скоплений маленьких твердых сфер (атомов). Материя гораздо более странная, признают они, но все равно называют ее материей, хотя в основном знают, чем материя не является, а не то, чем она является. Они по-прежнему называют их атомами, но больше не думают о них как об атомах. Они изменили свою концепцию атомов, свою концепцию материи довольно радикально. И если вы спросите их, чем, по их мнению, является материя, они признаются, что это какая-то загадка. Их концепция тоже апофатична! Если физики могут переходить от конкретики к тайне, то и богословы могут.
Надеюсь, профессор Фейт справедливо отнесся к этой теме, с которой я часто сталкиваюсь в дискуссиях. Меня она совершенно не убеждает. Существует большая разница между религиозной и научной верой: то, что привело к изменению концепций в физике, - это не просто повышенный скептицизм со стороны все более мирской и искушенной клиентуры, а приливная волна изысканных подробных положительных результатов - тех самых подтвержденных предсказаний, на которые ссылался Фейнман, защищая свою область. И это имеет огромное значение, потому что дает убеждениям об истинах физики место, где резина встречается с дорогой, где можно сделать нечто большее, чем простое исповедание. Например, вы можете построить нечто, безопасная работа которого зависит от истинности этих предложений, и рисковать жизнью, пытаясь долететь на нем до Луны. Подобно убеждениям народных религиозных деятелей о том, что они должны принести в жертву козла или что они неуязвимы для стрел, это убеждения, которые вы можете воплотить в жизнь так, чтобы они говорили громче, чем слова.
Люди, которые раздают все свое имущество и поднимаются на вершину горы в предвкушении скорого конца света не только верят в Бога, но и являются исключением, а не правилом, когда речь идет о религиозных убеждениях.
Еще больше систематического любопытства вызывает феномен, который люди называют религиозной верой, но который лучше было бы назвать религиозным исповеданием. Эта особенность давно привлекает меня, одновременно убеждая в том, что проект Юма о естественной религии (оценка аргументов за и против существования Бога) в значительной степени является напрасной тратой усилий. Мой интерес к этой теме возник из двух событий, оба из которых связаны с событиями, произошедшими в Ливане более сорока лет назад (хотя это чистое совпадение, насколько я знаю). Самые ранние дни моей жизни прошли в Бейруте, где мой отец, историк ислама, был культурным атташе (и шпионом ОСС). Ритм муэдзинов, призывающих верующих к молитве с близлежащего минарета, был моим повседневным опытом, наряду с моим плюшевым мишкой и игрушечными грузовиками, и этот прекрасный призрачный призыв не перестает вызывать у меня мурашки, когда я слышу его сегодня. Но я уехал из Бейрута, когда мне было всего пять лет, и вернулся только в 1964 году, когда навестил маму и сестру, которые тогда жили там. Мы провели некоторое время в горах за пределами Бейрута, в деревне, где жили в основном друзы, а также христиане и мусульмане. Я попросил некоторых не друзских жителей города рассказать мне о религии друзов, и вот что они ответили:
Друзы - очень печальная партия. Первый принцип религии друзов - лгать посторонним о своих убеждениях: никогда не говори правду неверному! Поэтому не стоит воспринимать все, что говорит вам друз, как авторитет. Некоторые из нас считают, что у друзов была своя священная книга, свое писание, но они ее потеряли, и это их так смущает, что они придумывают всякую торжественную чепуху, чтобы это не всплыло наружу. Вы заметите, что женщины вообще не участвуют в друзских церемониях; это потому, что они не смогли бы сохранить такой секрет!
Я слышал эту историю от нескольких человек, которые утверждали, что знают ее, и, конечно, слышал, как ее опровергали несколько друзов. Но если это правда, то перед антропологом встает дилемма: обычный метод опроса информаторов превращается в безнадежную погоню за дикими гусями, а если он принесет последнюю жертву и сам перейдет в друзы, чтобы получить доступ во внутреннее святилище, то ему придется признать, что мы со стороны не должны верить его научному труду "Во что действительно верят друзы", поскольку он написан набожным друзом (а всем известно, что друзы лгут). Будучи молодым философом, я был очарован этой реальной версией парадокса лжеца (критянин Эпименид говорит, что все критяне - лжецы; говорит ли он правду?), а также безошибочными отголосками другого известного примера в философии - жука в коробке Людвига Витгенштейна. В "Философских исследованиях" (1953) Витгенштейн говорит Предположим, у каждого есть коробка, в которой что-то лежит: мы называем это "жук". Никто не может заглянуть в чужую коробку, и каждый говорит, что знает, что такое жук, только глядя на своего жука.
Здесь вполне возможно, что каждый будет иметь в своей коробке что-то свое. Можно даже представить, что такая вещь постоянно меняется. -Но предположим, что слово "жук" имеет какое-то применение в языке этих людей? -Если да, то оно не будет использоваться в качестве названия и вещи. Вещь в коробке вообще не имеет места в языковой игре; даже не как нечто: ведь коробка может быть даже пустой. -Нет, можно "разделить насквозь" вещь в коробке; она аннулируется, чем бы она ни была. [Раздел 293]
О витгенштейновской коробке с жуками написано много, но я не знаю, предлагал ли кто-нибудь применить ее к религиозной вере. В любом случае, сначала кажется фантастическим, что друзы могут быть реальным примером этого явления.
Сомнительная философская точка зрения? Возможно, но посмотрите, что говорит Скотт Атран о своих попытках написать о верованиях друзов в качестве антрополога:
Почти три десятилетия назад, будучи аспирантом, я провел несколько лет среди друзов, живущих на Ближнем Востоке. Я хотел узнать об их религиозных верованиях, в которых, как оказалось, интригующим образом переплетаются идеи всех великих монотеистических верований. Изучение религии друзов - это постепенный процесс в сократовской традиции, включающий в себя интерпретацию притч в формате "вопрос-ответ". Хотя, как не друз, я никогда не мог быть официально посвящен в религию, старейшины, казалось, были рады моим попыткам понять мир так, как они его понимали. Но каждый раз, когда я достигал определенного уровня понимания проблемы, друзские старейшины напоминали мне, что все сказанное или узнанное после этого не может обсуждаться с непосвященными, включая других друзов. Я так и не написал о друзской религии и в итоге защитил диссертацию о когнитивных основах науки [2002, p. ix].
Похоже, мы до сих пор не знаем, во что на самом деле верят друзы.
Мы