— Иди умойся. Ванная справа от кухни, — приказал вояка несчастному тарийцу.
— Но как я…
— Живо! Не барышня, чтобы тебя на руках таскать! — И, дождавшись, когда парень выйдет, Тороп ласковым голосом произнес: — Зои, я предупреждал насчет проказ. Все, ты допрыгалась. Жди ремня.
— Вы не имеете права! — ответили ему возмущенно и обвинительно.
— Хран не будет против, — ответили ей.
— Я пожалуюсь опекуну…
— Хм, с Торой я договорюсь еще быстрее.
— Это мы еще посмотрим!
— И смотреть нечего. Они уже в курсе дела. — Тут бывший вояка обернулся в нашу с демоном сторону, чуть наклонил голову и проворчал: — И долго вы там стоять будете?
Перепачканные гипсом Зои и Тим мгновенно объявились в комнате.
— Они здесь? — неуверенный голос малышки звенел удивлением, а едва мы с тростиночкой стали видимы, она обвинительно произнесла: — Вот, слышал, дядя? Что я говорила, я права! Тороп — видящий. А ты не верил…
Кто видящий? Тороп? Нет, он не может быть видящим, он всего лишь бывший вояка, ну и немного лесной. Немного, потому что во вдовийском ополчении пробыл от силы пару-тройку месяцев, пока в плен не попал, затем бежал с моей помощью и с тех пор постоянно был рядом со мной. Будь он видящим, я бы заметила. Или проглядела, как с Асдом и Гилтом…
Вздрогнула всем телом и с недоверием посмотрела на отца, а он на меня с таким же взглядом. Затем спросил у тростиночки:
— О чем толкует Зои?
— Пытается оправдать свои провалы в шпионаже твоей одаренностью, а не своей паршивой подготовкой.
— У меня хорошая подготовка! — моментально взвился ребенок, и Тимка согласно покивал. — Вот! Но Тороп все равно меня ловит! — вспыхнула малышка. — И каждый раз шлепает… — свистящим шепотом пожаловалась она.
— Только шлепает? — уточнила черноглазая красавица и в ответ получила поспешный кивок — Зря, у него есть разрешение по шее давать и в комнате запирать на день.
— Но, дя… — начала Зои свое оправдание, и была оборвана на полуслове.
— На неделю! — Однако новая мера наказания совсем не напугала кроху.
Кашлянув, она как ни в чем не бывало продолжила говорить, значительно изменив обращение:
— Но дядюшка Тороп никогда так не поступит. В отличие от… — многозначительный взгляд на хранителя рода Дори и воодушевленное: — он хороший!
— Хороший? — У тростиночки дернулась щека.
А Зои, утерев носик рукавом и еще больше его испачкав в гипсе, уже готовилась повторно наступить на проявившийся «мозоль» Горного, но не успела. Наш вояка, пробормотав что-то об увечных идиотах рода Дори, устремился в сторону ванной, а Тим потянул малышку на себя, шепотом напоминая, как недолговечны могут быть ее каникулы.
— Но я не вру! — девчушка топнула ножкой. — Тороп видящий. Он меня ловит, дядю видит и даже Дори, который только что поскользнулся, он каким-то образом почувствовал!
— Да просто все, — усмехнулся Тимка. — Тора, куда бы ни пошла, везде двери стремится закрыть, полотенца сложить и пыль стряхнуть. Ты и сама замечала, что за нею вечно тянется след упорядоченности.
— Неправда! — возмутилась я, но, оглянувшись, прикусила губу. Пусть я и взирала на безобразие детей, но все равно успела пыль с каминной полки смахнуть, костяную статуэтку на место сдвинуть, а дверь в кухню… даже не помню, когда я ее закрыла.
— Ладно, их Тора сдала! — отмахнулась Зои. — А я?
— А ты сопишь с тех пор, как появилась здесь. Носом шмыгаешь бесперебойно.
Нельзя было не улыбнуться такой наблюдательности, но малышка слушала с расстройством.
— Бесов пятачок! — пальчиками сжала носик. Прогнусавила: — Неужели постоянно?!
— Ага. Но тебе, как Горной, это можно. Сама говорила, что ты из огненных, холодов не любишь.
— Проклятье! — прошептала она, покосилась на нас с тростиночкой и уже с меньшей уверенностью вопросила: — А может, он все же видящий? Как еще Тороп узнал, что этот Дори навернулся в ванной?
— В оконном отражении увидел, когда просвет под дверью исчез, — ответил вояка из коридора. — Беда с этим малым, он ногу сломал и шишку набил.
— Где? — Черноглазая красавица отправилась инспектировать повреждения неудачливого Дори. — Н-да! — донеслось уже из ванной. — Неприятная новость. Слушай, Тороп, а давай я его тут оставлю.
— С чего вдруг?
— Ну… К Гаммире, как я понимаю, ты больше ни ногой, так хоть за этим проследишь.
Глава 21
Демон ошибся.
Тороп продолжил следить за свекрессой ровно до тех пор, пока в одно из своих пробуждений тарийка не спросила раздраженно, какого беса он забыл в ее комнате. Случилось это на пятый день после отравления, вернее, в поздний час четвертой ночи, когда Гаммира просыпалась как по расписанию. Ранее она ворковала, а теперь чуть ли не с рыком выплевывала слова, того гляди, разбудит не только меня, но и детей.
Слетев с кровати, я схватила халат и направилась к медам.
— Я спросила, что ты делаешь в моей спальне. — Ее голос звенел, а вояка не спешил с ответом. — Ночью. В таком виде? Почему ванна наполнена горячей водой? Что это за рубаха на мне? Где моя прислуга… Куда пропала Хран?! Чего ты скалишься?..
В комнате раздается тихий хмык и задумчивое:
— И не сказать, что неожиданно, но так хотелось верить в чудеса.
— Какие чудеса?! Ты что, оглох? Я спросила…
— С возвращением, — бросил Тороп сухо и, выходя, чуть не налетел на меня. Рубаху, которую он снял, чтобы не намочить во время купания Гаммиры, надел рывком, расправил подвернутые до колен штаны и только после этого сказал: — Тора, сегодня за ней проследишь ты. Все, что нужно, я приготовил…
— Ванна, еда, питье, одежда. Помню. Кидаться не будет? — с трудом подавив зевок, посмотрела на копошащуюся в кровати свекрессу. Она с раздражением то оттягивала ворот ночнушки, то собирала его на груди, с недоумением взирая на руки. Затем почему-то сдернула с себя одеяло и придирчиво осмотрела ноги.
— Не должна. — Мой названый отец тоже следил за метаниями тарийки, хмурился своим мыслям и в конце концов заверил: — Не бойся, я тут посижу.
— Хорошо.
Я вошла в спальню, неплотно прикрыв за собой дверь. Понаблюдала за медам, а потом спросила, хорошо ли она себя чувствует.
— Нет!
И не мудрено, после такого-то отравления.
— Вы помните, как грибочков поели?
Она не помнила. Дрожащая свекресса на слабых ногах преодолела расстояние от кровати к зеркалу, вцепилась в него и обомлела. А посмотреть было на что. Ее болезненно пухлые щеки опали, нос заострился, но не испортил лица, наоборот, придал некую пикантность. Глаза приобрели блеск и глубину, движения — вялую мягкость, ну а синяки и ссадины, полученные в бою с нашим воякой, делали ее похожей не на болезную, а на утомленную страстным мужчиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});