ответ заключается в том, что они хотят быть хорошими. То есть они хотят жить хорошей и осмысленной жизнью, желая этого и другим, и не видят лучшего способа сделать это, чем поставить себя на службу Богу. Этот ответ может быть правильным, и они могут быть правы, но прежде чем мы сможем рассмотреть этот ответ со всей тщательностью мы должны решить одну проблему. Некоторые люди - и вы, возможно, один из них - считают, что вся эта постановка вопроса вызывает возражения. Я предоставлю профессору Фейту попытаться честно изложить эту точку зрения:
Вы настаиваете на том, чтобы относиться к вопросу религии так же, как к вопросу о том, стоит ли менять работу, покупать машину или делать операцию.
вопрос, который должен быть решен путем спокойного и объективного рассмотрения всех "за" и "против", а затем сделать вывод о лучшем курсе, "с учетом всех обстоятельств". Мы видим это совсем не так. Дело не в том, что вера в Бога - это наше твердое убеждение, вопрос наилучшей общей жизненной политики, которую мы смогли обнаружить. Она выходит далеко за рамки этого! В предыдущей главе вы говорили о том, что "притворяйся, пока не добьешься успеха", но так и не смогли описать чудесное состояние тех, кто "добился успеха".
чьи честные попытки проникнуться духом Божьим увенчались взрывом славы. Те из нас, кому знаком этот опыт, знают, что он не похож ни на какой другой: радость теплее, чем радость материнства, глубже, чем радость победы в спорте, экстатичнее, чем радость от игры или пения великой музыки. Когда мы видим свет, это не просто переживание "Ага!", как при разгадывании головоломки или внезапном обнаружении скрытой фигуры на рисунке, или понимании шутки, или убеждении в споре.
Это совсем не вера. Мы знаем, что Бог - это самое великое, что когда-либо могло войти в нашу жизнь. Это не похоже на принятие вывода; это похоже на влюбленность.
Да, я слышу вас. Я намеренно дал этой главе провокационное название, чтобы возбудить эту озабоченность и поставить это возражение в центр внимания. Я понимаю, какое состояние вы описываете, и хочу внести дружескую поправку: это не просто похоже на влюбленность, это разновидность влюбленности. Дискомфорт или даже возмущение, которые вы испытываете, столкнувшись с моим спокойным предложением рассмотреть плюсы и минусы вашей религии, - это та же реакция, которую испытывает человек, когда его просят откровенно оценить свою настоящую любовь: "Моя любимая нравится мне не только потому, что, поразмыслив, я считаю, что все ее замечательные качества намного перевешивают ее немногочисленные недостатки. Я знаю, что она единственная для меня, и я всегда буду любить ее всем сердцем и душой". Известно, что фермеры Новой Англии столь же сдержанны в своих эмоциях, как и в кошельках и словах. Вот старая мэнская шутка:
"Как поживает твоя жена, Джеб?"
"По сравнению с чем?"
Похоже, Джеб больше не любит свою жену. И если вы готовы подумать о том, чтобы сравнить свою религию с другими или вообще не иметь никакой религии, вы не должны быть влюблены в свою религию. Это очень личная любовь (не такая, как любовь к джазу, или бейсболу, или горным пейзажам), но ни один человек...
Не священник, не раввин, не имам и даже не группа людей - скажем, община верующих - является возлюбленным. Неизменная верность человека - это верность не им, по отдельности или вместе, а системе идей, которая их объединяет. Конечно, иногда люди влюбляются - романтической любовью - в своего священника или товарища по приходу, и им бывает трудно отличить это от любви к своей религии, но я не предполагаю, что такова природа любви, которую испытывает большинство боголюбивых людей. Я предполагаю, однако, что их беспрекословная преданность, нежелание даже рассматривать добродетели в сравнении с пороками - это разновидность любви, причем скорее романтической, чем братской или интеллектуальной.
Не случайно язык романтической любви и язык религиозной преданности практически неразличимы, и точно так же не случайно почти все религии (за редким строгим исключением, таким как пуритане, шейкеры и талибы) дарили своим возлюбленным рог изобилия красоты для услаждения чувств: парящая архитектура, украшающая каждую поверхность, музыка, свечи и благовония. Список великих произведений мирового искусства венчают религиозные шедевры. Благодаря исламу мы имеем Альгамбру, изысканные мечети Исфахана и Стамбул. Благодаря христианству у нас есть Святая София и соборы Европы. Не обязательно быть верующим, чтобы быть очарованным буддийскими, индуистскими и синтоистскими храмами сюрреалистической сложности и возвышенных пропорций. Баховские "Страсти по Матфею", "Мессия" Генделя и эти миниатюрные чудеса рождественских гимнов - одни из самых восторженных песен о любви, когда-либо созданных, а истории, положенные на музыку, сами по себе являются произведениями необычайной эмоциональной силы. Кинорежиссер Джордж Стивенс, возможно, не преувеличивал, когда назвал свой фильм 1965 года о жизни Иисуса "Величайшая история из когда-либо рассказанных". Одиссея, Илиада, Робин Гуд, Ромео и Джульетта, Оливер Твист, Остров сокровищ, Гекльберри Финн, Дневник Анны Франк и все остальные великие повествования мировой литературы - конкуренция жестокая, но по радости, опасности, пафосу, триумфу, трагедии, героям и злодеям (но без комического облегчения) ее трудно превзойти. И, конечно, в этой истории есть мораль. Мы любим истории, и Эли Визель использует историю, чтобы объяснить это:
Когда основатель хасидского иудаизма, великий рабби Исраэль Шем Тов, видел, что евреям угрожает несчастье, по его обычаю он уходил в определенную часть леса для медитации. Там он зажигал огонь, произносил специальную молитву, и чудо свершалось, а несчастье отступало. Позже, когда его ученику, знаменитому Маггиду из Мезерича, по той же причине понадобилось ходатайствовать перед небесами, он отправился в то же самое место в лесу и сказал: "Владыка Вселенной, послушай! Я не знаю, как зажечь огонь, но я все еще в состоянии произнести молитву", и снова свершалось чудо. Еще позже рабби Моше-лейб из Сасова, чтобы еще раз спасти свой народ, отправлялся в лес и говорил: "Я не знаю, как зажечь огонь. Я не знаю молитвы, но я знаю место, и этого должно быть достаточно". Этого было достаточно, и чудо свершилось. Затем рабби Исраэлю из Рижина выпало преодолеть несчастье. Сидя в кресле, положив голову на руки, он обратился к Богу: "Я не могу разжечь огонь, я не знаю молитвы и даже не могу найти место в лесу. Все, что я могу сделать, - это рассказать историю, и этого должно быть достаточно". И этого оказалось достаточно.
Ведь Бог создал человека, потому что любит истории". [1966, предисловие (а