Читать интересную книгу Течение времени - Эдгар Вулгаков

– Понятно, с кем имею дело. Я вас мальчонкой помню, шустрый такой был, затейник до всяких игр. А закадыкой вашим был Виктор Карпушин, наш городковский. Вы всюду были на пару с собакой. Собаку потом в Мещеру отправили к сродственникам. После вашего отъезда Виктора командировали в Москву учиться музыке: он стал флейтистом в оркестре с таким названием – симфонический, что ли. Иногда приезжает в Городок, однажды даже выступал у нас с большим успехом. И матушку вашу помню – красивая, видная была женщина, приветливая. Я все стеснялся с ней заговорить, спросить книгу какую почитать, подростком был и уже к армии готовился. И папу вашего помню. Он и дома-то бывал редко. Это мы знали, соседи. Все на фабрике с утра и до позднего вечера. Военный заказ шел: сапоги для комсостава хромовые со скрипом, да для солдат кирза, чтобы износа не было на случай войны. Вона сколько лет прошло, а всю семью вашу помню, вот так.

Он помолчал, а затем продолжил:

– А теперь я скажу вам, что встреча у нас очень интересная. Вы и не подозреваете, что являетесь участником целой детективной истории, думаю, что не подозреваете.

– Интересно, что за история? Она связана с Городком, с моим детством?

– Отчасти. Вот познакомлю вас с попутчиком вашим на кратковременном отрезке жизненного пути. Тогда поймете, откуда вдруг появилась детективная история. Сейчас я позову одного человека, вашего ровесника, и все станет ясно. Для его вызова телефона не требуется, был бы голос связки громкий.

И, сложив ладони рупором, зычно крикнул:

– Петр, Петя, слышь, выйди к воротам.

За забором послышался знакомый женский голос, потом покашливание и шаги человека, идущего к калитке. В переулок вышел седой несколько грузный пожилой мужчина, одетый по-домашнему. Его сопровождал ирландский сеттер, и Алеше показалось, что это Мишка из его детства.

– Извините, что я в таком виде. Машенька, соседка, разбудила, спал. Что-то голова стала тяжелеть, видно, давление повысилось. Это бывает, особенно в жару, пройдет.

– Вот, Петя, этого, как и ты, немолодого человека, я знал в его детстве. Давайте знакомиться. Я – Егорыч, а он, как вы поняли, Петр. А вас как изволите величать?

– Алексеем, но для друзей Алеша. Так, пожалуйста, и зовите меня.

– Поздоровкаемся дружка с дружкой, вот так. Петя, я хорошо помню Алешиных родителей. Они жили до твоей эпопеи тридцать седьмого года вот в этом доме, где теперь вы живете. А ваши дороги пересеклись на пароходе в то время, когда покойная Татьяна Петровна, царство ей небесное, увозила тебя, Петя, в Мещеру, подальше от воспитательного дома НКВД. Ты-то знаешь, не для тебя рассказываю. Пока вы, ребята, гуляли по палубе, покойница рассказала про все беды Петра Алешиной матушке, и они обсудили, как понадежнее мальчонку запрятать. Надо же так раскрыть первому человеку твою историю! Поверила она, Алеша, вашей матушке с первого взгляда, факт. Были у нее, у вашей матушки, качества, располагающие в ее пользу. Татьяна Петровна была родом из Городка, куда она и направлялась с Петей. Уехала она в 1929 году учиться на врача в Москву, а затем работала с мужем на Урале.

В Городке ее помнили, кто знал, кто не знал, что ее-то ребенок в младенчестве помер, и мужа она похоронила. И вдруг, вот тебе новость, появляется с десятилетним мальчиком. В НКВД, конечно, было известно, что ее сестра – жена большого военного начальника на Дальнем Востоке, которого не сегодня-завтра арестуют, если уже не арестовали. А сын их исчез. Будут искать мальчика, и поиски приведут их в Городок, и весь план спасения окажется шитым белыми нитками. Замучилась тогда Татьяна Петровна с Петей, устала. Хотела укрыться у родственников в Городке, хотя нутром понимала, что лезет в пасть к волку. Потом рассказывала, как ваша матушка, – он кивнул в Алешину сторону, – оценив обстановку, дала совет, как единственно правильное решение – ехать дальше Городка, а в Городке даже не выходить на палубу парохода. Билет продлить заранее. Так и оказались в Мещере. Вот такие были, брат, дела. Ну, теперь вам стала понятной суть истории. А ее начало вам расскажет Петр.

Егорыч замолчал, а Петр достал папироску из кармана рубашки, помял ее, зажег от спички и спросил Алексея:

– Вы курите?

– Нет.

– А я курю. Вот вспоминаю свою жизнь, детство, особенно по ночам, когда не спится. Детство так далеко, а успокоиться не могу, все помню, до мелочей… Значит, вы тот самый мальчик Алеша, с которым я гулял по палубе парохода? Отлично помню, что вы мне рассказывали много интересного о рубке, изображая гудок и свисток и размахивая руками, потом – о прочитанных книгах. Я понимал, что вы хотели расшевелить меня. А я не мог «расшевелиться», я еще жил впечатлениями от расставания с родителями и нашего бегства… Позднее, когда мы добрались до Мещеры, у меня не было товарищей, кроме ирландского сеттера Мишки. Вы были веселый, счастливый мальчик, отправляющийся на каникулы с родителями, а я – изгой. Я вас помнил. А вы меня вспоминали?

– Если честно, нет, Петр. Только сейчас, после ваших рассказов я отчетливо вспомнил палубу парохода, где я гуляю с молчаливым мальчиком, одетым в мае в зимнее пальто. Потом мне родители сказали, что об этой встрече я должен забыть до поры до времени: «о встрече молчок – проглоти язычок». Я вроде что-то возражал, но в конце концов забыл о случайном попутчике. Для меня встреча с вами была маленьким эпизодом детства, даже не эпизодом, а чем-то еще меньшим. Мало ли, случайно столкнувшиеся ребята болтают между собой. Родители тогда скрыли от меня, мальчишки, вашу историю.

– Ясно. А я знал кое-что про вашу жизнь в Городке: как носились по парку с Мишкой, как Мишка выступал в цирке и многое другое.

– Как, каким образом?

– В Мещере, на одной из станций заповедника, жил дядя Родион – дальний родственник мамы и тети Тани, Татьяны Петровны. Мы у него остановились. По образованию он был биолог, холостяк. Он и тетя Таня выходили меня во время болезни, буквально нянчились со мной, пока я не встал на ноги. А когда у меня был жар, рассказывали, что я звал Алешу, а кто такой Алеша, знала мама Таня. А дядя Родион ездил в Городок по своим делам и видел там Алешу, а потом рассказывал мне о нем, и о его приятеле Вите, и о собаке Мишке. Полюбил он нас, одинокий, заброшенный в лесу человек. Потом они с тетей Таней поженились, когда я педагогический заканчивал.

В Мещере у меня товарищей не было, я один рос, среди взрослых. А на Дальнем Востоке у меня были и друзья, и собака Джек, и мы тоже играли в лапту и носились с утра до вечера по двору. Трудно быть мальчишке одному в десять с половиной лет от роду. И вот под Новый год дядя Родион привез мне из Городка ирландского сеттера Мишку – вашего Мишку.

– А это кто?

– Тоже Мишка, только его дальний потомок.

И Алексею Петровичу стало тепло и радостно на душе. «Надо же, потомок моего Мишки! Вот она, связь времен через поколения. А не знает этот Мишка, что его пра… прапрадедушка был моим верным другом, и что его звали тоже Мишка, и что он как две капли воды похож на своего предка». И ему захотелось познакомиться с новым Мишкой, поласкать великолепную собаку.

– Можно?

– Сейчас я ему объясню, кто вы, он поймет. Мишка, Алеша наш и твой друг. Подойди, поздоровайся с Алешей. Запомнил – Алеша, Алеша – он наш друг. Иди, знакомься.

Во время разговора Мишка дремал, уткнувшись мордой в ноги Петра. Но как только Петр обратился к нему, тут же сел перед хозяином, уставившись на него умными глазами. Он наклонил голову набок, слушая, стараясь понять, что от него хотят. И Мишка все понял. Он тут же вскочил, подошел к Алеше и положил морду к нему на колени, энергично работая хвостом.

– Дорогой мой, мы еще не познакомились, а я уже полюбил тебя. Иди ко мне ближе, ставь рыжие дорогие лапы ко мне на колени, – ласково, хриплым от волнения голосом чуть слышно произнес Алеша. И собака положила передние лапы ему на колени, широко раскрыв пасть, запрокинула улыбающуюся морду. Именно улыбающуюся! Она через какие-то неведомые нам флюиды поняла, что Алеша ее давний-давний друг. Дружба с этим человеком восходит к таким глубинам собачьего века, когда его, нынешнего Мишки, еще не было на свете. Но он друг, о чем ему подсказывает великая сила всего живого – инстинкт. Алеша обнял Мишку за шею и, наклонившись, прижался лицом к собачей морде. Нет, лицу, лицу! Почему у собаки должна быть морда, у нее не морда, у нее лицо, на котором отражаются все собачьи эмоции. Смотрите, как она улыбается, какие у нее лучистые, выразительные глаза. Выходит, что «у великого и могучего» нет иного слова. Здравствуй, мой дорогой Мишка, мы будем с тобой друзьями, и он поцеловал Мишку в морду повыше ноздрей.

– Алеша, вообще-то Мишка к ласке незнакомых относится очень сдержанно, отходит. А к вам… Он вас полюбил, чему я рад. Его пра… прапрадед очень грустил, скучал без вас. Вы уехали, а незадолго до этого хозяина его похоронили. Как видно, две такие утраты были тяжелы для собачьего сердца, Мишка хирел, таял на глазах. А в Мещере стал постепенно оживать. Он был окружен вниманием, я с ним возился, старался растормошить его. Однажды дядя Родион взял Мишку на охоту. Он вернулся веселый и довольный. Наверное, с того дня началось выздоровление Мишки, да и мое.