Время приближалось к двадцати двум часам. Из низких облаков сеял мелкий дождь, в районе перевала медленно ползли клубы тумана. В это время гитлеровцы обычно начинали беспокоящий артиллерийский обстрел Барвинека и окрестностей. Разрывы так сильно сотрясали землю, что осыпалась штукатурка и пакля в бревенчатых домах. Моего ординарца Петршичека с Волыни, казалось, ничто не может вывести из себя: он спокойно спал в углу избы, пристроив автомат между ног. Мы уже привыкли к этому ночному концерту. Нас беспокоили лишь доносившиеся изредка разрывы снарядов вблизи артиллерийских складов в деревне.
В ту ночь со мной приключилась удивительная история. При слабом свете небольшой свечки я рассматривал усталыми глазами мелкие обозначения на карте и готовил приказ для предстоящего боя. Работа у меня продвигалась как-то медленно. Вдруг я почувствовал, что в комнате находится посторонний человек. Я не слышал, как он входил (даже пол не скрипнул!), тем не менее инстинкт подсказывал мне, что кто-то стоит сзади меня, где-то возле дверей.
В данной ситуации вскакивать из-за стола было чересчур рискованным делом, да это и не имело смысла, так как оружие в настоящий момент все равно находилось не при мне, а пока проснется Петршичек и пустит в ход автомат, будет уже поздно. Комната, погруженная в темноту, освещалась небольшой свечкой, так что видно было лишь ограниченное пространство. Меня немного успокаивало поведение гостя. Он показался мне слишком нерешительным и ненаходчивым. Но почему он молчит? Действует наверняка и мысленно оценивает избранную жертву? По спине забегали мурашки. Но делать было нечего. Оставалось только ждать. Каждое движение и неосторожное слово могли вызвать неожиданную реакцию. Что стоит нажать на взведенный курок?
Наконец я не выдержал и быстро взглянул туда, где стоял невидимый незнакомец. В тот же момент тот поспешно шагнул вперед, и при слабом свете свечки я увидел очертания коренастой фигуры.
- Мои люди благодарят вас за артиллерийскую поддержку, - тихо произнес человек. - Я передал им ваши слова, сказанные перед атакой, чтобы они верили артиллеристам, чтобы шли следом за огневым валом, и тогда они возьмут высоту. Они сначала сомневались... но приказ выполнили... И получилось точно так, как вы обещали.
Передо мной с простреленной рукой на перевязи стоял капитан Кунцл, командир особой штурмовой группы, которая вчера взяла Безымянную высоту и тем самым завершила Карпатско-Дуклинское сражение в полосе 1-го чехословацкого армейского корпуса.
Капитан замолчал. Его глаза блестели при свете свечки. Я подумал в ту минуту о тех, кто отдал жизнь в этом бою, и моя радость смешалась с горечью печали. От волнения я не смог сразу произнести ни слова. Мы обменялись рукопожатием. Я разбудил своего ординарца Петршичека, и мы втроем по-походному отметили взятие высоты. Ночная встреча в сельской избе в Барвинеке навсегда осталась в моей памяти.
* * *
Ранним утром 27 ноября дорога с Дуклинского перевала на юг уже была запружена тремя рядами машин и колоннами пехоты. Автомашины и артиллерия частей 38-й армии и 1-го чехословацкого армейского корпуса продвигались медленно, с частыми остановками и растянулись по этой единственной дороге на расстояние до двадцати километров. Войска армии преследовали противника в южном направлении, одна колонна через Обшарскую теснину шла на Крайна-Поляну, другая через Ладомирову тянулась на Свидник и Бардеёв. Чехословацкие части следовали по восточному маршруту через Бодружал на Мирлью и Стропков.
Отступая, противник уничтожал мосты, минировал дороги. В условиях сильных дождей и непрерывных боев с вражескими автоматчиками, прикрывавшими отход своих главных сил, наша пехота продвигалась очень медленно. Саперам приходилось ликвидировать обширные минные заграждения, ремонтировать взорванные мосты и линии коммуникаций для артиллерии. Но саперов было немного, поэтому артиллеристы, следуя за пехотой, расчищали себе дорогу своими силами. На пути их продвижения то и дело встречались водные преграды, мешали гололедица и грязь.
Генерал Свобода уехал чуть свет, а я со своей машиной застрял за Вышним Комарником и, учитывая накопленный опыт, решил следовать дальше пешком. Вместе с Петршичеком мы двинулись по своему маршруту. Перемещаясь на новый командный пункт, я старался как можно внимательнее осмотреть места минувшего сражения. В пути я не раз останавливался, вспоминая недавние великие и вместе с тем горестные события.
Примерно в двадцати метрах от пограничной линии, проходившей по перевалу, я вдруг увидел небольшую, обнесенную оградой братскую могилу. Здесь покоились воины нашего корпуса, павшие в последних боях. Просто не верилось, что земля приняла их совсем недавно.
Печально было в этот неприветливый час стоять у их могилы. Над всеми нами постоянно висела угроза многоликой смерти. Она вырывала из наших рядов дорогих людей. И все же каждому хотелось надеяться, что ему повезет больше, чем тем, кого уже не было в живых. Воздавая дань уважения павшим, я с грустью положил веточку ели на могилу командира 1-й бригады генерала Ведрала-Сазавского и двинулся по Дуклинской дороге вниз.
Эта дорога немало повидала на своем веку. В 1799 и 1806 годах здесь навстречу Наполеону следовали русские войска под предводительством Суворова и Кутузова. По этой же дороге они возвращались назад и на время останавливались в городе Кросно, вновь напомнившем о себе после Карпатско-Дуклинской битвы осенью 1944 года.
* * *
Когда мы проходили через Нижний Комарник в сторону Крайна-Поляны, там хоронили погибших в боях. Теперь здесь стояла тишина, а во время октябрьских боев деревня сильно пострадала от пожара. Огонь высоко вздымался к небу, и никто его не гасил, никто не спасал имущество и не жаловался на постигшую беду. Едкий дым потом долго еще стелился по узкой долине, образуя стойкую дымовую завесу. Каждую ночь в нее ныряли дозоры противоборствующих сторон и сходились среди развалин в кровавых поединках. Я не раз задавал себе вопрос, как ухитрились уцелеть эти деревянные старинные живописные церквушки свидницкого края. Церквушка в Нижнем Комарнике, прекрасный памятник народной архитектуры, в течение двух месяцев находилась в гуще боя и не получила повреждений! Я вспомнил, как на рассвете 21 ноября мы стояли с Петршичеком под спасительными сводами церкви, собираясь пробраться к высоте Безымянной, где шел бой. Гора Обшар, эта грозная вершина, тоже теперь затихла. Правда, и сейчас вид у нее был далеко не приветливый. Мы постарались поскорее отвернуться от нее.
Под Безымянной
Осторожно перебравшись по наспех сделанному переходу через разрушенный мост, я направился из Крайпа-Поляны в разбитую снарядами деревню Бодружал. В моих ушах до сих пор звенел грохот недавних боев, хотя в долине теперь стояла такая тишина, будто жизнь в ней совершенно замерла. Слева тянулась к небу вершина Безымянной. При взгляде на нее с этой, еще недавно немецкой стороны по коже пробегал мороз. Теперь мне стало ясно, что на ее обширных пространствах и лесистых склонах немцы укрывали в безопасности большое количество войск. Взятие этого бастиона стоило нам много крови. Кошмар, бушевавший тут недавно, исчез, как туман, которого вроде бы никогда и не было. Прошлое будто растворилось во мгле. Сюда не доносились ни оружейная канонада, ни треск автоматных очередей. Война неожиданно куда-то ушла..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});