единообразными. Привлечение категории бесконечности дало наукам о природе мощное орудие для анализа путаницы, из которой состоит действительность, и для превращения этой путаницы в систему вполне конечного числа закономерностей. Нельзя ли то же самое проделать и в языкознании? Нельзя ли и здесь ввести принцип бесконечности так, чтобы он объяснял нам все те языковые явления, которые при традиционных подходах к языку, изображаются в дискретном виде и потому не отражают того, что фактически творится в языках?
В настоящем очерке мы хотели бы продумать, на первый раз пока, те две математические категории, которые употребляются в современной структуральной лингвистике и которые, судя по их разработке в математике, казалось бы, могли принести пользу и лингвистике. Это – понятие окрестности и семейства. Использование этих категорий в структуральной лингвистике никак нельзя назвать удовлетворительным. Тем не менее, с привлечением этих категорий положено начало большого дела. А завершено это дело будет, конечно, не так скоро.
В настоящий момент, чтобы не разбрасываться в разные стороны и сосредоточить свое внимание на самой категории окрестности, мы не будем рассматривать в свете этой категории решительно всю науку о языке, а возьмем только ту или иную, более или менее простую и достаточно описанную в традиционной лингвистике область. Именно, мы возьмем категорию падежа[72]. Но совершенно ясно, что наши рассуждения будут равно в такой же мере относиться и к любой другой грамматической категории. Они будут относиться в равной мере и к лексикологии, и к фонетике и к любым выразительным приемам в языке, т.е. и ко всей стилистике и поэтике. Однако, для нас важно представить себе в яснейшей форме лингвистическую категорию окрестности вообще; и если эта ясность будет достигнута, хотя бы на одной грамматической категории, то тем самым учение об окрестности уже получит значение и для разработки всех других проблем и областей языка.
Жаль, что те лингвисты, которые употребляют понятие окрестности, до сих пор не дали достаточно ясной разработки этой категории, почему нам и придется начинать с элементарнейших истин, подлинное место которых, казалось бы, только в школьных руководствах. Главное то, что применение математики в области изучения языка должно быть абсолютно ясным всякому языковеду, воспитанному на традиционной лингвистике. Очень легко заполнять целые страницы математическими формулами, никак их не разъясняя для языковедов. Но против такого метода изложения математической лингвистики мы решительно протестуем. Всякая наука должна быть, прежде всего, ясной. Но для ясности необходимы те элементарные наблюдения, которые доступны каждому. Привилегированность в этом отношении может только повредить делу. Поэтому неизбежно начинать с элементарнейшего и понятнейшего. Но посмотрим, что говорят об окрестности математические лингвисты.
2. Структуралисты о понятии окрестности
В своей важной и интересной статье «Об одном способе определения грамматических понятий на базе теории множеств» О.С. Кулагина оставляет понятие окрестности без всякого определения, надеясь, по-видимому, что оно вполне понятно любому лингвисту. Всякое подмножество какого-нибудь множества является для нее окрестностью для любого элемента, входящего в это подмножество[73]. В таких выражениях лингвисту непонятно ни одно слово.
Понятие окрестности в лингвистических целях разрабатывает и И.И. Ревзин[74].
При определении окрестности И.И. Ревзин заранее отказывается от того метода формализации, при помощи которого он рассматривает область фонологии. Грамматика, по его мнению, уже обязательно требует какого-нибудь содержательного осмысления, что с нашей точки зрения, конечно, является уже полным отказом от всякого математического метода, всегда преследующего только обобщенные, а не материально-смысловые формулы. Подобный отказ от формально-математического понимания окрестности, конечно, может нас только разочаровать. Ведь нам-то хотелось получить помощь у математики. А тут оказывается, что математика-то и неприменима в грамматической области. И потом, почему понятие окрестности используется только в грамматике? Оно вполне применимо также и в области фонологии, где оно выступает, пожалуй, даже в более простой и элементарной форме.
Кроме того, – и это самое главное, – общее определение окрестности, даваемое этим автором, очевидно, имеет мало значения и для него самого, почему он тут же переходит и к разным «интерпретациям» понятия окрестности.
Исходное определение у этого автора гласит:
«Принадлежность к одной окрестности двух слов… отражает то, что они несут одинаковую семантическую информацию» (стр. 70).
Конечно, о полной «одинаковости» двух информаций не может быть и речи, т.к. это было бы уже не два слова, а просто одно слово. Очевидно, здесь идет речь об отнесенности двух слов к какому-нибудь общему разряду слов или, попросту говоря, о словах как видовых представителях какой-нибудь общей родовой категории, или еще проще, об отношении вида к роду. Но тогда уже и здесь становится ясным то, какое определение окрестности этот автор имеет в виду. Окрестность у него есть, очевидно, не что иное, как совокупность всех видовых представителей данного рода в одной родовой области. Всякий скажет, что ради такого простейшего логического процесса, как подведение разных видов рода под один род, или как разделение одного рода на ряд его видовых представителей, совершенно нет никакой нужды вводить понятие окрестности. Но послушаем, что говорится об «интерпретациях» понятия окрестности.
«Основная» интерпретация гласит: «Это система форм словоизменения одного и того же слова». Из примера, который приводит здесь автор, видно, что он имеет в виду просто склонение имен. А это значит, что окрестность в данном случае есть просто парадигма склонения. На этом можно было бы и покончить с понятием окрестности, которое является вполне излишним, если существуют такие общеизвестные понятия как: «склонение», или «парадигма склонения», но автор книги тут же заинтриговывает нас очень интересным и многообещающим заявлением: «…мы будем иметь в виду структурный принцип регулярности систем словоформ». Это значит, что окрестность будет рассматриваться как структура и не только как структура, но и как модель для всех входящих в нее словоизменений, и, наконец, не только как модель, но и как принцип регулярности всех словоизмененных форм, входящих в эту их родовую общность. Те три интерпретации категории окрестности, о которых дальше пойдет речь, не имеют никакого отношения ни к принципу структуры, ни к принципу модели, ни к принципу регулярного распределения элементов окрестности в самой окрестности.
В самом деле, «Первая интерпретация» выставляет только тот простейший тезис, что «внутрь одной окрестности попадают те и только те формы, объединенные общей лексической морфемой, которые входят в одну парадигму склонения или в одну парадигму спряжения». Это определение окрестности построено на логической ошибке idem per idem: парадигма склонения (т.е. то, что в данном случае является примером на окрестность) есть то, что состоит из падежей;