проговорил:
— Командуйте! Воюйте! Степан Дидов не пропадет. Вы еще услышите о Дидове!.. Ну, кто за мной? Пошли!
Никто не двинулся с места.
Дидов выругался, схватил с земли саблю и наган и бросился к выходу.
2
Вечером, когда Степан поостыл, Бардин взял его под руку, вывел на воздух и, присев с ним на выступе обрыва, подробно рассказал о подпольном съезде, происходившем в Аджимушкайских каменоломнях. Бардин сказал Дидову, что съездом избран Военно-революционный штаб, как руководящий центр всего партизанского движения, что надо действовать в полном согласии со штабом, и наконец сообщил, что скоро объявится и начнет свои действия еще один партизанский отряд, которым командует Евгений Колдоба.
— Слыхал о нем, — пробурчал Дидов, о чем-то раздумывая, глядя себе на ноги и докуривая самокрутку. — С оружием плохо. Вот она, под боком, крепость, а попробуй ее взять… Там склады оружия!
— Подпольный партийный комитет подбросит вам и людей и оружие. Только ты не встречай их так, как меня, — лукаво прищурившись, заметил Бардин.
Дидов насупил брови и буркнул:
— Хватит об этом! А штаб ваш… — отмахнулся он, — я, даст бог, как-нибудь и без него пока обойдусь. Меня одно беспокоит: народ вон с голыми руками! — с отчаянием произнес Дидов.
Бардин поднял на него свои живые, умные глаза.
— И штаб хорошо, и побольше оружия тоже неплохо, — весело сказал он. — Теперь, милый Степан Иванович, без организованности и крепкой дисциплины шагу нельзя делать, тем более в этих условиях. Мы же в глубоком тылу, в кольце больших сил белых… Только организованность, — настойчиво подчеркнул Бардин, — будет нашим лучшим помощником. Теперь нельзя воевать так, как воевали мы в восемнадцатом году, — так нас хватит только на неделю.
— Это мы еще посмотрим! — возразил, выпрямляя свою сильную, огромную спину, Дидов и положил руку на медную ручку большой кавалерийской сабли. — Конечно, кислиц мы тут поедим. Кто сюда идет, тот знает это… Ну что же, от этого свобода слаще будет! А дисциплины я потребую. Хоть у революции и не положено, но я все же и в морду дам, пусть только кто попробует не подчиниться моему приказу…
— А знаешь, как Ленин говорил: организация и организация…
— Ленин? Вот великий человек… Я знаю, слыхал о нем. Ты вот лучше скажи мне: где сейчас находится советский фронт? Правда, что белые уже к Москве подбираются? — спросил угрюмо Дидов.
— Нет, неправда, — твердо ответил Бардин. — Сейчас Красная Армия отбила белым аппетит. Они катятся назад. Вот тут-то и надо нам сплоченно крошить тыл белых, ослаблять их фронт.
— Ага! — воскликнул радостно Дидов, пристукнув шпорами. — Значит, я в точку попал, что объявил Гагарину войну!
— Да, это верно… — Бардин рассказал ему о битвах под Царицыном, о замыслах и планах интервентов, которые замышляли через царицынский узел ликвидировать Южный фронт и потом двинуться на Москву и подавить власть Советов. Бардин сказал, что беспримерные победы Красной Армии под Царицыном явились началом великого перелома на всех наших фронтах.
— О, вон как здорово повернулось дело! — воскликнул Дидов, высоко поднимая широкие брови. — Здорово прицелились по акулам империализма! Я военный человек, полный, брат, кавалер георгиевский… в кармане кресты и медали лежат… Я скажу тебе: стратегия там действительно масштабная… Там, брат, палату ума надо иметь. Ты только вдумайся в это дело! Ведь все генералы против нас. А мы их бьем! Соображаешь, что получается?
Бардин усмехнулся.
Они помолчали.
— Знаешь, друг, сколько я перещелкаю здесь беляков из темноты?! — горячо заговорил Дидов. — Мне бы только хлеба сюда побольше да патронов. Враг в темноте — круглый дурак. Он тебя не видит, где ты там сидишь, а ты его без промаха каждой пулей бац — и есть, летит беляк, кувыркается, как заяц! И даже не знает, откуда его бьют.
— Надо непрестанно расширять поле партизанской войны, — осторожно подзадоривал Бардин. — Везде надо бить врага — и в городе, и в деревне, и близко, и далеко. Это не даст ему возможности сосредоточить силы в одном месте. Вот какая наша, партизанская задача.
— Это конечно… — промычал Дидов как-то стесненно. И, заглядывая в глаза Бардину, хитро улыбнулся: — Э-э, ты, видать, кумекаешь в военном деле! Вижу, брат, вижу орла по полету! Вот я и говорю, что всяко действовать, — выворачивался Дидов, — Надо иметь вот тут, под землей, хороший запас хлеба, провианта и деньги… — Дидов запнулся, вспомнив дележ денег. — Коней надо заиметь. Кавалерия нужна! Я не знаю, как вы там со своим штабом, а я буду прикладывать руку к помещикам-мироедам. Вон у меня уже какая орава людей! Им надо есть? Надо! Без хозяйства здесь сразу нам каюк! А коли хочешь крепить во всероссийском масштабе нашу революцию, надо не миндальничать с буржуями да помещиками. Выдирай их с корнем, беспощадно, бери у них богатство! Оно — твое, народное! Побили бы их всех раньше, то, может, и не воевали бы… Они не чванились, пришли, опять забрали все в свои руки да еще крови сколько из людей выпустили. А я — пожалуйте, буду оглядываться: удобно или неудобно? Что скажут на это люди? Да «молодец» скажут! Вот что скажут люди!
— Да, но…
— Никаких но! — сердито оборвал он Бардина. — Я уже сказал, что буду делать все так, как мне надо! Баста!
И, пожимая руку, дружески и заговорщицки зашептал:
— Зачем тебе в город? Оставайся у меня. Ты, как я уразумел, военное дело понимаешь тонко. Даром что ты, как видно, интеллигенция. Но это хрен с ним! Я вижу, с тобой договориться можно. Оставайся у меня, и для тебя дело найдется. Посмотрю — и в помощники к себе проголосую, будем на пару заворачивать. Тут такое можно закрутить, что у самого черта голова закружится, не то што у Гагарина. Пусть тогда ваш штаб полюбуется нами!
— С тобой бы я с удовольствием воевал, — сказал Бардин.
— Ну так чего ж? Раз с удовольствием — оставайся.
— Да, но я коммунист, я должен получить от своей партии разрешение.
— Давай, давай! — подхватил Дидов. — Боевых и умных людей принимаю, хотя бы они были коммунистами, политиками или даже попами — только были бы за рабоче-крестьянское дело, за революцию…
— А я попа не принял бы, — улыбаясь сказал Бардин.
— Да это я так… к слову, — поправился Дидов.
3
На другой день после ухода Бардина Дидов решил сделать вылазку. Ранним утром он отдал приказ приготовиться к демонстрации.
— В чем дело? Какая демонстрация? Неужто в город пойдем? — спрашивали всполошенные бойцы. — Там же нас перешлепают…
— Сейчас, товарищи, — говорил Дидов своим командирам и