сползались к нам, как муравьи, несущие добычу к муравейнику. Несли понемногу: кто два килограмма, кто три, и большую часть товара мы выбраковывали, проверив. Мне думалось, что надо бы организовать еще один сбор, ведь сегодня же весть, что прием орехов — не кидалово, разнесется по селу, и в следующий раз народу придет больше.
Приходили и школьники, в основном средняя школа, и старики.
Ко мне подбежала Гаечка и аж затанцевала на месте, говоря:
— Там Караси идут с мешком! Можно я сделаю вид, что принимаю товар? Во будет хохма!
— Давай вместе, — наполовину согласился я. — Только не глумись и не дорывайся, хорошо?
Потирая руки, Сашка кивнула. О, как перекосило Карасиху, когда она увидела с весами своего заклятого врага! Остановилась. Поставила мешок у ног. Карась обернулся к ней, выпучил глаза: что, мол? Она мотнула головой. Развернулась и зашагала прочь, а Санек притащил два мешка отборного лесного ореха, палый тоже был, но немного, и я принял товар по сто пятьдесят рублей, а всего получилось девять килограммов. Карась заработал тысячу триста пятьдесят рублей и ускакал довольный.
Народ тянулся до полшестого. Закончили мы в шесть, потому что ждали женщину, которая перебирала свой товар, у нее получилось шесть килограммов и заработок — тысяча двести.
Наконец все разошлись, и остались мы вшестером: я, Борис, Каналья, Гаечка, Илья, Ян — на площадке, усыпанной ореховой скорлупой. Гаечка соорудила веник из хвоща, растущего вдоль речки, смела мусор с асфальта.
Мы рассортировали товар. В итоге вышло около двадцати килограммов крупного фундука и столько же лесного, потратил я двенадцать тысяч шестьсот. Это деду на восемь дней торговли и тысяч на двадцать чистой прибыли.
— План работает! — потер руки Борис.
Каналья почесал в затылке.
— Осталось дотащить это все в Васильевку.
— Давай оставим часть здесь, завтра на машине заберем, когда вы за мной приедете, — предложил я. — А часть я сейчас привезу на мопеде, это все еще высушить надо.
— Вариант, — кивнул Каналья. — Куда понесем товар? К тебе домой? Сейчас разделим, что и куда, ребята, покараулите? Мы вернемся и все заберем.
— Да зачем? — возразил я. — Есть мопед, давайте его нагрузим, как осла, чтобы не на горбу мешки тащить. Только веревка нужна, чтобы все скрепить.
— Я сгоняю! — вызвался Ян.
— Я с тобой! — поддержал его Борис, и они рванули к дому Ильи.
— И мы на базу, — сказала Гаечка. — Тебя сегодня не ждать?
— Не успею, — вздохнул я. — Только завра вечером соберемся, подведем итоги дня и потренируемся. Ты бы сходила к Алисе. Она не будет тебя сторониться.
— Так и хочу, — сказала Саша.
Илья пожал мою руку.
— Удачи. Опять ты вечно в мыле, и не поговорить… — Он помолчал немного и сказал так, чтобы понял только я: — Помнишь тот разговор перед реформой?
Я кивнул, дескать, понял: речь о моем признании, что я обладаю знаниями о будущем.
— Я был неправ, — сказал Илья.
— Мы еще поговорим об этом, — пообещал я, и друзья ушли, оставив нас с Канальей дожидаться веревку.
За эти три месяца Каналья изменился до неузнаваемости, лишь мешки под глазами говорили о том, что у него есть проблемы со здоровьем. Желтоватая кожа приобрела нормальный оттенок, взгляд стал цепким и осмысленным, выражение лица — хищным. Никто и никогда не скажет, что недавно этот человек валялся под заборами и копал огороды за бутылку самогона и еду. Девушки, вон, с ним заигрывают.
И тут меня посетила одна идея, за которую я тотчас ухватился:
— Дядь Леша, вы же афганец!
— Ну да…
— И в Союзе ветеранов состоите?
— Нет, — мотнул головой он.
— Но можете вступить. И знакомые там у вас наверняка есть. Есть же?
— Ну-у-у… разошлись с ними дорожки. Сто лет никого не видел. Почему ты спрашиваешь?
Я решил сразу раскрыть карты.
— Одноклассника бандиты прессуют. Его отец якобы занял у них денег, а потом его убили и ограбили. Кто — непонятно, возможно, они же. А жену на счетчик поставили. Хотят дом отжать. Нужно выяснить, был ли долг, если да, сколько денег занимал покойный. И необходимы люди, которые за вознаграждение помогут семье не остаться на улице. Я слышал, что афганцы решают такие вопросы.
Каналья задумался, пригладил зачесанные назад волосы, посмотрел на меня пристально.
— Если тебе это действительно нужно, я попытаюсь выяснить. Но в Союз вступать не буду, чтобы не участвовать во всяком… незаконном. Если уж начинать с нуля, то не так.
Подумалось, что крыша в лице афганцев очень пригодилась бы в будущем. Но Каналье, конечно, виднее. Если ты ходишь по грязи, невозможно остаться чистым.
— И еще, — добавил я. — Нам нужен хороший тренер самбо. Чтобы ездил к нам три раза в неделю, за деньги, конечно же.
— Это вряд ли. Они формируют собственные боевые отряды, конкуренция им ни к чему. Все хорошие спецы при деле.
Пока мы разговаривали, вернулся взмокший от бега Ян с веревкой и ножницами и сразу же рванул назад. Мы с Канальей навьючили мопед, и Карп превратился в Ишака.
Возле нашего подъезда Каналья остался прилаживать клетчатую сумку к багажнику, а я поволок мешки домой, рассчитывая, что там будет мама. Наташка, скорее всего, на репетиции.
Так и оказалось. Мама выбежала из кухни, спросила:
— Ну как, получилось?
— Ага, — кивнул я. — Пусть мешки побудут тут.
— Ты убегаешь, что ли? — удивилась она.
— Да, бабушку проведаю, вернусь ночью. А завтра мешки заберем на машине
— Хоть поужинай. Я жаркое приготовила, очень вкусное.
— Пощади! — Я сложил руки на груди в молитвенном жесте. — Меня еще бабушка