— Одним мухам пированье, — прошептал Садор. Самый младший в отряде, он еще не успел привыкнуть к смерти. Особенно к грязной и вонючей.
Следы голодной смуты попадались уже давно. Разбитые повозки и разграбленные дома, выметенные подчистую селения, сожранные на корню посевы. Скота нигде не было видно, разве что дохлятина или голые, обглоданные дочиста кости. Не говоря уж о собаках и кошках — даже о кошках, которых в Ханатте чтили. Мелкие города угрюмо смотрели на пришельцев из-за запертых ворот сотнями перепуганных глаз, вдоль дорог торчали виселицы и колья, с которых кусками обваливались гниющие трупы. Кое-где трупы явно носили следы разделки — кто-то опустился и до трупоедства. Дулгухау оглянулся на серо-бледного с прозеленью Садора. Юноша держался из последних сил.
Дулгухау поджал губы. Жара. Пыль забивает ноздри, половина отряда закрыла лица платками, как степняки. Одни глаза видны из-под шлемов, укрытых грязными наметами. Снять бы — да тут такая злоба вокруг, что и не знаешь, что лучше — сдохнуть от жары или от беспечности.
— Скоро дойдем до места. Там большая река, хоть что-то от нее да должно остаться, — обратился Дулгухау к Ангриму — на самом деле только для того, чтобы воины слышали и хоть немного воспрянули духом.
Большая река сейчас представляла собой слабенькую мутноватую струйку воды, бежавшую по дну довольно глубокого ущелья. Стены его были покрыты ржавыми разводами, внизу на камнях валялась раздувшаяся ослиная туша, возле которой уже роились тощие, как скелеты, полуголые местные жители. Дулгухау досадливо глянул вниз, сожалея, что не может прекратить это неестественное, отвратительное копошение. Это было недостойно людей. Очень хотелось отдать приказ перебить всех.
Местность была неровной. Где-то вдалеке, в жарком мареве прятались горы, почти не видные на выбеленном, как мертвая кость, небе. Наверное, когда солнце начнет клониться к закату, от гор потянется тень. Накроет ли она город, даст ли прохладу? Вряд ли. Далеко.
Селения были пусты, земля на полях, такая драгоценная здесь плодородная земля, превратилась в солоноватую серую пыль. Смерть, тихая, скучная и обыденная, лениво бродила в этих краях и тихо шептала голосом мертвого ветра.
До столицы здешней провинции оставалось полдня пути. Почти никто не разговаривал. Две сотни воинов молча продвигались к своей цели под взглядами угрюмых, исхудавших местных жителей. Им завидовали. У морэдайн была еда и корм для лошадей. У морэдайн была сила, чтобы взять все, что им понадобится, при этом не отдав своего. Их за это ненавидели. И еще они были чужие. В этих краях народ говорил на своем наречии, и даже те морэдайн, которые свободно говорили на языке королевского домена, почти не понимали местных.
— Не думал, что дело так плохо, — промычал Ангрим. — Чую кровь, — добавил он.
Дулгухау молча скривился под закрывавшим лицо платком. Ему так и не удалось забыть, как вчера он сунул из жалости сухарь какому-то мальчонке, у которого даже сил просить еду уже не хватало. Тут же откуда-то протянулось еще с десяток тощих ручонок, и Дулгухау позорно сбежал, а дети, словно злые зверята, сцепились друг с другом…
Наверное, в лучшие времена город был многолюдным и веселым. Даже сейчас кое-где виднелись зеленые деревья — видно, кое-кому воды хватало. Как и большинство южных городов в предгорьях, был он белым и сбегал ступеньками плоских крыш к резавшей его пополам реке. Морэдайн появились со стороны предместий, пересекли мост и въехали в стены нижнего города. По местным меркам город и правда был большой, но с приморскими и королевскими городами было не сравнить. Дыра дырой. А сейчас, когда застывший воздух был переполнен ощущением близкой беды, он казался выбеленной костью. Голым черепом. Столица провинции…
На вершине холма за старыми стенами затаился верхний город. Над ним царил храм, где всегда было полно паломников. Дулгухау ожидал, что сейчас их просто не будет, но ошибся. По мосту шли люди. Процессия казалась веселой — а потому безумной. Около сотни тощих, оборванных мужчин и женщин, приплясывая, шли, колотя в барабанчики и гремя тыквенными погремушками. Пронзительно гудели деревянные дудки. Странный быстрый ритм, заунывная мелодия, истошные голоса завораживали. Люди были очень смуглыми, с плоскими лицами и широкими носами жителей южных провинций, и на лицах этих не было ни гнева, ни радости, какая-то тупая отрешенность.
— Куда они идут? — повернулся Дулгухау к местному начальнику гарнизона сотнику Манхуре.
— Да куда ж еще, как не к храму… — грустно осклабился носатый толстый харадец. — Там паломников кормить должны, так полагается. Только эта саранча как налетит, так все сожрет, да еще и мало покажется. Хорошо, если буйствовать не начнут. — Он хмуро покачал головой. — Неделю назад какой-то жалостливый дурак не то вина им выставил, не то сами травы какой нажрались… Стража еле-еле справилась, а пару домов так и разгромили. Женщину убили, говорили — катхури, ведьма. Как бы и эти виноватых искать не начали. Солдат в городе мало. Князь местный… — Он смачно сплюнул. — Если вести правдивы, то скоро нагрянет он сюда. Как государь Керниен, да пребудет он у Солнца во благости, скончался, так тут все и зашевелилось. А тут еще и голод… Наместнику, князю Арханна, от анна-ару ни воли, ни доверия. Боится его государь… Вот теперь и получается, что столицу провинции мне одному и защищать. Если Тув-Харанна и правда решился на бунт, то нам очень солоно тут придется. — Манхура с надеждой посмотрел на Дулгухау. — А правда, что принц идет сюда, на подмогу?
Морадан только пожал плечами.
— Много что говорят.
Дулгухау и без того был в мрачном расположении духа. Теперь же оно стало просто непроглядно черным. Этак и до встречи с невестой не доживешь. Принцесса. Дулгухау страдальчески поморщился. С одной стороны, такая женитьба высоко возносила морэдайн в глазах харадской знати, а его, Дулгухау, род становился княжеским. Дед его был простолюдином, зато отца уже называли «сильным человеком». Он сумел и разбогатеть, и выдвинуться как военачальник, его сам Аргор ценил. А сын станет князем.
Морэдайн почти никогда не брали местных женщин в законные жены, разве что в наложницы. Хотя детей потом и принимали в род, полукровка не мог владеть имуществом отца.
Но сейчас речь идет о принцессе, а не о простолюдинке. И если все удастся, то в жизни морэдайн грядут большие перемены.
Все это сватовство было похоже на сказочку про младшего сына и королевскую дочку. И, как в сказке, сначала надо выполнить три задания короля. Вернее, одно, но и его хватит.
Если не подойдет обещанный королевский отряд, то, может, и в Керанан некому будет возвращаться. Все они здесь полягут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});