на фото нужно всё: как мы тренируемся, общаемся с ветеранами, помогаем детдомовцам. Разумеется, это не значит, что надо фиксировать каждый такой момент. Перебарщивать тоже не нужно. Но запечатлеть пусть парой-тройкой снимков направления нашей работы необходимо.
— Но фотографу нужно же платить? И опять же пленка, негативы — это все денег стоит, — уточняет Вероника.
— Попробуем найти кого-то из членов клуба. Если понадобится, привлечем профессионала для особенно важных фото, но это будет разовая акция. И вообще за это не беспокойся, на такое мы деньги найдем. Давай поговорим о другом. Агитация — это не только набор людей в нашу организацию, но и постоянная последовательная работа с коллективом. Я скоро притащу в клуб проектор, можно очень интересные мероприятия организовать…
3 октября 1978 года. Вторник
Наступающий вечер укутывал Семеновку чернильной мглой. Очертания домов расплывались мрачными черными тенями, над которыми нависли громадные стволы деревьев, похожие на воскресших зловещих колдунов, злобно тянущих свои крючковатые лапы к жилищам людей. На этом фоне одинокая фигурка, спрятавшаяся за толстой темно-рыжей сосной, была незаметна. Она стояла на этом месте уже сорок минут, не решаясь зайти в темнеющий на опушке дом. Еще раз воровато осмотревшись по сторонам, женщина вздохнула и, набравшись решимости, побежала к забору, туда, где виднелись зеленоватые металлические створки ворот. Подойдя к воротам, она несколько мгновений напряженно прислушивалась, а потом аккуратно вставила ключ и медленно, стараясь не клацать замком, повернула его пару раз. Приоткрываемая дверь чуть скрипнула, протестуя против вторжения, и незваная гостья на мгновение замерла, в любой момент готовая убежать. Вокруг все было по-прежнему тихо, и женщина успокоилась. Чуть приоткрыв дверь, она секунд десять пристально всматривалась в чернеющую мглу двора, затем проскользнула внутрь.
В дом она не пошла, а метнулась к небольшому сарайчику, находившемуся на другой стороне двора. В единственном окне строения замелькал бойкий лучик фонарика…
Участкового разбудил собачий лай и громкий стук. Кто-то долбил рукою по забору. Бесновался Полкан, яростно рыча и обгавкивая непрошеного гостя. Только натянутая железная цепь заставляла встающую на дыбы собаку отпрыгивать обратно.
— Кого еще там черти принесли? — сонно протянула жена.
— Лежи, я сам пойду посмотрю, — буркнул еще толком не проснувшийся капитан Солонин. Он снял с плеча руку супруги, сел на кровати. Надев форменные брюки, натянув через голову свитер и засунув ноги в тапки, участковый вышел из дома.
— Что за жизнь, даже поспать нормально не дают, сволочи, — угрюмо бубнил он.
Милиционер прикрикнул на заходившуюся в лае собаку и подошел к калитке.
— Чего надо? — грубо спросил он.
— Михалыч, это Иван, открывай, это очень важно.
— И чего тебе, Ванька, по ночам не спится? — злобно пробормотал Солонин, откидывая защелку.
В калитку ввалился коренастый мужик в телогрейке. От него шел густой запах алкоголя. Капитан поморщился и отодвинулся.
— Ну чего тебе на ночь понадобилось? Учти, если по пьяни хренью маешься, я тебя прямо сейчас на пятнадцать суток оформлю, — хмуро посмотрел на него милиционер.
— Михалыч, помнишь, вы искали Петренко и Надьку? Сюда еще и милиционеры с автоматами приезжали. Ты мне еще говорил, что они преступники опасные, и просил, если что-то узнаю и увижу, сразу к тебе бежать, — возбужденно затараторил мужик.
Капитан напрягся.
— Помню, и что?
— А то, что сейчас в доме у Петренко Надька шурует. Я от кума с Авдеевки шел, посидели там хорошо, Петька две бутылки на стол поставил, огурчики соленые…
— Это все замечательно, — грубо прервал пьяные воспоминания страж порядка, — ближе к делу давай.
— Так я и того, — колхозник громко икнул, — даю ближе к делу. Возвращаюсь, значит, я от кума, иду по лесу, никого не трогаю. Смотрю, Надька у калитки дома мнется, затем вставила ключ и шмыгнула во двор. Сейчас там копается, чего-то ищет.
— Понятно, — капитан подобрался, — значит так, сейчас смотаюсь к себе на участок, захвачу оружие, и идем туда. Попробую ее взять, если еще не убежала. Стой здесь и никуда не уходи. Я сейчас буду.
Милиционер энергично взбежал на крыльцо, залетел в гостиную и, покопавшись в карманах, нащупал связку ключей, удовлетворенно хмыкнул и положил ее обратно. Затем накинул на себя китель.
Заскочив в спальню, он потряс за плечо жену.
— Ну чего тебе? — сонным голосом простонала женщина.
— Оленька, немедленно звони дежурному в райотдел. Пусть группу высылает. В доме Петренко сейчас Надька шастает, может, и полковник где-то неподалеку ошивается. Сейчас я попробую ее взять.
Сонный туман в глазах супруги моментально исчез, уступая место тревоге.
— Куда ты собрался? Тебе что, больше всех надо? — зашипела она. — А если там этот вояка? Он может быть вооружен. Что мне тогда одной с Санькой делать, если тебя убьют?
— Надо, Оленька, надо. Это моя работа. Звони в райотдел, не медли, а я пошел, — милиционер аккуратно скинул руку женщины, вцепившуюся в отворот кителя, и быстро вышел из спальни, заскочил в комнату рядом, бросил взгляд на сладко спящего белобрысого мальчишку лет пяти и выбежал из дома…
Разбросанные поленья дров вперемешку с комьями земли чернеют в полумраке сарая. Дрожащие руки женщины, покрытые серой пылью и пятнами грязи, разворачивают огромный кулек.
Она залезает туда ладонью и достает горсть сверкающих тусклым желтым цветом цепочек и колечек. Женщина радостно вскрикивает, не в силах сдержать эмоций, подбирает отложенный в сторону фонарик, светит внутрь кулька. Широкая улыбка расплывается на ее усталом лице. Она откладывает кулек в сторону, идет в угол сарая, откуда выносит широкий брезентовый пояс, расстегивает опоясывающую его змейку и начинает складировать туда драгоценности. Через несколько минут последнее колечко исчезает в его внутренностях.
Женщина застегивает потолстевший пояс на талии и быстро встает. Оттряхивает пыль с длинной юбки, приводит себя в порядок, накидывает куртку и, подхватив фонарик, шагает к выходу.
За забором ее прихватывает за локоть крепкая рука.
— Привет, Надежда. Давно не виделись. Тебе придется пройти со мной, — раздается насмешливый голос участкового.
Женщина на секунду обмякает, затем в ее глазах вспыхивает ярость. Когти с алым маникюром впиваются в лицо милиционера, стремясь добраться до глаз. Участковый отшатывается, закрываясь ладонями, а Надежда бежит прочь со