согласен, что какой-то «Глаз» у них был, но явно не тот, потому как «Око» — это реликвия древнего Египта, откуда она могла у них взяться? Да и сами Щелоковы толком свой «Глаз» описать не могут, потому как глава семьи им его старался не показывать, прятал, толком ничего не объяснял, и даже мать Щелокова путается в показаниях. Из чего Ройзман делает очевидный вывод. Столярову их «Глаз» был не нужен, он его в глаза не видел, ничего не крал и, следовательно, Щелокова и Кулебина не убивал. За что, с какой стати, он их и знать-то не знал, особенно Кулебина. Докажите обратное.
— И что же это выходит, что кроме незаконного вывоза ценностей мы ему ничего инкриминировать не можем?
— Скажу больше. Приходили с Литейного, очень важные люди, и намекнули, что мы им срываем важную операцию, что Столярова надо немедленно выпустить, и пусть он с собой везет хоть хрена лысого, они ему сами разрешение выдадут.
— И это значит?
— Принесем извинения. Пожмем руку. А вы, господин капитан, в следующий раз улики ищите, а не отвлеченными умопостроениями занимайтесь, — не удержался от шпильки Бляхин.
Андрей немного обиделся.
Контакт установился почти сразу. Такой, о каком было написано в дневнике у прадеда. Ну, может, не совсем, конечно, такой, но «Око» он почувствовал. Не там, в квартире у Марины, нет. Только дома. Какого труда ему стоило изображать заботливого любовника, суетиться, охать, класть на голову компресс, болтать как ни в чем не бывало, когда все существо рвалось домой, к добытому с таким трудом сокровищу. Но надо было проследить, чтобы она, бедняжка, не полезла проверять самое дорогое, а зациклилась на пропавших из кошелька деньгах.
Вообще в тот день его словно посетило озарение. Он ни о чем таком заранее не помышлял, и мыслей даже не было имитировать какое-то ограбление. Все случилось само собой. Она открыла дверь, не спросив кто, не услышала его шагов в прихожей. Он сперва хотел подкрасться сзади и слегка напугать ее, поцеловав неожиданно в шею, а вместо этого вдруг взял стоявший возле двери в спальню маленький тяжелый бюстик и треснул им Марину по затылку. Сам потом не понял, как и почему он это сделал. А дальше все было невероятно просто. Где находится сейф, он уже знал — она разболтала и сама, кажется, не поняла, что проговорилась. Модель сейфа он тоже выяснил без труда, а уж освоить вскрытие домашнего сейфа смог бы и ребенок, ему на это понадобилось меньше недели. Так что на вскрытие Марининого сейфа у него ушло минут пятнадцать, не больше. А дубликат «Глаза» он с собой уже не первый день возил в надежде на подходящую оказию.
«Око» легло к нему в ладонь холодным и безучастным, но это было оно, Александр ни мгновения не сомневался. А уж когда он приехал домой… Он сидел в кресле около часа, сжав «Око» в ладонях, слушая, надеясь на отзыв, и дождался. Ему сперва показалось, что он задремал, и возможно, так оно и было, прадед первый раз услышал «Око» тоже во сне. Это было странно, удивительно, он словно оказался в темном бескрайнем пространстве, вакууме, в котором на него кто-то смотрел из темноты. И даже не смотрел, а ощупывал его, только ощупывал не тело, а душу, какая-то энергетическая паутинка окутала его и просвечивала, изучала. А потом был вопрос.
— Кто ты?
— Я Александр. Я правнук Федора, помнишь его? — И Александр вызвал из памяти образ Федора Липина и те эпизоды его биографии, о которых знал от бабушки.
Затем было долгое молчание, как показалось Александру, печальное, потом «Око» снова ожило. И начался разговор.
Щелоков, владея «Оком», не понимал, что именно попало в его руки, так же как и его отец и дед, они просто владели им, прятали ото всех, дрожали над ним, но само «Око» спало. Но оно помнило смерть прадеда. Александр знал, что «Око» ждало его и не дождалось. Федор Липин был убит, убит пьяными хулиганами из-за денег. «Око» один из них прихватил как трофей. Оно тогда было замазано чем-то черным и не было похоже на драгоценность. Но потом новый владелец «Ока» рассмотрел его повнимательнее и понял, что сорвал немалый куш.
Новый владелец, Еремей Щелоков, дураком не был, вещицу припрятал ото всех, даже от жены, чтобы лишних вопросов не задавала. Хотя однажды нашел надежного человечка, показал «Око» узнать цену и чуть не обомлел, хотя ему и половину настоящей цены не озвучили. Вот с тех пор и повелось, что все Щелоковы прятали «Глаз» и показывали только сыновьям, да и то уже взрослым и с заветом беречь и чтобы никому. Тайна у них была подлая, и хоть память о преступлении умерла вместе с Еремеем, а вот осадочек остался.
Эпилог
Александр Дмитриевич Столяров отбыл в Аргентину с опозданием на две недели, но с заданием «центра». Следствие по делу об убийстве Щелокова — Кулебина от претензий к господину Столярову отказалось, поскольку в дело вмешались структуры серьезные, люди влиятельные, и намекнули, что господин Столяров имеет незапятнанную репутацию и приносит своей нелегкой работой большую пользу Родине, находящейся сейчас в сложной внешнеполитической ситуации. В общем, улетел. С «Оком». Капитан Лушин только зубами скрипнул вслед его уносящемуся в голубые дали лайнеру.
Дело осталось нераскрытым. Марина Щелокова к Столярову никаких претензий не имела, она даже приехала проводить его в аэропорт. Так же, как и Оксана Соловьева. Этому типу каким-то образом удалось проститься с обеими барышнями по-дружески.
Через год Марина Щелокова с сыном покинули родину и перебрались на ПМЖ в Соединенные Штаты. Оксана Соловьева родила сына, вышла замуж и совершенно счастлива. Андрей Лушин после отъезда Столярова пил недели две, но потом благополучно вышел из запоя и вернулся в строй и продолжает успешно бороться с преступностью в родном городе.
Между потомком Федора Липина и «Оком» установилась прочная внутренняя связь, и теперь оно хранит своего нового владельца от бед и напастей непредсказуемого мира и, кажется, даже смогло устроить его личную жизнь. Спустя год после описываемых событий Александр Столяров наконец-то женился на русской балерине, преподающей классический танец в Буэнос-Айресе. О двух совершенных им убийствах он вспоминает нечасто, не потому что он закоренелый подлец и жестокосердный убийца, а потому что приходилось ему и до этого убивать, по приказу, не из личной корысти, но приходилось. Хотя… пока он еще молод, а муки совести, как известно, становятся сильнее