности, да и всей российской жизни Рахманинова. Когда Сергей Васильевич был уже женат, все три семьи – Сатиных, Рахманиновых и Трубниковых – жили в одном доме на Страстной площади (в доме женской гимназии), и общение между тремя этажами было постоянным. Из сестер Трубниковых Сергей Васильевич особенно любил Анну Андреевну. Письма Рахманинова к ней полны ласкового юмора, который у него неотделим от чувства любви.
Из семьи Прибытковых Сергей Васильевич особенно дружил с моим отцом, Аркадием Георгиевичем, и моей матерью, Зоей Николаевной. Вот одно из писем Рахманинова к моему отцу, дающее представление о характере их взаимоотношений:
«Милый мой друг Аркаша, я был очень рад получить от тебя (наконец!) письмо и еще больше был рад, что ты собираешься к нам. Послушай, Аркаша, это было бы, право, очень мило с твоей стороны, если бы ты собрался. Не говоря уж о семье Рахманиновых, которые числятся давно уже присяжными твоими поклонниками, но и все Сатины были бы очень довольны тебя видеть. Тебе ставят только одно условие: без головной боли. Ни «до» – ни «по». При всей своей лени к письмам, я готов тебе каждую неделю напоминать о твоем обещании (Милая моя Зоя (большая)! отправь к нам Аркашу, скажи ему только: «Аркаша, ты поедешь в Ивановку» – и он