лицо и отбросить всякие ненужные для нее абстрактные методы, способные только задержать ее развитие.
Наконец, если говорить о самой возможности математической лингвистики (об этой возможности И.И. Ревзин, к сожалению, не говорит ни одного слова), то необходимо на деле показать, как можно и можно ли переводить математические понятия на язык лингвистики. Очень хорошо говорит об этом и как раз переводит математику на язык лингвистики в небольшой, легко написанной, вполне элементарной, но и вполне научной статье Р.Л. Добрушин «Математические методы в лингвистике» («Математическое просвещение», № 6, 1961). Если писать о математических методах в лингвистике именно для лингвистов, то нужно пользоваться методами изложения именно вроде тех, которые употребляются в этой статье Р.Л. Добрушина.
Подлинная критика методов изложения математической лингвистики, конечно, предполагает, что критик сам использует те методы изложения, которые он считает правильными. Поэтому по существу дела мы должны были сами и по-своему дать изложение тех категорий, которые мы считаем недостаточно изложенными у И.И. Ревзина. Но это означало бы то, что нам нужно было писать новое и специальное исследование, которое вовсе не входит в план нашей настоящей работы. Мы позволим себе только кратко указать на некоторые, уже существующие методы изложения нашего предмета, которые могут быть с успехом использованы всяким, кто хотел бы поработать в области математической лингвистики. Кроме указанных выше работ, сейчас мы указали бы на следующие. Очень ясные, очень простые и в то же время строго научные характеристики основных категорий дает, например, П.С. Кузнецов в своей книге «О принципах изучения грамматики», М., 1961[65]. О.С. Кулагина, которая для традиционной лингвистики тоже слишком злоупотребляет разными математическими обозначениями (которые, вероятно, очень нужны для математики, но совершенно бесполезны и вредны для лингвистики), по сути дела дает весьма ясное и последовательное распределение основных категорий математической лингвистики (слово, фраза, окрестность, язык, разбиение, структура В, эквивалентность, регулярное окружение, производное разбиение, единичное разбиение, семейство, класс, тип, отношение между типами) – в статье «Об одном способе определения грамматических понятий на базе теории множеств»[66]. Укажем также статью Н.Д. Андреева «Моделирование языка на базе его статистической и теоретико-множественной структуры»[67]. Очень ясно критикуют зарубежную структуральную лингвистику А.А. Реформатский в статье «Дихотомическая классификация дифференциальных признаков и фонематическая модель языка»[68] и сам И.И. Ревзин в статье «О логической форме лингвистических определений (на примере определения морфемы)»[69]. С.К. Шаумян в статье «Понятие фонемы в свете символической логики»[70] убедительно установил несводимость отношения звука речи и фонемы на отношения вида и рода. Это – очень тонкая концепция, которую необходимо усвоить всякому лингвисту. Точно так же наличие определенного рода отношений между фонемами, по Шаумяну, весьма четко отличает фонемную область от области чисто акустической. Необходимо говорить о реляционной сущности фонемы, а вместе с этим возникает необходимость использования и математической логики. Эту работу С.К. Шаумяна также можно считать образцом ясного рассуждения в такой трудной области, какой является математическая лингвистика.
Таким образом, в советской лингвистике отнюдь не мало такого рода исследований, которые не только соперничают с зарубежной лингвистикой, но даже во многом ее превосходят, являясь очередным и необходимым предметом изучения для всякого советского передового лингвиста.
В заключение необходимо сказать, что почти все категории, выдвигаемые в книге И.И. Ревзина, имеют существенное значение для лингвистики, и без их критического анализа невозможна никакая, соответствующая современному научному уровню, научная лингвистика и, в частности, грамматика. Однако критический анализ этих категорий производится в книге И.И. Ревзина нецелесообразными методами, а изложение этого анализа страдает большой темнотой.
Если бы И.И. Ревзин поступал так же осмотрительно, как то предлагает М.В. Мачавариани, то, надо полагать, все наши возражения против его книги отпали бы. То положительное, что содержится в разбираемой нами книге И.И. Ревзина, частично мы используем, напр., в следующей главе данной книги[71].
IV.
ОКРЕСТНОСТЬ И СЕМЕЙСТВО КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ
1. Вступительные замечания
Неясности и путаница традиционных грамматик, а главное, слишком дискретное изложение в них языкового материала, побуждает современного исследователя задумываться над вопросами о новых и более совершенных методах грамматического анализа. В наших словарях обыкновенно указываются различные значения данного слова. Но удивительным является то, что при отсутствии больших навыков в данном языке, а иной раз даже и при наличии таких навыков, отнюдь не всякую фразу можно сразу же и без всяких колебаний перевести на родной язык при помощи современных словарей. Это происходит потому, что словарь может указывать только главнейшие значения данного слова, и, кроме того, с резким противоположением одного значения другому. Но язык в этом смысле совершенно бесконечен. В зависимости от бесконечных контекстов данное слово тоже приобретает бесконечное число разных семантических оттенков, которые нельзя охватить ни в каком многотомном словаре. Фонетика дает описание разных звуков, и эти описания могут быть очень тщательными и подробными. Но как бы фонетика данного языка ни была тщательно и подробно построена, всякая фонетика совершенно бесконечна; и невозможно зафиксировать все оттенки произношения данного звука, если всерьез учитывать все отличия индивидуального и местного произношения. Грамматика тоже состоит из того или иного, но отнюдь не бесконечного, числа законов и правил. Но то, что фактически мы находим в языке и, особенно, в речи, несоизмеримо с этими законами и правилами, как бы они ни были тщательно и подробно формулированы.
Такое положение дела в корне подрывает самые основы всякой науки о языке. Всякая наука о языке волей-неволей состоит из конечного числа наблюдений и обобщений, а сам язык бесконечно разнообразен не только в разные периоды своего развития, но и на каждой отдельно взятой ступени своего развития. Невольно возникает вопрос о том, как же обходятся с подобным положением дела другие науки. Ведь действительность бесконечно разнообразна не только в языке. Таковой же является она и в истории и в природе. Спрашивается: как справляется с бесконечным разнообразием действительности, например, наука о природе? Оказывается, для того, чтобы формулировать какие-нибудь закономерности в бесконечном разнообразии природы, привлекают самую точную науку, математику, но вместе с тем, уже не ограничивают ее только одними конечными величинами. Эти конечные величины только раздробили бы действительность на отдельные дискретные части, и живого изображения непрерывно текучей действительности мы все равно не получили бы. Оказывается, даже и для суждения о конечных величинах необходимо использование категории бесконечности, потому что, повторяем, действительно существующие факты всегда бесконечно разнообразны, хотя бы в каждый отдельный момент они и представлялись бы конечными и