в Чечне неспокойно. Там всегда неспокойно почему-то. Чеченцы очень упрямы и дерзки… Амёла, сделай нам чай.
Она ещё много о чём говорила. Вновь вспоминала ссылку, при этом постоянно протирала влажные, белёсо-голубые, выцветшие глаза. Потом она, задумавшись, надолго уставилась в пол и вдруг сказала:
– Вам надо срочно свою мать сюда привезти. Срочно!
– Она даже в Москву не хочет, – рассмеялся Тота и тут неожиданный вопрос:
– А вы женаты?
– Да, женат, – прямо из кухни крикнула Амёла. Вытирая руки салфеткой, она подошла и, как бы ставя точку: – И дети есть!
– Есть? – Елизавета уже не улыбалась, стала рассеянной. И Болотаев растерялся, не зная, как реагировать на этот пассаж, в то время как Амёла невозмутимо предложила:
– Кто с чем будет чай? – Она уже вкатила в комнату маленький столик на колёсиках. И когда она стала разливать чай, вся комната наполнилась приятным ароматом. – Тебе знаком этот аромат? – спросила Амёла у Тоты. – Мама говорит, что все чеченцы пили этот чай… Это – душица.
– А сейчас в чеченских семьях много детей? – неожиданный вопрос Елизаветы.
– Ну, по-разному, – уклончиво ответил Тота.
– А вот моя доченька уже не родит.
– Мама! – вскочила Амёла, топнула ногой, перейдя на немецкий, стала что-то нервно говорить.
Тота такого не ожидал. Он думал, что мать вот-вот одним словом урезонит дочь, но этого не случилось. Наоборот, тон и гнев голоса Амёлы всё более и более нарастал, а мать так низко склонила полысевшую, поседевшую голову, что казалось, она больше не сможет её поднять…
– Умолкни! – вдруг в порыве ярости крикнул Тота, стукнул кулаком по маленькому столу.
Хруст, звон. Стол развалился. Тота вскочил. Все в оцепенении.
– Мадам Ибмас! – Стук в стенку, и по-немецки кто-то стал говорить. Слышимость – словно перегородки вовсе нет.
Амёла стала по-немецки отвечать извиняющимся голосом. Болотаев немецкий не знал, но суть понял.
– Извините, – он обратился только к матери, – я, наверное, пойду. А ущерб я возмещу. – Он сделал шаг к двери.
– Стойте! – приказала Амёла. – Вы всё разнесёте… Да и ногу можете порезать. – Сев на корточки, она стала всё тщательно убирать, собирать осколки, даже полезла под диван.
В это время её мать показала знак удовлетворения – большой палец вверх и сказала:
– Настоящий чеченец. Джигит!
После этих слов из-под дивана появилась раскрасневшаяся голова Амёлы.
– Мама, – произнесла она, – теперь после твоих откровений ни он и никто на мне не женится.
– Это ж почему? – возмутилась мать. – Такая красавица. Столько женихов.
– Кому нужна бездетная?! – Теперь Амёла встала, подбоченилась.
– Так тут почти все бездетные, – вымолвила мать.
– Так ты ведь мечтала, чтобы я вышла замуж за чеченца. Вот!!! Нашла! А ты все мои болячки тут же выдала.
– Ну прости, дочка, прости. Как узнала, что он женат… Для успокоения выболтнула. Прости.
Наступила неловкая пауза.
– Кстати, – сказала мать. – А ведь у чеченцев можно и двух, и более жён иметь.
– Мама! – вновь повысила голос дочь. – Ты меня в гарем?!
– Я-я! – Тут гость вновь голос подал. – Я, наверное, пойду. – Болотаев попятился к выходу.
– Постойте! – скомандовала Амёла. – А чай?
– Я чай у себя в гостинице выпью.
– А поговорить с мамой?
Это был весомый аргумент, ради которого он и приехал. Однако маме Амёлы было не до разговоров. Она побледнела. Руки уже сильно тряслись.
– Дочка. Мне надо лечь. Лекарство.
– Да-да! Сейчас, – бросилась к ней Амёла, потом вспомнила о госте. – Хорошо, Тота, вы идите. Я вам позвоню.
В этот день, день прилёта Тоты, Амёла обещала, что они поедут в очень живописный город Люцерн, там недавно был построен чудесный концертный зал, прямо на озере, и там они послушают симфоническую музыку в исполнении Бостонского филармонического оркестра, чьи гастроли для ценителей – предрождественский подарок. За полгода вперёд Ибмас купила билеты, а теперь курьер доставил их в гостиницу.
– Тота, простите, – по телефону объясняет Амёла, – я так мечтала об этом концерте… Костюм вам принесли?
– Да. – Это Амёла специально заказала вечерний фрак для Болотаева.
– Вы его примерили? Видите, я угадала размер.
– Я один не поеду, – повторяет Тота.
– Ну почему? Всё заказано. За вами заедет такси.
– Нет, – категоричен Тота. – Я и говорить не умею. И не хочу.
– Ладно. Тогда завтра в десять у гостиницы.
– А мама?
– Я уже вызвала сиделку.
На следующий день, как договорились, Тота к десяти поджидал Амёлу перед гостиницей. Он её увидел за квартал. Как обычно, она шла своей уверенной, деловой походкой. Издалека, улыбаясь, помахала рукой. Это было тоже «как обычно». Внешне, как обычно. Однако на самом деле после вчерашних событий на квартире их отношения заметно изменились. Что-то глубинное, неподвластное им обоим стало между ними, как первоприродный инстинкт.
Позже, гораздо позже, вспоминая этот день, а этот день, как и тот день, когда его спасла Дада, не мог Тота забыть… И если Дада его действительно спасла, то Амёла чуть не погубила. А может, наоборот, тоже спасла. Кто знает? Однако всё по порядку.
Прежнего, сугубо делового