худющая, несчастная… Утром я пошла в церковь, поставила свечу, и простила её и всех, и у всех сама попросила прощения.
А наследство у неё оказалось внушительным – не только дача и две большие квартиры, но и коллекция дорогих картин, драгоценностей. Я наотрез отказалась… Хотя мы нищие. Всю жизнь в казенных домах. А теперь, к счастью, вот доченька выросла. Вся в делах. Теперь полегче. Мы арендуем очень хорошую квартиру. Дочка славная. У меня на старости лет всё есть. Вот только одного я боюсь: по работе ей очень часто приходится летать в Россию.
– Да не бойтесь, – попытался её успокоить Тота. – Россия нынче не та.
– Да? – Она по-старчески мило улыбнулась, но потом её лицо вновь стало печальным. – Я слежу за ситуацией в России и вижу, что не всё так радужно, как вы думаете.
– Почему?
– Да хотя бы потому, что Сталина до сих пор по доброму вспоминают.
– Это есть, – согласился Болотаев и спросил: – А дочка так хорошо знает русский язык от вас?
– Да. Я всю жизнь думала, что Россия по-европейски изменится и мы вернемся в Россию… Я должна была поехать в Россию. Сколько раз пыталась и билеты покупала не раз. Но в последний момент страх сковывал меня, и я отказывалась от поездки. До сих пор мне снятся страшные сны про детский дом. На всю жизнь вселили в меня этот страх. И избавится от него не могу. Вот такое было крепкое и стойкое советское воспитание. Взращивали «цыпленков» – рабов.
У неё вновь увлажнились глаза. Посмотрела в окно.
– Ой, а вон и доченька идёт. – Она строго глянула на Болотаева. – Вы только ей ничего не говорите. Она ничего не знает. А я заболталась. Я ведь вас по делу позвала. Вы ведь прислали мне книги, а среди них «Седой Кавказ». Вы читали этот роман?
– Нет, – честно признался Тота.
– А автора знаете?
– Нет, но могу найти. А что?
– Там в романе главные герои – Самбиевы.
– Про вашего Самбиева?
– Да нет. Совсем иное, но фамилия…
– Может, совпадение?
– Да, – согласилась Елизавета и, видя, что Амёла уже совсем близко, заторопилась. – У меня к вам очень большая просьба. Даже две. Пожалуйста!
– Говорите.
– Первая – Самбиев Лёма был из селения Самашки – Рога Оленя. Знаете такое село? Прошу вас, наведите справки о нем.
– Обещаю. А второе?
– Ни слова дочке. Прошу вас! – И вдруг совсем неожиданно: – Вышла бы она замуж, пока я…
– А что не выходит? – усмехнулся Тота. – Ведь такая красавица, и женихи небось есть.
– Да вроде есть, – подтвердила мать. – Но у неё характер. И работа. Всё хочет заработать – дом, квартиру, кредит погасить… – В это время Амёла уже вошла в кафе, а её мать осторожно тронула руку Болотаева. – Вы ведь схороните мой рассказ? А мою просьбу?
– Обещаю, – твердо сказал Болотаев.
– О! – подошла Амёла. В отличие от потухшей матери дочка кипит. – Так! А вы ничего не заказали на обед? Но теперь поздно, – командовала она. – Болотаев, я хочу вас познакомить с одним очень влиятельным и деловым человеком из Узбекистана… Мама, ты поговорила с Тотой? А о чём вы говорили?! – с полуиронией говорила она. – Небось опять про чеченцев и ссылку… Пойдёмте.
К недовольству Тоты, за кафе расплатилась Ибмас. Потом они вышли на центральный плац Цюриха, сели на трамвай. Ехали долго, почти до окраины города.
– Вот здесь мы живём, – сообщила Амёла. – Давайте зайдем. Мама, ты приглашаешь?
– Конечно. Выпьем чай. Покажу старые фотографии.
Тота почему-то всегда представлял, да и вела Амёла себя так, будто она очень обеспеченная девушка. А то, что он увидел… Оказывается, они арендовали на краю Цюриха очень маленькую, даже миниатюрную, квартирку, общей площадью не более двадцати квадратных метров. В которой один диван, один стол и даже не развернуться.
Болотаев даже не понял, где и как Амёла очень быстро успела переодеться. И когда они вышли и ехали на какие-то переговоры и во время переговоров, Тота почему-то всё думал об их незавидном, мрачном жилье с единственным небольшим оконцем, от которого обе Ибмас, и мать, и дочь, были просто в восторге. А Тота удрученно думал о том, что если они восхищаются этой съемной квартиркой, то какова была и где протекала их жизнь до этого?
А следом ещё вопрос: а не лучше ли бесконечные просторы России, чем эта ужасная стесненность Швейцарии? Ответ Ибмас, особенно матери, известен. Вот что значит свобода! Однако у Болотаева мнение иное, и многое он не может понять, оценить. Поэтому и во время переговоров в другом, уже более респектабельном кафе, точнее, ресторане он ещё пребывал в некоей рассеянности и, когда новый деловой партнер по хлопку из Узбекистана, устно заключив сделку, удалился, Амёла, приводя его в реальность, спросила:
– Ну что, господин Болотаев, как вам его условия? Вы довольны?
– Я? – как бы очнулся Тота. – Доволен. Однако у меня тоже есть одно условие.
– Какое?
– Прибыль со сделки делим пополам – вам и мне.
– Ха-ха-ха! – засмеялась Ибмас. – Да вы что? Серьезно? Тогда и я скажу вам серьезно. – Она стала очень строгой. – Я получаю только зарплату. Это раз. Да, я помогаю своим клиентам, и поэтому у меня их много. Я, конечно же, рискую, порою действую на грани, но никогда не переступаю черту инструкций. Это два. И третье – никаких денег. Ни от кого и ни за что. Только то, во что мою