его, добропорядочного семьянина, люди заставляли так страдать? Эта дура, верно, решила, что он бродит тут для того, чтобы напиться человеческой крови. Если бы он мог поймать этого негра Флорипеса, он бы отомстил ему за все.
Еще издали мастер заметил, что в его доме горит свет. Он забеспокоился. Что бы это значило? Оказывается, встревоженная кума Адриана зашла к Синье. Она рассказала, что к ним домой приходили двое полицейских из Пилара. Виторино напал на полицейского инспектора Жозе Медейроса возле дома судьи и потом скрылся. Доктор Самуэл сказал, что Виторино ушел через двор по направлению к Энженьо-Вельо. Полицейский инспектор накричал на судью и обвинил его в том, что он покрывает нарушителя порядка. Виторино скрылся вовремя. Отряд повсюду разыскивал его. Полицейские сказали, что майор Жозе Медейрос твердо решил арестовать старика. Мастер Жозе Амаро хотел успокоить куму, но он не сумел найти подходящих слов. Он чувствовал себя бессильным, и ему хотелось остаться одному: никого не слышать, никого не видеть. Женщины проговорили до поздней ночи. Едва начало светать, кто-то постучал в дверь. Это был капитан Виторино.
— Ну, ну, хватит, я приехал сюда не для того, чтобы слушать твое хныканье. Где кум?
— Что случилось, кум Виторино?
— Да ничего. Все это чепуха. Я беседовал с доктором Самуэлом, когда по улице мимо нас прошел Жозе Медейрос. Мне нет дела до того, что он ко всем относится с неприязнью. Но он прошел мимо меня и не поздоровался. Тогда я ему сказал: «Эй, сеу Медейрос, почему вы не здороваетесь?» Он буркнул в ответ какую-то грубость. «Уж больно вы расхрабрились, Жозе Медейрос. Сначала выстирайте подштанники, которые вы замарали при налете кангасейро». Он подскочил ко мне и замахнулся кулаком. Я поднял хлыст и стегнул его по лицу. Да, да, прямо по лицу! Тут откуда ни возьмись передо мной вырос капрал с револьвером в руке и уже собирался наброситься на меня. Но я закричал ему: «Эй ты, вояка, если промахнешься, то продырявлю тебе брюхо!» И выхватил из ножен кинжал. Тут доктор Самуэл втолкнул меня в дверь своего дома. Я хотел было снова выйти и проучить каналью. Но жена судьи стала умолять не делать этого. Когда наступила ночь, я ушел от них. В Энженьо-Вельо мой кузен Жозе Мело хотел послать со мной двух кабр с ружьями. Но я ему сказал: «Кузен, Виторино Карнейро да Кунья не нуждается в телохранителях». И вот я здесь. Вы слышали, к нам домой приходили полицейские?
— Да, кума говорила мне.
— Жаль, что меня там не было, я бы встретил этих собак кнутом.
— Ты с ума сошел, Виторино! — воскликнула дона Адриана.
— Заткнись, старая корова! У меня есть своя голова на плечах и самолюбие. Ты что хочешь, чтобы твой муж пришел домой оплеванным? Ты этого хочешь? Так знай, этого никогда не будет!
— Но ведь приезжает твой сын, Виторино. Неужели ты так и не угомонишься?
— Сын не простит мне трусости! Я еду в Пилар. Сейчас же. Когда дело дойдет до того, что какой-то Жозе Медейрос испугает Виторино Карнейро да Кунья, значит, миру пришел конец! И вот что, жена, я приехал за тобой. У меня из дома никто еще не убегал из страха перед полицейскими. Поехали обратно.
— Пусть кума у нас переночует.
— Ну что ж, это ее дело. Она не девочка, я не собираюсь ею командовать. Но я уезжаю.
— Я поеду с ним, кума Синья. Этот человек неисправим.
И они уехали. В доме мастера снова наступила тишина. До утра оставалось недолго. Шумела река, протекавшая по камням. На дороге показались люди. Они шли в Сан-Мигел на воскресный базар. Появился Пассариньо, напевавший пьяным, тягучим голосом:
Конец именью Масангана!
Там нынче прахом все идет.
Там третий год тростник не давят,
Не варят сахар третий год.
Мастер подошел к двери и выглянул; на холодном утреннем небе появились алые полосы.
— Добрый день, мастер Жозе, — нерешительно поздоровался негр, — вы знаете, капитан Виторино разбушевался в Пиларе и даже сцепился с полицейским инспектором.
III
Оппозиционная газета писала о преследовании полицией капитана Виторино Карнейро да Кунья. В то время как кангасейро разоряли штат, правительство допускало, чтобы нарушалось спокойствие честного и мирного гражданина, человека твердых убеждений, для которого интересы края были превыше собственных. Статья восхваляла гражданское мужество пиларского политического деятеля, сторонника кандидата оппозиции. Авторитет Виторино возрастал. Судья доктор Самуэл доставлял ему заметки, которые Виторино посылал в газету «Норте». Они разоблачали деятельность префекта, злоупотребления полицейского комиссара, критиковали полковника Жозе Паулино. Руководителем новой политики в Пиларе считался бывший полицейский комиссар Амброзио, ветеран либеральной партии, которому поручили пропагандировать в этом муниципальном округе кандидатуру полковника Рего Барроса, однако душою движения был, в сущности, капитан Виторино. Он сам повсюду говорил, что у них нет руководителя и все переговоры в столице ведет он. Никто лучше него не разбирался в политике. Свою политическую деятельность Виторино начал еще во времена монархии. В базарные дни он толкался среди людей, критикуя противников, стараясь привлечь избирателей на свою сторону. Говорил, что налоги, которые собирала палата, идут на то, чтобы набить брюхо налоговым инспекторам, что люди Пилара — вьючные животные, что улицы плохо мощены, все в рытвинах, освещение убогое, в то время как префект Кинка Наполеон построил себе особняк в Ресифе. Всему виною был полковник Жозе Паулино, который хотел превратить поселок в свалку мусора. Пилару нужен человек, который уделял бы ему больше внимания. Генерал Дантас Баррето уже давно разделался в Пернамбуко с корыстолюбивыми людьми. Там нет больше воров, каковыми являются финансовые инспектора Пилара.
Еще одна новость подогрела политический пыл капитана. Его сын Луис сообщил в письме, что собирается приехать в Параибу навестить своих родителей. Он появится в форме младшего офицера морского флота. Старая Адриана, плача от счастья, расцветала, точно дерево от первых лучей солнца. К ним в дом возвращался сын, сложившийся человек, имевший звание офицера. Капитан решил встретить его в столице. Сын не какой-нибудь бездельник. Правда, он не носил докторского кольца[48]. Но что толку от такого человека, как Жука из Санта-Розы, который получил диплом? А чего стоил Жоан Линс из Итайпу, который отполировал своим задом скамейки Академии права и все же остался неучем? Таким докторам грош цена! У Луиса, по крайней мере, было звание, он офицер. Все знали, что он служит во флоте. Даже «Норте» поместила сообщение о его прибытии.