сей поры смотрит на зарево погребальных костров, и беспощадное пламя сжирает вместе с умершими его сердце.
Много женщин отправились на погост… Очень много! И виновный в этом должен понести наказание. День за днем — где своим словом, где через верных ему воинов — Властимир давил на Совет, и вот уже знатные мужи начали недобро поглядывать в сторону волхвов. Шептались, что этак все поселение вымрет, что надо искать того, кто испортил зелья.
Мстив отбрехивался, конечно. Возложив руки на алтарь, приносил клятвы в невиновности, однако Властимир за версту чуял ложь. А еще страх. Понимал сучий потрох, что вокруг его шеи затягивается петля. Наверняка думал о побеге, но этим бы показал Сварг-граду свою вину.
А доносчик приносил все новые следы злодеяния. То приметит закатившуюся между идолами склянку, то про особые травки, спрятанные в сундуке, разнюхает, то обрывки слухов принесет.
Пора бы уже капкан захлопнуть!
И время для этого Властимир выбрал подходящее.
— Снарядите ястреба, — велел, откладывая свиток с донесением. — Пусть птица доставит мое согласие. А пока гостья будет в пути — сготовить для нее горницу получше.
Стены терема содрогнулись от криков — радовался Совет, кидал вверх шапки.
Дошел-таки князь до мысли, что жену себе выбрать пора. И не кого-нибудь, а младшую сестру правителя из Южных земель — чернокудрую Рахиму. Уже не один раз девушка предлагала себя князю. Такие жаркие руны на свитках выводила, будто бы ей жизнь не мила без господина Северного царства. Но при этом умела сделать это с достоинством. Показать, что она будет хорошей княжной, покорной своему мужу. Не то что некоторые своевольницы!
Перед затуманенным взором мелькнули светлый шелк волос, в ушах зазвучал нежный голос, стонавший его имя. Всего-то мимолётное видение, а кровь жаркой волной устремилась в пах.
Властимир едва заметно поморщился.
Сколько можно дурью маяться?! Девок вокруг полный терем, так нет — только одну хотел видеть на своем ложе. И чтобы смотрела, как раньше — с восторгом и мягкой нежностью…
Властимир аж зубами скрипнул от досады. Не бывать этому!
Он — князь, и властен не только над людьми, но и над своими чувствами. Никакой любви больше. Одна маята от нее да тоскливые, полные тягостных размышлений ночи.
Оставив в Совет и дальше реветь от восторга, Властимир покинул главные покои, чтобы воздуха глотнуть. Хвала богам, никто его не останавливал. И на гульбище никого не было. Князь подошёл к самому краю и, сложив руки на груди, тяжело опёрся на столбик.
Морозный ветер тут же швырнул в лицо горсть пепла и снега, растряс по меховой накидке. А Властимир медленно огладил бороду.
Вроде и по его мыслям дела складываются, а все одно криво! Пропала лёгкость в сердце, нет прежней жажды властвовать над царством… И никак не достать из головы светлокосую занозу. Это злило сверх всякой меры.
Зачем нарушила клятву? Почему гордость свою не усмирила? Разве он мало для нее сделал? Да ни с одной девкой Властимир не был столь мягок! Но Забавушке это оказалось неважно. Переступила через него — и бровью не повела. А теперь обижается. Да, он не сказал про сестёр… И сделал бы так снова! Мертвых не вернёшь, а о ребенке подумать надобно. Хотел он это объяснить, да сразу толковых слов не нашел, приходил к ней потом, будто не князь вовсе, а мальчишка!
Но Забавушка уже смотрела так, будто он своими руками совершил злодеяние… Холодна была, словно ледышка, и не проронила ни звука. А ведь Властимир делал все, чтоб девочки остались здоровы. Даже лекарь рядом с ними был.
Только кому ж это интересно!
За спиной послышался шорох. А спустя мгновение из вечернего сумрака выступил Пересвет.
— Здрав будь, милостивый князь. Твоя воля исполнена — ястреб с донесением покинул Сварг-град.
Властимир едва заметно кивнул. Вот и все. Пути назад нет. Пройдет не более десяти дней, и под своды терема ступит Рахима. Совет наверняка даст согласие на пир, где Властимир прилюдно назовет невесту. Тогда и Мстива прижать к ногтю можно. Вот только Забава… Ей надобно смириться, что в тереме появится хозяйка. И законные наследники.
Словно в насмешку над его мыслями, ветер вновь хлестнул по лицу снегом.
Нет, не смирится она! Только возненавидит ещё больше, и никогда ему не увидеть любви в лазурных глазах.
Пересвет тихонько кашлянул.
— Не серчай, князь, но, думается мне, что не уживутся соколица и голубка под одной крышей.
— Тебя не спросил!
— Все так. Однако ты не знаешь, как зло и беспощадно может быть женское коварство. Рахима захочет, чтобы только ваши дети были наследниками. Всех ее братьев задушили тетивой, когда старший завладел троном. Даже младенцев умертвили. А Забава…
Воин едва слышно вздохнул.
— …Она хоть и робкая, а все же с норовом. Соперницу принять не захочет. Слишком любит тебя…
Властимир чуть не расхохотался. Любит? Это гордячка? Пересвет, видно, головой ушибся, когда на соколятню лез! Однако воин остался непреклонен.
— …Да, любит. И пусть Забава нарушила слово, но сделала это, испугавшись за тебя. Не каждая выйдет против толпы, чтобы милого уберечь.
— Стало быть, наградить ее надо было? — обманчиво мягко протянул Властимир.
Однако воин не собирался отступать. Лишь тень тревоги мазнула по иссохшему лицу, а потом Пересвет вновь стал спокоен.
— Нет. Твоя воля справедлива, князь. Но сколь бы ни был тяжким проступок Забавы, а смерть за него — слишком великое наказание.
— Рахима не посмеет! А не то сама головы лишится.
— Как скажешь.
И воин исчез, словно не было. А Властимир до боли прикусил кулак.
Вот же… погань! Только душу ему разбередил. И теперь не выкинуть из головы мрачного наставления воина.
Властимир хорошо знал норов южан. Горячи они — что мужики, что бабы. К тому же Рахима с голозадого младенчества привычна выживать там, где иные ноги протянут. Опасно в султанском дворце так же, как и среди ночных трущоб Баашктата. Многие наложницы сгинули в изукрашенных мозаикой покоях, знатные мужи находили смерть то на пирах, то среди густой тени садов.
Глупо полагать, что Рахима смирится с его приказоми. Но увести из терема Забаву? Да чтобы она кого потом на стороне нашла?! От ревности таким огнем до нутра опалило — будто кубок забористого пойла махом глотнул.
Нет! Наложница его! Никаких других мужчин рядом не будет! И девичью гордыню он уж как-нибудь изведет.
* * *
— Не князь ты, а дурак. Дураком и помрешь.
Знахарка ссыпала руны в холщовый мешок и достала куколку. Сплетенный