– Вы попросту пересказали мне новыми словами старую драму, старый роман или старый водевиль под названием «Жена и любовница».
– Это верно, но как много вариантов у этого вечного сюжета!
– Вы правы: месть женщины особенно утонченна и совершенна.
При этих словах Филипп затрепетал.
– Значит, очень трудно окончательно порвать с прошлым?– спросил он, словно разговаривая с самим собою.
– Это не только трудно – это совершенно невозможно,– ответил господин Бланшар.
– Невозможно?
– Человек никогда не начинает жизнь сначала – он продолжает ее.
За этими словами последовало минутное молчание, в течение которого господин Бланшар украдкой вглядывался в выразительное лицо Филиппа Бейля.
Пройдя шагов двадцать, он обратился к нему со словами, в которых симпатия и сдержанность растворились в величайшей благовоспитанности.
– О причинах вашей тревоги догадаться, быть может, легче, чем вы думаете. Хотите, я попробую это сделать?
Филипп заколебался.
– Нет, не сейчас,– ответил он, поблагодарив господина Бланшара вымученной улыбкой.
– Как вам будет угодно. А я с удовольствием предоставил бы в ваше распоряжение мой скромный опыт. Вы избавили меня от весьма неприглядной роли; я ваш должник.
– О господин Бланшар! При всей вашей проницательности вы сейчас ошиблись!
– Как так?
– Уже несколько минут я только и думаю о том, чтобы как-нибудь изыскать способ попросить вас об одном одолжении!
– Об одолжении?
– Да, господин Бланшар.
– Какого рода?
– Речь пойдет… если вы не возражаете… о музыке…
– Пусть будет музыка. Я всецело к вашим услугам.
– Моя мысль… вернее, это мысль, которая пришла мне в голову сейчас, сию минуту,– сказал Филипп.
– А-а!
– Вы ведь были в России?
– На эту мысль вас навели мои меха.
– Нет, нет!
– Я был всюду.
– И у вас, конечно, сохранились связи с Санкт-Петербургом?
– У меня их множество.
– Знакомы ли вы с генералом Гедеоновым?
– С каким генералом Гедеоновым?
– С тем самым, который занимается подбором актеров для театра императора Николая[74].
– Начнем с того, что Гедеонов не генерал…
– Ах, вот как!
– …И никогда не был на военной службе.
– Это не имеет значения… Так вы знаете господина Гедеонова?
– Прекрасно знаю; это одна из самых лучших артистических ищеек, каких я когда-либо видел на своем веку; он чует актера на первые роли больше, чем за сотню миль.
– Я слышал, как люди расхваливали его и в самом деле поразительные способности,– сказал Филипп.
– В восемнадцатом веке Гедеонов мог бы быть самым ловким и самым умным офицером французской гвардии. Но сейчас другие времена! И сегодня он довольствуется тем, что ангажирует за баснословное жалованье актеров из театра «Жимназ» – тех, у кого еще не появилось брюшко,– ведь они не жокеи, и у них нет ставок,– и время от времени посылает на берега Невы вращающихся и кружащихся девиц, которых он похищает в Королевской академии музыки.
– Это мне известно; спрашивая вас, знакомы ли вы с господином Гедеоновым, я хотел только узнать, близко ли вы с ним знакомы…
– Весьма близко!
– …И вы пользуетесь его доверием?
– Думаю, что да.
– Стало быть, он прислушивается к вашему мнению?
– Он со мной советуется,– подтвердил господин Бланшар.– Полгода назад он по моему совету ангажировал слона.
– Черт побери! – со смехом сказал Филипп.– Я вижу, что он вас глубоко уважает!… Так вот, я тоже хотел бы привлечь внимание господина Гедеонова… к одному… только не к слону.
– Это неважно.
– Я хотел бы воспользоваться вашим влиянием, чтобы порекомендовать ему… вернее, указать ему… на одну женщину.
– Женщину, господин Бейль?
– Да, молодую женщину.
– Это само собой разумеется.
– Женщину исключительно талантливую и поразительно красивую.
– Это Жизель или Норма?
– Норма,– сказал Филипп.
– Но вы же знаете, господин Бейль, что певиц редко приглашают в Санкт-Петербург! Чтобы быть благосклонно принятой императором Николаем, нужно, чтобы певица пользовалась известностью в Европе.
– Та, которую я имею в виду, отвечает этому требованию.
– Отлично; будьте добры назвать ее имя, и в самое ближайшее время я поговорю о ней с Гедеоновым.
– Вы знаете ее не хуже, чем я,– это Марианна.
Господин Бланшар попятился.
– Марианна? – воскликнул он.– Так это Марианну вы хотите рекомендовать…
– Русской опере,– поспешно докончил фразу Филипп.
– Это я понимаю. Но это невозможно!
– Почему?
– По меньшей мере, по двум причинам.
– Первая?
– Первая… но, право, только вы не знаете того, что уж давным-давно известно всему музыкальному миру… Первая причина заключается в том, что несколько лет назад Марианна потеряла голос.
– Он снова у нее появился! – воскликнул Филипп.
– Полноте!
– Появился, да еще более сильный и более прекрасный, чем прежде, уверяю вас!
– И вы ее слышали?
– О, да… да…– пробормотал Филипп с горькой улыбкой, которую вызвало воспоминание о венчании.
– Необыкновенный случай!
– А раз так, вы должны понять, какой это удачный момент, чтобы снова вывести Марианну на сцену…
– Согласен с вами!
– …И чтобы снова возвести ее на пьедестал, на котором еще ее никто не заменил!
– Никто, это верно. Но, дорогой мой господин Бейль, я вижу, что вам известно не все, что касается нового положения Марианны. Позвольте же мне пополнить ваши сведения, как вы сейчас пополнили мои.
– Буду очень рад,– сказал Филипп.
– Марианна теперь богата, очень богата: она почти миллионерша.
– Миллионерша?! Как? Каким образом?
– Перед смертью Иреней де Тремеле завещал ей все свое состояние.
– Господин де Тремеле умер?…– спросил Филипп, лицо которого омрачилось.
– На Иерских островах, куда его сопровождала Марианна.
– Это был великодушный человек,– задумчиво произнес Филипп Бейль.
– Вы должны понять, в свою очередь, как трудно теперь предложить ангажемент особе, которой необходимо заплатить астрономическую сумму.
– В таком случае его и не предлагают.
– А что же делают?
– Ее принуждают.
– Черт побери! О чем вы говорите?
– А разве не было таких прецедентов в театральных анналах России? Помнится, я несколько раз слышал о такого рода налетах, которые относили на счет его императорского величества.