Читать интересную книгу Течение времени - Эдгар Вулгаков

– Наша или библиотечная?

– Наша, конечно, наша.

Автотранспорта тогда на улицах было мало, преобладал гужевой, а если появлялся автомобиль, то, как правило, военный. На оживленных перекрестках стояли постовые милиционеры или красноармейцы. Увидев отца за рулем, они отдавали честь. Все это я наблюдал, чуть-чуть отодвинув занавеску, сидя на полу. Отец предупредил, что меня никто не должен видеть в автомобиле. Беспрепятственно проехали шлагбаум, и по летному полю автомобиль подкатил к самолету, стоявшему в значительном отдалении от аэродромной вышки. От самолета к отцу подбежал летчик и стал ему что-то докладывать, но отец, перебив его, сказал: «Я сам», и подошел к винту. После того как летчик прокричал «от винта», отец в одно мгновение вытащил меня из автомобиля и втолкнул в самолет, а затем поднялся сам с моими вещами.

Полет мне казался долгим, с посадками, и все это время отец сидел рядом, обхватив меня за плечи. Он много говорил, но я запомнил только его ужасные слова: «о маме и обо мне забудь». В Хабаровске мы распрощались. Отец велел мне оставаться в самолете, пообещав, что за мной придут, как только стемнеет. И ушел вместе с летчиком. Не знаю, сколько я находился в самолете – три часа, четыре, пять… Стало совсем темно, ночь была безлунная, и я еле сдерживал себя, чтобы не разреветься. Но я сын командира Дальневосточной Красной Армии и должен был держать себя достойно, как говорил отец, в любых ситуациях. Вот я и держался, пока не услышал шаги приближающегося к самолету человека. Сердце мое билось так громко, что могло указать этому человеку, как я думал, где меня искать. Затем тот человек влез в салон самолета и, не видя меня, обратился в кромешную темноту:

– Петя, разреши представиться, я майор Николаев Анатолий Иванович, или дядя Толя. Папа передает тебе привет и желает счастливого пути, с кем – ты знаешь.

Это был пароль, и я сразу проникся доверием к дяде Толе:

– Я здесь, я вас вижу, мои глаза привыкли к темноте, сейчас я подойду к вам.

– Ну, насиделся в темноте, не страшно было?

– Было с непривычки немного, потом привык, ждал.

– Молодец, Петя. Где твои вещи? Давай их сюда, я понесу. Сейчас мы поедем в один дом, поживем с тобой день-два вдвоем в пустой квартире, а потом ты поедешь со своей мамой в Москву. Может быть, даже раньше двух дней, смотря по обстоятельствам. Твой папа даст команду к отъезду. Этот план тебе известен? Отлично, пошли.

Он взял меня за руку. Ладонь у него была большая и теплая, и веяло от него доброжелательством и сочувствием. Мы шли по мягкой траве аэродрома, удаляясь от освещенного въезда, пока не уткнулись в ограждение из колючей проволоки. Дяде Толе понадобилось несколько минут, прежде чем он нашел проход. За оградой, на некотором отдалении, стоял автомобиль. Ехали очень быстро, не зажигая фар, и вскоре оказались во дворе одноэтажного дома, на окраине поселка летчиков, как мне потом рассказал дядя Толя. Он закрыл ворота, скрутил со спидометра лишний километраж, чтобы механик не узнал, что кто-то пользовался машиной. Вошли в квартиру и, не зажигая свет, съели по плитке шоколада, запивая молоком. Потом он сказал, что не спал почти сутки и что мы можем спать до двенадцати. После чего встанем и будем ждать дальнейших распоряжений.

– А теперь, дружок, чтобы ты хорошо выспался, прими вот эту таблетку и запей ее водой. Все, Петя, теперь спать. Приказываю, чтобы утром ты был молодцом. По кроватям шагом марш.

На следующий день, после вкусного и обильного завтрака, мы с дядей Толей сели играть в шахматы, хотя сосредоточиться мне было почти невозможно. Вдруг раздался телефонный звонок, дядя Толя только слушал и произнес лишь одну фразу: «Так точно, будет исполнено». А затем обратился ко мне:

– Вот что, дорогой мой мальчик, мы отправляемся на вокзал. В вагоне №9 ты встретишься со своей мамой. И хотя та женщина, с которой ты поедешь, ты ее знаешь – Татьяна Петровна, тебе не родная мама, при посторонних ты должен называть ее «мамой». Особенно четко контролируй свое поведение при проверке документов. Этим занимается НКВД. Запомни: вы с мамой возвращаетесь от папы, полковника Фомина Николая Петровича. Теперь ты тоже Фомин. Не забудь фамилию, в Москве вас будут встречать. Будь внимателен и ласков к Татьяне Петровне – она многим рискует, вывозя тебя, а если быть точным, рискует жизнью.

– А вы, дядя Толя, разве не рискуете, занимаясь мною?

– Во-первых, я так же, как и твой отец, против того, что творится в стране и рад хоть чем-нибудь помочь невиновным. Во-вторых, я человек военный и выполняю приказ или скорее просьбу моего начальника и друга, которого я уважаю. Вероятно, и меня ждет судьба твоего отца. Я выступал в поддержку его предложений и этим подписал себе приговор. Сейчас главное – тебя спасти, увести от лап НКВД.

– Спасибо, дядя Толя, вам за все, – я обнял и поцеловал еще вчера не знакомого мне человека.

– И тебе спасибо, что держишь себя по-мужски, молодцом. Давай присядем на минутку и отправимся на вокзал, пора. Еще раз напоминаю: Татьяна Петровна Фомина – твоя мама, а о своих настоящих родителях на время забудь, как бы тебе ни было тяжело, понятно?

– Но мне действительно тяжело, очень…

– Что поделаешь, парень, такое время, главное, не вешай носа. Все, что я тебе говорил, ты уже слышал от своего отца. Запомни хорошенько, ну, пошли.

В двухместном купе вагона №9 поезда Хабаровск – Москва нас ожидала Татьяна Петровна. Она кинулась ко мне со слезами и тут же обратилась к дяде Толе со словами благодарности. Дядя Толя приложил палец к губам: – «Тише!» – и вышел из вагона. Под звуки марша поезд тронулся. Я уезжал с Дальнего Востока, где грозила гибель моим родителям. В дороге нас несколько раз проверял патруль НКВД, но все закончилось благополучно. Дорогой я заболел, и нам пришлось задержаться на несколько дней в Москве, где мама Таня и ее подруга, врач, поставили меня на ноги».

Подошел Петр.

– Вот и вся детективная история моего детства. Вас, наверное, утомил этот длинный рассказ? Егорыч, мой сосед и друг, хороший человечище, вроде стыдит меня: «Бобыль ты, бобыль. И ничего своего у тебя в доме нет, кроме книг». А когда я мог семьей обзавестись, если до пятидесяти лет работал в Мещере да заочно учился? Да все под чужой фамилией, какая уж тут семья. Теперь, когда посмертно реабилитировали родителей, ношу двойную фамилию и отца, и мамы, точнее двух мам, они ведь родные сестры. А семьей в старости обзаводиться поздно, ушел мой поезд.

Он замолчал. Мог ли Алексей Петрович подумать, что, отправляясь в Городок, он приобретет новых знакомых, а может быть, друзей. Сегодня он узнал про жизнь случайного в детстве попутчика. А дальше? Петр педагог, это замечательно. Но какой он человек? Какие у него взгляды на жизнь? Может быть, он инертен, обыватель, а жизнь общества его не интересует, или он занимает активную позицию в жизни? Какие он читает газеты и какие смотрит телепрограммы? А книги? У него, как видно, много книг – это интересно, а кто его любимый автор в современной и классической литературе? Чтобы узнать человека, надо с ним пуд соли съесть, и насколько реально в нашем-то возрасте обрести новых друзей, так сразу, в одночасье! В нашем возрасте друзей не обретают, а теряют. Скольких он похоронил или проводил за границу? Но бывают исключения. Вот сейчас они сядут за стол, будут «общаться» и что-то станет яснее, понятнее. Но чтобы стать друзьями, конечно, потребуется не одна встреча. Настоящие друзья бывают ближе иной родни.

Произошла случайная мимолетная встреча, как в детстве, на пароходе. Или эта встреча нечто большее? Во всяком случае, Петру казалось, что между ним и Алексеем возникает взаимная симпатия. Они сидели рядом, и каждый думал о своем. Алеша машинально поглаживал шелковистую шерсть Мишки, а Петр пальцами мял очередную папироску.

Алеша прервал молчание:

– Что мы, уже старшее поколение, должны сделать, чтобы не повторился ужас репрессий? Что? Нужна простая и доходчивая пропаганда в газетах, по телевидению и радио, в школах и институтах – везде, до тех пор, пока не покается КПСС и ее подручные органы принуждения в преступлениях перед своим народом. Но добровольно на самоуничтожение они не пойдут. Они будут продолжать рваться к власти, заниматься демагогией. Нужны новые политические демократические партии, общественные организации, которые в числе прочих задач поставят главную задачу – воспитание российских граждан свободными и гордыми, но это уже другая тема. Вы, Петр, со мной согласны?

– Согласен тысячу раз! Человек должен чувствовать себя свободным в любой сфере хозяйственной или интеллектуальной деятельности, не испытывая робость перед кем бы то ни было. К власти должны приходить люди с высокими моральными принципами, для которых честь, совесть, благосостояние народа, соблюдение Конституции превыше всего. Надо потребовать, чтобы во имя памяти тысяч и тысяч уничтоженных советских людей здание ГПУ-НКВД превратить в музей, необходимо громогласно осудить геноцид собственного народа. Вы понимаете, что это в общих чертах. Предстоит разработать программу и план действий, только сумеем ли мы, в нашем возрасте, выступить в полный голос?